Одного никто не мог понять: почему она так дёргается и так избегает всех полицейских, общается только с Оуэном и то с трудом, а наедине с аморальными преступниками чувствует себя легко, спокойно и безмятежно. На самом деле она отстранялась от своих коллег не настолько жёстко, как они думали. Она знала по имени каждого сотрудника департамента, по фамилии – почти всех, она даже знала адреса многих из них и пару раз выслеживала некоторых до дома. Никто об этом не знал и даже не догадывался, что, где бы он ни находился и как бы уверен ни был в себе, в любой момент он мог находиться под пристальным присмотром Имтизаль. Так она знакомилась с сотрудниками, так она постепенно училась чувствовать себя на работе хоть отдалённо уютно.

Но вскоре в департаменте начали привыкать к ней, особенно с ней смирялись из-за её альтруизма. Оуэн не таил от друзей, что Ими почти всё делает за него, и со временем другие детективы тоже стали отдавать ей свои дела, особенно тупиковые. На неё всегда вешали все самые глухие расследования и заполнения отчётов: она стойко переносила даже самую унылую рутинную работу. Всё началось с того, как один лейтенант жаловался Малкольму в присутствие Ими, и тогда Оуэн, наиболее свыкшийся уже с ней, невозмутимо повернулся к ней и сказал:

– Джафар, не хочешь ещё одним делом заняться?

На что она ответила с тем безжизненным проявлением восторга, который Оуэн уже почти научился вычленять в её неэмоциональной речи:

– Можно?

– Да, конечно, ты бы очень помогла сержантам Силвер и Уоллис. Всё это неофициально, конечно.

– Когда приступать?

– А когда приступать? Майкл, сколько вы уже ведёте дело?

– Два месяца, там труба.

– Два месяца. А мы наше неделю, да?

– Да.

– Ну, ты осилишь два дела одновременно? Это отличный опыт, кстати, очень поможет тебе научиться мыслить объективно, мобильно и легче переключаться.

– Постараюсь.

Она закрыла то дело за полторы недели, но в отчёте об её участии ничего не говорилось. С тех пор на неё часто стали сваливать глухие расследования, зная, что она никогда не стала бы претендовать на внесение своего имени в отчёт, а если бы она вдруг не справилась, всегда можно было бы признаться, что дело было переведено на неё. Рамирес был бы, конечно, в ярости, что за его спиной образовалась система самоуправления, но всё это легко бы уладилось: Ими скорее согласилась бы на перевод обратно в патрулирование, чем лишний раз решилась что-то сказать.

Так у неё совсем уже не хватало времени на личную жизнь, на посещение семьи и трупов. Трудоголизм и альтруизм настолько прочно обрели власть над её образом жизни, что даже терпкие мысли о насилии стали посещать её реже, Ими даже снисходительнее стала относиться к коллегам и всё больше приближалась в своём путешествии по жизни к тем границам, которые отделяли от неё территорию нормальных людей. Но потом случилось то, что лишило Ими сна почти окончательно.

Имтизаль покупала продукты домой. У неё уже была своя машина, к ней Ими и направилась после того, как расплатилась за покупки и вышла из магазина. Она разместила пакеты в багажнике и вдруг поняла, что купила не всё, что что-то забыла. Она ещё не понимала что, но чувствовала, что всё вспомнит, если вернётся в магазин. И она вернулась в магазин, бессмысленно бродила в разделах, чувствуя какой-то странный невроз и возбуждённость души. И потом она увидела то, из-за чего вернулась в магазин, из-за чего её сердце впервые за годы сжималось и раздувалось, из-за чего она тосковала последние десять минут.

В хлебном отделе стояла молодая брюнетка, которая никак не могла выбрать багет: классический французский или чёрный. Её волосы были собраны в тугой высокий конский хвост, доходящий ей до талии; на ней были синяя кожаная куртка с вышивками и белые джинсы. Из-под куртки чуть торчала чёрная футболка, а в заднем кармане джинсов – плеер, чёрный шнур которого уходил под куртку и вылезал только у ворота, продолжаясь в массивные старомодные наушники. Больше всего Ими удивило, что девушка – очень высокая девушка – была на каблуках: коричневые кожаные ботинки ковбойского типа. Она выглядела скорее странно, чем безвкусно.

