Она повернулась и медленно, не торопясь, вышла из комнаты.

Мы проводили ее глазами. Не знаю, как другие, но я ждал, что Мэйн вот-вот начнет стрелять, и впился ногтями в ладонь. Лицо Мэйна было белым, как мел, угрюмым, и он медленно начал поднимать пистолет, но вдруг расслабился, и рука опустилась. Послышалось шарканье лыжных ботинок Карлы по лестнице.

Мэйн вдруг улыбнулся, словно желая вызвать у нас сочувствие, но ответом ему была гробовая тишина. Лицо у него вытянулось, и я вдруг ощутил, что он растерян. Он не знал, на что ему решиться — может быть, даже перестрелять всех нас на месте. У меня похолодело в желудке. «Если он поднимет пистолет, — ныряй под стол», — прошептал Инглез. Я почувствовал полную беспомощность и, признаюсь, страх. Во рту у меня пересохло... Вся эта сцена до сих пор жива в моей памяти... до мельчайших подробностей.

Казалось, так, не шевелясь, мы стояли, прислонясь к стойке бара, долгие часы. Альдо с полотенцем в одной руке и со стаканом в другой, лязгая зубами и тряся лысой головой. Я и Дерек и Керамикос. И Мэйн перед нами с пистолетом в руке. В действительности прошло несколько секунд. Шаги Карлы донеслись до нас сверху. Затворилась дверь. Карла вошла в комнату Вальдини.

Мэйн взглянул наверх. Он тоже прислушался к шагам, доносящимся сверху, и, наверное, жалел, что не застрелил Карлу, когда ему предоставлялась такая возможность. Затем, как будто бы ничего не случилось, он обратился к нам:

—      Простите, джентльмены, но мне придется просить вас отдать оружие, если оно у вас имеется. Вы первый, Керамикос! Подойдите к столу, чтобы я вас хорошо видел. — И он взмахнул пистолетом. — Не бойтесь, — сказал он, видя, что грек замешкался. — Я не застрелю вас. Мне понадобится ваша помощь, когда мы будем откапывать золото.

Казалось, что Керамикос колеблется.

Инглез повернулся к нему и произнес:

—      Лучше подчинитесь, прежде чем им снова овладеет страх.

Керамикос улыбнулся.

—      Да, пожалуй, так будет лучше, — проговорил он и, шагнув к столу, вопросительно взглянул на Мэйна.

—      Повернитесь.

Керамикос подчинился.

Я почти приготовился к тому, что сейчас раздастся выстрел. Но Мэйн приблизился к Керамикосу и натренированными движениями ощупал его.

Следующая была очередь Инглеза. У него тоже оказался пистолет.

—      Теперь вы, Блэйр.

—      У меня нет оружия, — сказал я, подходя к столу. Мэйн рассмеялся.

—      Овечка среди волков, не так ли? — сказал он, однако обыскал меня. Итальянец был едва жив от страха.

— Уберите его отсюда, — по-итальянски произнес Мэйн, кивнув на Вальдини.

Мэйн обернулся к нам.

—      Этот скот и вовсе свихнулся, — сказал он. — Может быть, вы будете любезны и отнесете его куда-нибудь в снег. — Он вновь овладел собой. Он говорил о Вальдини так, словно это была разбитая миска, осколки которой следовало замести. — Пока что не ходите в свои комнаты, — прибавил он. — Сперва я должен их осмотреть и к тому же заняться Карлой.

Он подошел к телефону и, вырвав шнур из розетки, направился к двери.

—      Что вы собираетесь с ней делать? — спросил Инглез.

Мэйн осклабился и вышел. Мы услышали его тяжелые шаги сперва в коридоре, а затем на лестнице. Раздался треск взламываемой двери и женские вопли, которые вскоре стихли. На лестнице вновь послышались шаги. Возвращался Мэйн. Он вошел и остановился, увидев, что никто из нас не двинулся с места.

—      Что с вами, ребята? — спросил он. Пистолет он убрал и казался почти веселым.

—      Вы убили ее? — спросил Инглез.

—      Боже мой, конечно, нет! Просто связал, вот и все. Ей не удалось найти оружие у Вальдини. — Он ткнул подбородком на Вальдини. — Инглез! Уберите его вместе с Блэйром. А вы, Керамикос, пойдемте со мной.

—      Я бы выпил, пожалуй, — сказал я.

—      Налей-ка и мне. Скоро обед.

