— Что вы видите на втором рисунке?
— Овцу, — ответил Фред.
— Покажите мне эту овцу. — Сидящий спец подался вперед и повернул рисунок к себе. — Ослабление способности различать фон и сигнал приносит массу проблем — к примеру, вместо отсутствия форм вы воспринимаете ложные формы.
Как с собачьим дерьмом, подумал Фред. Собачье дерьмо можно определенно считать ложной формой. По любой мерке. Он вдруг…
Данные показывают, что немое, меньшее полушарие специализировано для восприятия гештальта, являясь в первую очередь синтетиком при обработке введенной информации. Напротив, речевое, большее полушарие, судя по всему, действует в более логической, аналитической, компьютероподобной манере, и собранные сведения позволяют предположить, что возможной причиной церебральной латерализации у человека является базовая несогласованность языковых функций, с одной стороны, и функций синтетического восприятия, с другой.
…почувствовал себя больным и подавленным — почти как во время той речи в клубе «Светских Львов».
— Там нет никакой овцы, верно? — спросил он. — Но я был близко?
— Это не тест Роршаха, — заметил сидящий спец, — где бесформенное пятно может по-разному интерпретироваться многими субъектами. Здесь обрисовывается только один-единственный специфический объект. В данном случае это собака.
— Что? — переспросил Фред.
— Собака.
— С чего вы взяли, что это собака? — Он в упор не видел никакой собаки. — Покажите, где. — Спец…
Данный вывод находит свое экспериментальное подтверждение в опытах на животных с рассеченным мозгом, два полушария которого могут быть обучены воспринимать, оценивать и действовать независимо. У человека, где выработка умозаключения обычно смещается в одно полушарие, другое полушарие, очевидно, специализируется на ином способе мышления, который можно назвать «соположенным». Правила или методы, согласно которым происходит выработка умозаключения по «эту» сторону мозга (сторону, которая говорит, читает и пишет), много лет подвергались анализу с точки зрения синтаксиса, семантики, математической логики и т. п. Правила, согласно которым происходит выработка умозаключения по другую сторону мозга, в дальнейшем потребуют многолетнего изучения.
…перевернул карточку. На обороте был выведен предельно простой контур, а под ним надпись «СОБАКА» — и Фред сразу же узнал в контуре ту самую форму, что таилась среди беспорядочных линий на передней стороне. Собственно говора это даже была конкретная порода собаки: борзая со втянутым брюхом.
— Как это понимать? — спросил он. — Почему вместо собаки я увидел овцу?
— Скорее всего, просто как психологический тормоз, — предположил стоящий спец, меняя опорную ногу. — Только когда мы прогоним весь набор карточек, а затем проведем несколько других тестов…
— Это тест более высокого уровня по сравнению с Роршахом, — перебил сидящий спец, доставая новый рисунок — поскольку он не толковательный. Ошибочных ответов можно придумать множество, но правильным будет только один. Есть только один объект, нарисованный и удостоверенный для каждой карточки в государственном отделе психографики; именно это верно, ибо передано прямиком из Вашингтона. Либо вы его опознаете, либо нет. Если у вас получается целый ряд неопознаний, мы фиксируем функциональное расстройство восприятия и лечим вас некоторое время, пока вы впоследствии надлежащим образом не справитесь с тестами.
— В федеральной клинике? — спросил Фред.
— Да. Итак, что вы видите на этом рисунке, среди этих конкретных черно-белых линий?
Город смерти, подумал Фред, изучая рисунок. Вот что я вижу: смерть во всех ее обличьях — не в одном единственно верном, а во множестве. И повсюду. Метровый контрактник на тележке.
— Скажите мне все-таки, — пробормотал Фред. — Вас та речь в клубе «Светских Львов» насторожила?
Два медицинских спеца переглянулись.
— Нет, — наконец ответил стоящий. — Это связано с фрагментом разговора, который состоялся у вас с Хэнком. Что-то вроде экспромта — по сути, просто трепотня. Недели две назад… Понимаете, в обработке всего этого мусора, всей сырой информации, которая поступает, существует технологическое запаздывание. До вашей речи в том клубе, к примеру, пока что не добрались. И еще пару дней не доберутся.