Ими увидела девушку со спины и замерла в величественном восхищении. Она поняла, что работа в полиции не имела никакого смысла, альтруизм не имел смысла, покупки не имели смысла и одиночество не имело смысла. Но теперь всё стало бы иначе.

Ими взяла багет с той же полки, что и девушка, но пришла к кассе намного раньше. Потом Ими смотрела на свою новую любовь, уже сидя в машине и тихо восторгаясь, теплея и озаряясь от счастья.

Сквозь стеклянную стену гипермаркета было хорошо видно стоящую у кассы девушку. Ими достала блокнот и приготовилась записать номер автомобиля.

Но, к её сожалению, девушка села не в свою машину, а к парню, который ждал её на парковке. Ими всё равно записала номер авто и поехала за своим новым счастьем.

Это был её первый опыт преследования на автомобиле, и она очень сильно боялась выдать себя, поэтому приходилось держать слишком большую дистанцию и иногда даже идти на риск потерять автомобиль. Но Ими его не потеряла. И она узнала, в каком доме жила девушка.

Сколько Имтизаль ни ждала, она так и не увидела свет ни в одном из тёмных окон дома; по всей видимости, нужные окна выходили во двор. Ими уехала домой.

В тот же день она пробила номер автомобиля и узнала всё об этом парне.

У неё по-прежнему оставалось два незакрытых дела: кража со взломом в итальянском районе и убийство на окраине. Если с убийством ещё были какие-то шансы на скорое завершение работы, то кража была выполнена слишком добросовестно и чисто, и Ими где-то в глубине души осознавала, что ей грозит её первый профессиональный провал. Её это удручало до отчаяния, до недавних событий, теперь же все подобные бытовые мелочи сошли на третий или даже десятый план. Кроме того, у неё, одухотворённой новым счастьем, появилось вдохновение. Появился истинный смысл жить, творить и изводить своё бессонное тело.

Итак, она не могла уйти с работы пораньше. Приходилось подготавливаться ночью. И Имтизаль узнала всё, что только мог ей предоставить интернет.

Дэниэл Клинтон, 27летний журналист, ведущий свою колонку в местной мелкой экономической газете. Периодически он продавал статьи и в другие журналы, чтобы хоть немного увеличить свою скромную прибыль. Высокий брюнет крепкого телосложения, увлекающийся греблей и в прошлом выступавший за колледж на атлетических соревнованиях. Судимости нет. Был лишён водительских прав четыре года назад за вождение в нетрезвом виде, но восстановился и практически даже не получал штрафов. Имтизаль почитала несколько его статей и отошла от компьютера. У неё уже созревали кое-какие идеи, посвящённые новой слежке.

Имтизаль снимала дешёвую двухкомнатную квартиру в том самом районе, в котором была зачата и рождена. Её манило туда, как наркомана в притон, она чувствовала, что именно там, в этом маргинальном вареве она будет чувствовать себя уютно. Так и случилось. Старушка, сдававшая квартиру, была счастлива поселить туда полицейского, вдобавок чистоплотного педанта, поэтому сделала приличную скидку на аренду. В доме с переездом Имтизаль действительно стало спокойнее, соседи невзлюбили её с первого же взгляда и откровенно побаивались. Её этаж, а позже и дом, стали обходить стороной.

Соседи были не единственными людьми, потерявшими комфорт. Больше всех переживали Джафар и Алия, которые специально съехали с этого района и которые меньше всего хотели, чтобы их дети когда-нибудь снова туда попали. Но Имтизаль была непреклонна, и им, знающим её твёрдость, пришлось смириться и лишь молиться за её благополучие.

В квартире были кухня, санузел, маленькая спальня с относительно большой кроватью и просторным шкафом и чуть бóльший по площади холл. Всё было обставлено достаточно бедно, полы из дешёвого ламината давно протёрлись во многих местах, стол, маленький и ветхий, был только на кухне, и вместе с ним два таких же простеньких деревянных стула. Ещё на кухне были небольшой и относительно неплохой холодильник, газовая плита и духовка, в ванной комнате – стиральная машинка, в холле – узкий диван, потёртое кресло и старый телевизор – вот и вся мебель и техника, заполнявшие скупое пространство квартиры. Имтизаль подкупили чистота и отсутствие запахов: единственный запах, который можно было уловить в квартире, – лёгкий древесный аромат, напоминавший Ими о лесе и погребённой в нём тайне. Её тайне.