Еще не поздно. Ты простишь меня.

И он все ей рассказал.

2

Святослав и Валя возвратились в полночь. В доме

стояла будничная тишина. Святослав прошелся по квартире,

включил свет во всех комнатах, осмотрелся. Почти год не был

он здесь, но за это время ничего не изменилось: все вещи

стояли, лежали, висели на тех же местах, где им надлежало

находиться. И в то же время он каким-то внутренним чутьем

ощущал глубокую, серьезную, непоправимую перемену,

происшедшую за время его отсутствия. И перемена эта

крылась в самой Вале. И не потому, что в первые минуты

встречи, когда он вошел в квартиру, где она ждала его, чтоб

пойти к Глебу Трофимовичу, не было той трогательной,

искренней теплоты, которая бывает после долгой разлуки

близких людей. А во всем облике Вали, совершенно новом для

него, - в ее взгляде, в движении, в тоне, которым она говорила,

даже в голосе, он явственно чувствовал не просто холодок, а

твердую, устоявшуюся отчужденность. Не враждебность, не

виноватая натянутость исходила от нее - напротив, она была

корректна, учтива, но это лишь подчеркивало ощущение той

непреодолимой духовной пропасти, которая их разделяла. Она

была чужая, недоступная для него, и он был чужой и

нежеланный. В кухне пили крепкий чай с лимоном, от которого

потом долго не приходит сон - они это знали. Вели разговор о

разном, тщательно избегая главного. Прежде всего Валя

расспрашивала, видится ли он с молодоженами - Игорем и

Галинкой. Да, видится - за это время Святослав бывал в их

гарнизоне дважды и, разумеется, навещал дочь и зятя. Живут

хорошо, имеют комнату в общей квартире. Для начала -

нормально. Галя поступила на работу. Правда, не по

специальности - заведует библиотекой, - но и это неплохо, по

крайней мере лучше, чем вообще сидеть без дела. Игорь

оказался на редкость хорошим мужем. Это у Святослава

сорвалось произвольно - сказал и осекся, пожалел о

сказанном не ко времени. Валя поняла его смущение, но виду

не подала, встала, сказав:

- Я постелю тебе в комнате Гали.

В словах ее он не уловил тайного вопроса или сомнения -

напротив, они прозвучали решительно и бескомпромиссно. Он

это хорошо понял, сказав в ответ устало, но спокойно:

- Погоди, успеешь постелить. Присядь, нам надо

поговорить. Завтра я улетаю. - Она села, и он продолжал с

зарождающимся волнением: - Тебе не кажется, что нам нужно

объясниться?

Она молча повела плечами, и тонкая бровь ее

вздернулась и опустилась. На ней было новое, вошедшее

тогда в моду джинсовое платье, сшитое в талию. Валя

смотрела мимо Святослава рассеянным взглядом.

Серебристо-пепельная прядь недлинных мягких волос красиво

падала на лоб, касаясь брови. Святославу вспомнился

пьянящий запах этих волос. В светлых влажных глазах Вали

сверкал стылый холодок, и растопить его Святослав не

надеялся. А так хотелось.

- У тебя кто-то есть? - спросил он, внутренне сжавшись в

комок, ожидая ответа.

- Не надо, Слава, об этом. Оставим, - сказала она мирно

все так же не глядя на него.

- Надо, Валя. Я люблю ясность. Я хочу знать.

- Что именно?

- Есть у меня жена или уже нет?

- Если ты имеешь в виду меня, то формально есть.

- А фактически?

- Нет.

- Ясно. - Святослав вздохнул, и вздох его был тяжелым,

тугим, безнадежным, с тихим оттенком отчаяния. Он

посмотрел на Валю, и взгляды их столкнулись, но не в

поединке, а в сочувствии и жалости. - У тебя есть что-нибудь

выпить? - спросил он. Валя отрицательно покачала головой. -

Жаль. По такому случаю следовало бы напиться.

- Ты достаточно выпил сегодня в гостях, - ровно, без

интонации сказала она.

- Пил - и ни в одном глазу, трезв как стеклышко. А кофе у

тебя есть?

