— Фред видит мир наизнанку, — в это же самое время заявлял другой психолог. — Сразу и спереди, и сзади. Я так полагаю. Нам сложно судить, каким он ему представляется. Топология — один из разделов математики, изучающий свойства геометрической либо иной конфигурации, которая неизменна, если предмет подвергается любой постоянной трансформации в отношении один к одному. Однако, приложенная к психологии, она…

— И, когда такое происходит с объектами, кто знает, какими они тогда предстанут? Они сделаются неузнаваемы. Схожим образом, к примеру, когда дикарь впервые видит свою фотографию, он не узнает в ней себя. Даже несмотря на то, что множество раз видел свое отражение в воде, в металлических предметах. Ибо его отражение реверсировано, а фотография — нет. Таким образом, он не знает, что это одно и то же лицо.

— Он привык только к своему реверсированному, отраженному изображению, и именно таким себя и мнит.

— Зачастую человек, слушающий воспроизведение собственного голоса…

— Тут другое. Это должно быть связано с резонансом в синусе…

— Может статься это вы, пидорасы, — рубанул Фред — видите вселенную наизнанку, как в зеркале. А я, может статься правильно ее вижу.

— Вы видите ее и так, и эдак.

— Что является…

— Принято говорить только о видении «отраженной» реальности, — заметил психолог. — Не о видении самой реальности. Основной дефект отражения — не то, что оно нереально, а то, что оно реверсировано. Это любопытно. — На лице у него появилось странное выражение. — Равенство. Научный принцип равенства. Вселенная и ее отраженный образ, последний мы почему-то принимаем за первую… потому что нам недостает двустороннего равенства.

— Тогда как фотография может скомпенсировать недостаток двустороннего равенства полушарий; она не есть объект, однако она не реверсирована. Такая передача объекта должна делать фотографические образы вовсе не образами, а подлинной формой. Реверсом реверса.

— Однако фотография также может случайно быть реверсирована, если негатив перевернули — напечатали наоборот. Обычно об этом можно судить, только если там есть текст. По лицу человека этого не понять. Скажем, у вас есть два контактных снимка данного конкретного человека — один реверсированный, другой нет. Человек, который никогда его не встречал, не сможет сказать, какой снимок верен, хотя он прекрасно видит, что они различны и друг на друга не накладываются.

— Таким образом, Фред, не демонстрирует ли это вам всю сложность проблемы формулирования различия между перчаткой с левой руки и…

— Тогда не следует ли передавать написанное? — произнес голос. — Смерть проглочена. Ради победы. — Наверное, только Фред его слышал. — Ибо, — продолжил голос, — как только текст появляется задом наперед, ты сразу понимаешь, что иллюзия, а что нет. Смута заканчивается, и смерть, последний враг, Вещество Смерть, проглоченная, идет не вниз, а вверх — ради победы. Внимайте, ныне открою священную тайну: не все в смерти уснем.

Тайна, подумал Фред. Он имеет в виду разгадку. Тайны. Священной тайны. Мы не умрем.

Отражения пропадут.

И все будет быстро.

Мы все изменимся, и под этим он имеет в виду — реверсируем обратно, совершенно внезапно. В мгновение ока!

Ибо, мрачно подумал Фред, наблюдая, как полицейские психологи записывают свои выводы и ставят там подписи, прямо сейчас мы самым блядским образом искажены. Все мы, каждая мельчайшая ерундовина, расстояние и даже время. Но сколько пройдет времени, задумался он, пока делается снимок, контактный снимок, прежде чем фотограф обнаружит, что негатив у него реверсирован, — сколько пройдет времени, прежде чем он его перевернет? Еще раз его реверсирует и сделает нужный снимок?

Доля секунды.

Теперь я понимаю, подумал Фред что значит то место в Библии. «Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно». Но моя система восприятия с тем же успехом просерается. Как они говорят. Я это понимаю, но ничем себе помочь не могу.

