Но потомки стаи Капо теперь шли навстречу совсем иной судьбе. Эта ничем не примечательная стая обезьян, которую вынудило сняться с обжитого места исчезновение их леса, обнаружила, что есть способ, позволяющий жить вне его. Но разрыв с экосистемой, к которой они приспосабливались на протяжении миллионов лет, будет проходить очень трудно: пока человекообразные обезьяны не научатся ходить или бегать на длинные дистанции, пока не приобретут способность потеть, пока не научатся переваривать мясо, многие, очень многие из них умрут. Однако некоторые выживут: всего лишь немногие, но этого будет достаточно.

Папоротник доел весь костный мозг. Но оставалось ещё множество костей, которые можно расколоть. Он снова встал. Оглянувшись в сторону своей стаи, он закричал, призывая их к себе.

Затем он снова повернулся в сторону саванны. Он был двуногий, умел работать инструментами, ел мясо, был ксенофобом, обладал иерархией, воинственный и конкурентоспособный — все эти качества он вынес из леса — и он по-прежнему был полон лучших качеств своих предков: настойчивости Пурги, жизнерадостности Нота, храбрости Странницы, и даже дальновидности Капо. Обладающий всеми перспективами на будущее, обременённый наследием прошлого, стоя вертикально, молодой самец оглядывал открытую равнину.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Люди

Интерлюдия

Алиса и Джоан, затерявшись в толпе пассажиров, направлялись к зданию аэропорта. Они побывали в плотно задымлённом воздухе всего лишь несколько минут, но Джоан уже опиралась на руку Алисы Сигурдардоттир. И всё равно она чувствовала себя, как будто таяла.

А едва сойдя с самолёта, первым, что она почувствовала, было землетрясение. Это было необычайное ощущение: мир вздрогнул, будто во сне, но всё закончилось едва ли не раньше, чем началось.

Конечно, это землетрясение вызвал Рабаул.

Под островом Папуа-Новая Гвинея магма была активной: тысяча кубических километров расплавленного камня. Словно в огромной кровоточащей ране, она просачивалась сквозь разломы в тонкой наружной коре Земли в огромную древнюю кальдеру под названием Рабаул со скоростью десяти метров в месяц. Это был поразительный для геологического события темп, свидетельство работы огромных сил природы. Поднимающаяся масса выталкивала лежащие поверх неё породы, создавая колоссальное напряжение в земле.

В прошлом Рабаул много раз устраивал катастрофические извержения. Два таких извержения были идентифицированы учёными — первое случилось около тысячи пятисот лет назад, второе примерно за две тысячи лет до него. Когда-нибудь это, несомненно, случилось бы вновь.

Другие пассажиры, движущиеся толпой сквозь дымный воздух к маленькому терминалу аэропорта, казалось, не обратили внимания на землетрясение. Бекс Скотт встретилась со своей матерью Элисон, и с сестрой, у которой были золотые глаза и зелёные волосы. Под небом, на котором рдели пятна отдалённых пожаров, на земле, которая незримо дрожала под их ногами, красивые генетически обогащённые дети оживлённо болтали со своей изящно сложенной матерью. Джоан заметила, что в их маленькие уши всё ещё были вставлены серебряные наушники. Казалось, они ходили среди неонового тумана.

Джоан виновато вспомнила своё шуточное замечание о том, что Бекс сильно не повезёт, если Рабаул взорвётся, когда она окажется в его окрестностях. Здесь, на этой дрожащей земле, такая уверенность выглядела просто по-дурацки. Но она ещё могла быть права. Гора могла бы заснуть снова. Так или иначе, большинство людей об этом не думало. Это был перенаселённый мир, в котором было много поводов для волнения, даже неотложных, чем грохочущий вулкан.

Путь к терминалу казался бесконечным. Фасад аэропорта был мрачным местом, несмотря на эмблемы корпорации, наклеенные на всех свободных местах. Приступы содроганий земли были первобытной дрожью, а оглушительное завывание реактивных двигателей звучало, словно стон разочарованных зверей.

Затем Джоан услышала далёкие резкие щелчки, будто в огонь кинули сырое полено.