- Найдется. Но я не советую. Нагрузка на сердце.

- Какое тебе дело до моего сердца! - выдавил натужно из

себя Святослав, горько поморщившись.

- Сердце нужно беречь. У тебя впереди еще большая

жизнь, служба и все остальное. Ты еще молод.

- Остального не будет, - решительно перебил он и

немного погодя прибавил: - Хотя что понимать под

"остальным"? Я вот думаю: было ли у нас с тобой это

"остальное"? Ты как считаешь?

Валя не ответила. Ей не хотелось сейчас продолжать

этот, в сущности, уже ненужный, не способный ничего

изменить разговор. И это ее нежелание объяснять, уточнять,

ворошить прошлое и настоящее обижало его и возмущало. Он

желал полной ясности, потому что где-то в глубине души его

еще теплился слабенький уголек надежды. Он рассуждал

вслух:- Семья, конечно, сложный, тонкий организм. Мы не

всегда это понимаем и по неопытности делаем много ошибок,

которые потом трудно исправлять. Я признаюсь: где-то был не

прав, но в чем-то и ты ошибалась. Семья - это компромисс. Ты

согласна? Ты молчишь. Ты думаешь сейчас о нем, я

догадываюсь. Не будь его, все можно было бы восстановить.

- Склеить "суперцементом", - горько ухмыльнулась она. -

Нет, Слава, восстановить невозможно. - Подумала: "Он читает

мои мысли". Это были мысли об Олеге.

Валя встала, чтоб положить конец разговору. Святослав

поднял на нее жесткий взгляд, вдруг спросил:

- Тебе нужен развод? - Голос его прозвучал глухо,

деревянно.

- Пока нет. Но если нужен тебе, я не возражаю.

- Пойми, это смешно: ты скоро будешь бабушкой. И вот

сенсация - дед с бабкой разводятся, потому что бабка выходит

замуж за другого, за молодого.

- Он старше тебя, - сорвалось нечаянно у Вали, и лицо ее

залил румянец.

- Тогда последний вопрос: кто он?

- Зачем? Какое это имеет значение?

- Для меня имеет. Я подозреваю одного человека и боюсь

ошибиться.

- А ты не подозревай, тогда не ошибешься. Тот человек

перед тобой не виноват. И вообще - виноватых нет. А чувства

винить нельзя, - решительно сказала Валя и добавила, уходя: -

Грешно.

Она постелила ему свежее белье в комнате Гали,

включила у изголовья ночник и ушла в спальню. Мысли ее

тревожно метались. Она делала над собой усилие, чтоб не

отступить от однажды принятого решения. Слышала, как в

ванной зашумела вода: значит, он решил выкупаться. Она

разделась, легла в постель и приняла снотворное, хотя и

сомневалась: едва ли сегодня оно поможет после крепкого

чая. Мыслей не было никаких - полная отрешенность и

желание забыться. Возможно, ей только казалось. Хотелось,

чтоб скорее все кончилось. Как было хорошо ей одной -

душевное равновесие, покой, желание работать, потому что

работа ее не утомляла, а, напротив, доставляла наслаждение.

Потому что она не была одна, потому что в ней жила большая,

негаснущая ровная любовь.

Она опасалась, что после ванны он войдет к ней в

спальню: она боялась близости физической - духовной давно

не было. Ей было жалко его, но поступить иначе она не могла,

это означало бы стать другой. Вспомнились его слова,

сказанные с горькой иронией: бабка с дедом разводится, чтоб

выйти замуж за другого. Но ей не нужен развод, и Олегу тоже -

пусть все будет как есть. Но это же противозаконно. Одна

тревожная мысль рождала другую: он хочет знать его имя,

соперника. И он может узнать. Это ужасно! Ее больше всего

пугала мысль: какой удар будет нанесен Варваре Трофимовне.

Прежде Валя не представляла себе последствий, просто не

думала, преднамеренно избегала думать об этом. Сейчас ее

охватила тревога. Она вздрогнула от робкого стука в дверь

спальни. Затаилась, не отвечая. Святослав нерешительно