Возможно, подумал он, раз я вижу сразу двумя способами, верно и реверсированно, я первый в истории человечества, для кого негатив был одновременно и перевернут, и не перевернут. Таким образом, я вижу все таким, каким оно будет, когда станет истинным. Хотя в то же время я вижу как все. Итак, у меня два взгляда. Но где какой?

Какой реверсирован, а какой нет?

Когда я вижу фотографию, а когда отражение?

И какую выплату я получу как пособие по болезни или как пенсию, пока буду переламываться и лечиться? — спросил себя Фред, уже приходя в ужас — испытывая глубокий страх и вездесущий холод. Wie kalt ist es in diesem unterirdischen Gewolbe! Das ist naturlich, es ist ja tief1.[6] И я должен буду воздерживаться от этого говна. Я видел, как люди через это проходят. Боже милостивый, подумал он и закрыл глаза.

— Это может показаться метафизикой, — говорил один из психологов, — но математики утверждают, что таким образом мы можем оказаться на пороге новой космологии…

Другой возбужденно произнес:

— Бесконечность времени, выраженная как вечность, это петля! Подобно петле пленки в кассетнике!

Прежде чем вернуться в кабинет Хэнка, чтобы прослушать и изучить доказательство Джима Барриса, Фреду предстояло убить еще целый час.

Кафетерий в административном здании показался ему не самым плохим для этого местом, и Фред побрел туда, смешавшись с сотрудниками в униформе, в шифрокостюмах и в штатском.

Тем временем заключения психологов предположительно должны были быть переданы Хэнку. Их писанина окажется у него на столе, когда Фред туда явится.

Это даст мне время подумать, размышлял Фред, забредая в кафетерий и становясь в очередь. Время. Предположим, подумал он, время круглое, как Земля. Ты плывешь на запад, чтобы достичь Индии. Над тобой потешаются, но в конце концов Индия оказывается впереди, а не позади. Быть может, со временем распятие Христа окажется впереди, пока мы плывем вперед, думая, что оно позади, на востоке.

Перед ним в очереди стояла секретарша. Синий свитер в обтяжку, никакого лифчика и почти никакой юбки. Приятно было осматривать ее достопримечательности; Фред все глазел и глазел, пока девушка наконец его не заметила и не отодвинулась со своим подносом.

Первое и Второе Пришествие Христа — одно и то же событие, — подумал он; время — петля пленки в кассетнике. Неудивительно, что люди уверены в неотвратимом — в том, что Он вернется.

По-прежнему разглядывая секретаршу сзади, Фред вдруг понял, что она не может в ответ его разглядеть, так как в шифрокостюме у него нет ни лица, ни зада. Но она чует, что я беру ее на прицел, решил он. Любая телка с такими ножками чует массу всего, от каждого мужчины.

Черт возьми, подумал он, в этом шифрокостюме я мог бы треснуть ее по кумполу и трахать целую вечность — и кто бы смог выяснить, какая сволочь это проделала? Как бы она меня опознала?

Преступления следует совершать именно в таких костюмах, размышлял Фред. А также мелкие пакости, за неимением настоящих преступлений, которых ты никогда не совершал; всегда хотел, но никогда не совершал.

— Мисс, — обратился он к девушке в синем свитере, — у вас определенно чудные ножки. Хотя вы, надо полагать, это знаете — иначе не носили бы такую микроюбку.

Девушка изумленно раскрыла рот.

— Что? — переспросила она. — А, теперь я поняла, кто вы.

— В самом деле? — удивленно спросил Фред.

— Вы Пит Викман, — заявила девушка.

— Кто? — переспросил он.

— Разве вы не Пит Викман? Вы всегда сидите напротив меня — правда, Пит? -

— Значит, — заключил он, — я тот парень, что всегда сидит там, изучает ваши ножки и строит планы насчет сами знаете чего?

Девушка кивнула.

— У меня есть надежда? — спросил Фред.

— Ну, это как посмотреть.

— Могу я как-нибудь вечерком сводить вас пообедать?

— Пожалуй, да.

— Можно мне узнать ваш номер телефона? Чтобы я смог вам позвонить.