— А что это была за трепотня?
— Что-то про украденный велосипед, — подключился другой спец. — Так называемый семискоростной велосипед. Вы пытались выяснить, куда делись три недостающие передачи, не так ли? — Два медицинских спеца снова переглянулись. — Вы посчитали, что они остались на полу в гараже, откуда этот велосипед украли.
— Черт возьми, — запротестовал Фред. — Но тут вина Чарльза Фрека, а не моя. Он тогда своими мудацкими телегами всем плешь проел. А я просто подумал, что это — Черт возьми, — запротестовал Фред. — Но тут вина Чарльза Фрека, а не моя. Он тогда своими мудацкими телегами всем плешь проел. А я просто подумал, что это забавно.
БАРРИС (стоя в центре гостиной с громадным сияющим велосипедом, очень довольный): Смотрите, что я за двадцать долларов отхватил.
ФРЕК: Что это?
БАРРИС: Велосипед. Десятискоростной гоночный велосипед, практически новехонький. Я увидел его у соседей во дворе и поинтересовался. У них четыре штуки оказалось. Тогда я предложил двадцать долларов, и они мне его продали. Цветные. Даже специально для меня через изгородь его перекинули.
ЛАКМАН: Не думал, что ты можешь почти новый десятискоростник за двадцать долларов достать. Просто удивительно, как это ты его за двадцать долларов достал.
ДОННА: Он очень похож на тот, который с месяц назад у моей соседки напротив стырили. Наверняка эти черные его стырили.
АРКТУР: Ясное дело, стырили, раз у них целых четыре штуки. И раз так задешево продают.
ДОННА: Ты должен вернуть его моей соседке напротив, если он ее. Или хотя бы дать ей посмотреть, ее он или не ее.
БАРРИС: Это мужской велосипед. Так что ни хрена подобного.
ФРЕК: Как же ты говоришь, что у него десять скоростей, когда у него только семь передач?
БАРРИС (изумленный): Что?
ФРЕК (подходя к велосипеду и тыча пальцем): Вот, смотри, пять передач тут, а две тут, на другом конце цепи. Пять плюс две…
Когда перекрест зрительных нервов кошки или обезьяны разделен сагиттально, информация, введенная в правый глаз, направляется только в правое полушарие, а левый глаз аналогичным образом информирует только левое полушарие. Если подвергнутое такой операции животное обучается выбирать между двумя символами, используя только один глаз, последующие испытания показывают, что оно способно делать надлежащий выбор и другим глазом. Однако, если спайки, в особенности мозолистое тело, были рассечены до обучения, первоначально закрытый глаз и соответствующее ему полушарие должны обучаться с самого начала. Таким образом, если спайки были рассечены, обучение не переносится из одного полушария в другое. Таков фундаментальный эксперимент по рассечению мозга Майерса и Сперри (1953; Сперри, 1961; Майерс, 1965; Сперри, 1967).
…выходит семь. Так что это всего лишь семискорост-ной велосипед.
ЛАКМАН: Ништяк, даже семискоростной велосипед не стоит двадцать долларов. Он все равно сделал славную покупку.
БАРРИС (обозленный): Эти цветные сказали мне, что у него десять скоростей. Это грабеж!
(Все скапливаются вокруг велосипеда. Снова и снова пересчитывают передачи.)
ФРЕК: Теперь я насчитал восемь. Шесть спереди, две сзади. Выходит восемь.
АРКТУР (резонно): Но их должно быть десять. Не бывает ни семи-, ни восьмискоростных велосипедов. По крайней мере, я о таких не слышал. Как думаете, что приключилось с тремя пропавшими передачами?
БАРРИС: Эти цветные, надо полагать, с ним похимичили. Разбирали его непригодными инструментами и без нужных технических познаний. А когда собрали, то оставили три передачи на полу в гараже. Они, наверное, до сих пор там лежат.