— Что за чёрт? Это стреляли из ружья?

— За оградой аэропорта стоят протестующие, — ответила Алиса Сигурдардоттир, — Я обратила на них внимание, когда мы зашли. Их там здоровенная толпа оборванцев, как в трущобах.

— Нас встречают?

Алиса улыбнулась.

— Просто невозможно устроить представительную конференцию по глобализации, чтобы туда не просочились протестующие. Не заморачивайся, это такая традиция; они громили эти конференции так давно, что у ветеранов уже есть свои союзы. Большая честь, если нас воспринимают всерьёз.

Джоан мрачно ответила:

— Тогда нам придётся поработать получше, чтобы убедить их, что у нас для них есть кое-что новое. Чувствую, тебе не нравится Элисон Скотт.

— Вся жизнь Скотт, вся её работа — это шоу-бизнес. Даже её дети были задействованы — даже нет, созданы — для того, чтобы стать частью её выступления. Только посмотри на них.

Джоан пожала плечами.

— Но ты не можешь обвинять её в генетическом обогащении её собственных детей, — Она погладила свой живот. — Не думаю, что буду дожидаться рождения ребёнка здесь. Но люди всегда хотели дать своим детям лучший шанс: лучшая школа, лучшее копьё с каменным наконечником, лучшая ветка на фиговом дереве.

Это заставило Алису улыбнуться. Но она продолжала:

— Кое-какое генетическое обогащение было бы желательным, если бы все могли позволить его себе. Например, нет ничего физиологически неотвратимого в ограниченных способностях нашего тела к самовосстановлению. Почему бы нам не отращивать заново утраченные конечности, как делает морская звезда? Почему бы нам не иметь несколько смен зубов вместо всего лишь двух? Почему бы не заменять изношенные и поражённые артритом суставы?

— Ты действительно думаешь, что это именно то, на чём Элисон Скотт сколотила свой капитал? Только глянь на её детей, на их волосы, зубы, кожу. Внутренние изменения незаметны. Есть ли смысл расходовать деньги, если ты не можешь похвастаться тем, что у тебя есть? Девяносто процентов денег, потраченных в настоящее время на генетическое обогащение, уходит на изменения облика, на то, что видимо снаружи. Эти несчастные дети Скотт — всего лишь ходячая реклама её богатства и возможностей. Они не устраивают богатеньким генетическое обогащение за просто так. Я никогда не видела ничего настолько декадентского.

Джоан положила руку на талию Алисы.

— Может быть, это и так. Но двери нашего храма должны быть открыты для всех. Вклад Скотт нужен нам всем так же, как и наш собственный. Знаешь, у меня такое чувство, будто у меня в животе камень, — сказала она, затаив дыхание.

Алиса поморщилась.

— Она мне рассказывает… У меня таких трое. И ради них я вернулась в Исландию. Что, мало времени?

Джоан улыбнулась.

— Это просто случайность. Конференция планировалась целых два года. Что до ребёнка, …

— Природа возьмёт своё, как это бывает всегда, вне зависимости от наших мелких забот. А кто отец?

Другой палеонтолог, который оказался в самом пекле бессмысленной широкомасштабной войны, бушующей в распавшемся государстве Кении. Он пробовал защищать отложения с ископаемыми остатками гоминид от расхитителей; главарь бандитов думал, что он охранял серебро, алмазы или вакцину от СПИДа. Ей в наследство достались опыт и беременность, и они укрепили намерения Джоан добиться успеха на её конференции.

Но сейчас она не хотела говорить об этом. «Это долгая история», — сказала она.

Алиса, похоже, поняла. Она сжала руку Джоан.

Наконец, они вошли внутрь здания аэропорта. Прохлада кондиционированного воздуха накрыла Джоан, словно холодный душ, хотя она ощущала острую боль вины при мысли о киловаттах тепла, которые при этом должны выбрасываться в грязный воздух где-то в другом месте. Служащая компании «Куантас», женщина-абориген, вежливо повела их в сторону залу приёма. «Были кое-какие проблемы», — повторяла она прибывающим пассажирам снова и снова. — «Но опасности для нас нет. Вскоре будет сделано объявление…»