Я посмотрел на часы с кукушкой. Они тикали, как ни в чем не бывало. Стрелки показывали половину первого.

—      Даже подумать о еде не могу.

—      Боже, ведь тебе приходилось видеть кое-что и похуже, — сказал Инглез, принимая у меня бокал.

— Да, — ответил я. — Но то была война. На войне свыкаешься с мыслью о смерти. Но хладнокровно убить человека, вот так, совсем другое дело. Я думал, что он и ее застрелит.

—      Не беспокойся, это еще впереди. Он и нас застрелит, если мы что-нибудь не предпримем. — Он поднял бокал. — Твое здоровье! — Внешне он был совершенно спокоен. — Смешно, — продолжал он, — как действует на людей золото. Возьмем, к примеру, Штельбена. Он убил девять человек с такой же легкостью, с которой мы с тобой могли бы сократить текст сценария. То же самое Мэйн. Бандит, который убивает без всякой мысли, без всяких эмоций. Его волнуют только его собственные дела.

—      Какого черта ты влез в эту историю? — спросил я.

Он бросил на меня быстрый взгляд.

—      Я знал, что раньше или позже, ты задашь мне этот вопрос. — Он задумался. — Знаешь ли, я сам уже несколько минут задумываюсь над этим. Гордость, возможно, и ненасытная жажда острых ощущений. Ты знаешь, как офицер разведки я был на хорошем счету. Я брался не за все дела. Но дело Штельбена меня заинтересовало. Я не мог усидеть сложа руки. И когда ты прислал мне фотографии, я понял, что был прав. Я узнал Мэйна, да, пожалуй, и Керамикоса. Мне оставалось только приехать и посмотреть, что тут происходит. Но сегодня утром, когда я сказал о том, что котелок закипает, я и не предполагал' что события развернутся так стремительно. — Он похлопал меня по плечу. — Извини. Я вовсе не хотел впутывать тебя в такую опасную историю, Нейль.

—      Так давай выбираться из нее, — сказал я.

—      Но как?

—      Мы сможем добраться до Тре Крочи на лыжах?

—      Конечно, сможем. Но Мэйн не дурак. Он, конечно, все. предусмотрит, вплоть до лыжных ботинок. Во всяком случае, давай попытаемся.

Он Сказался прав. Мэйн находился у двери в чулан, где хранились лыжи, и стук лыж дал нам понять, что он заставил Керамикоса связывать их.

—      Помогите Керамикосу.

Мы вошли в чулан. Мэйн внимательно наблюдал за нами. Кроме наших, там было еще несколько пар лыж. Мы связали их по трое вместе, после чего он велел отнести их на платформу, откуда повел нас в машинное отделение канатной дороги. Снегу навалило много, местами он доходил до колен. Мэйн отпер дверь, и мы вошли внутрь, довольные тем, что укрылись от резкого ветра. Но и внутри было холодно и стоял влажный запах, какой обычно бывает в нежилых бетонных помещениях. Все внутри было покрыто серой пленкой цементной пыли. Снег залепил зарешеченные окна. Ветер завывал в проеме, через который выходил наружу трос. Я взглянул на противоположную стену. Именно там Штельбен застрелил солдат, судя по отчету капрала Хольца. На ней не было никаких следов пуль. Она была гладкой, серой, монотонной. Инглез перехватил мой взгляд и прошептал:

—      По-видимому, Штельбен заново зацементировал стену.

Мы сложили лыжи и две пары ботинок в угол возле щита с рубильником и вышли на мороз. Мэйн запер дверь. Увязая в снегу, добрались мы до платформы.

—      Начнем работать сегодня, — сказал Мэйн. — Пока что прошу вас находиться у бара, чтобы я мог всех вас видеть.

В гостиной было тепло. Мы отряхнулись от снега, и он начал растекаться лужицами по полу. Джо стоял у стойки бара.

—      Где вы пропадаете, черт побери? — спросил он. — И что происходит с Альдо? Он кажется еще глупее обычного. Разбил два стакана и пролил бутылку коньяка.

Анна накрывала на стол. Она испуганно воззрилась на нас. Румянец исчез с ее лица, и оно больше не казалось светлым и радостным. Джо протянул Инглезу несколько роликов.

—      Может быть, это даст вам представление о возможностях проводить съемки здесь, — пробурчал он.

—      А где вы проявляете пленку? — спросил Инглез.

—      Позади кухни, на мойке, — ответил он. — Холодно там чертовски, но зато вода под боком.