5 Особняк-призрак

Областная милиция активно продолжала расследование дела под условным названием «Скелет в шкафу», хотя приближался Новый год и уже везде царил дух праздника. Но в милиции работа шла своим чередом. Кроме того, олигарх Топчий нажимал на все рычаги, а их у него было предостаточно.

Согласно заключению судмедэкспертизы, человек, чьи останки нашли в шкафу, был замурован в шкаф примерно три года назад уже мертвым. Причиной смерти являлась черепно-мозговая травма. Возле скелета не обнаружили никаких документов, удостоверяющих личность. Судя по останкам, это был мужчина в возрасте примерно пятидесяти лет. По остаткам одежды эксперты сделали вывод, что покойный принадлежал к категории людей, которых принято называть бомжами. Милиция предложила версию: пока дом пустовал, в него забрались бомжи, что-то не поделили между собой, в результате чего произошло убийство. Однако этот простой вывод совершенно не устраивал Топчия. Будучи человеком по природе недоверчивым, много лет занимаясь бизнесом, в котором обман, кража и предательство были нормальной практикой, Аркадий Леонидович был не склонен соглашаться с первой же версией следствия.

Именно поэтому алкогольный магнат после посещения следователя позвонил своему другу и соседу Ивану Петровичу Зиме – генералу в отставке, ныне вице-президенту крупного холдинга. Они договорились о встрече.

Их разговор происходил в особняке генерала. Сын был в гимназии, жена уехала в город за покупками, поэтому в распоряжении мужчин был не только кабинет Зимы, но и весь дом. Иван Петрович пригласил соседа в каминный зал, одновременно бывший хозяйской библиотекой. Здесь на стене, украшенной старинным афганским ковром, висело всевозможное холодное оружие, которым генерал очень гордился. Тут были меч, сабля, рапира, кортик, игольчатый штык и даже такое оружие, названия которого гость не знал, однако собранные вместе орудия убийства невольно внушали уважение.

Как известно, офицеры бывшими не бывают. Иван Зима – боевой генерал, с оружием в руках прошедший одну из самых тяжелых и изнурительных войн. В Афганистане он был начальником штаба и вывел всех своих ребят – двести пятьдесят человек – живыми из того ада. Как и большинство его коллег по профессии, он не любил рассказывать о себе. Но жизнелюбие и оптимизм, которые излучал Иван Петрович, были особого характера: сведущие люди утверждают, что так ценить жизнь умеют только те, кто видел лицо смерти.

В беседе речь зашла о скелете в шкафу. Топчий сообщил Зиме подробности судмедэкспертизы и вывод следствия.

– Что тебя не устраивает? – спросил генерал, прихлебывая чай из стакана в серебряном подстаканнике, пододвигая гостю, кроме чая, еще и пирог с капустой, который его жена готовила особенно вкусно.

– Как тебе объяснить? Чуйка у меня, что это дело совсем не бомжей.

– А кроме чуйки? Какие у тебя факты, Аркаша?

– Излагаю. Факт номер один. Ты знаешь, что усадьба моя окружена высоченным забором и войти в нее можно только через ворота. На воротах – сторож. Кроме сторожа, по всему периметру – камеры слежения. А дом стоит в глубине усадьбы. До него пешком минут десять топать. Получается, на территорию проникла компания бомжей, они зашли в дом, пили, ссорились – и никто их не видел?

– Сколько людей у тебя постоянно находится в усадьбе?

– Сторож, садовник и горничная во флигеле живут, и в усадьбе работают трое.

– Ты сказал – факт номер один, а есть еще?

– Есть. Факт второй. Допустим, они подрались, убили одного из компании, засунули его в шкаф. Но как они вообще этот шкаф нашли? Даже я, не зная, что он там есть, думал, что это дверь какая-то! И потом, зачем им замуровывать его в стену? И где они взяли раствор?

– Насколько я помню, шкаф имел две двери. Одна выходила в большую комнату, предположительно гостиную, другая – в небольшую спальню.

– Правильно помнишь. Это что получается, один из бомжей – строитель?

– Ну, это как раз вполне может быть. Тем более у тебя там перед началом ремонта куча стройматериалов лежала. Взяли цемент, развели и дверь замазали. Вполне возможно, что выпили, подрались, убили одного. Утром проснулись, поняли, что натворили! Кто-то из бомжей или даже другой строитель от греха подальше и замуровал покойника в шкаф, а шкаф – в стену, и готово. Кто не знает, что произошло, видит просто стену.

– Дальше. Факт третий. Почему комната идеально чистая? Это после попойки с убийством! Бомжи такие чистоплотные? Все за собой прибрали?

– Может, и прибрали, ведь хватило ума замуровать мертвеца в шкаф в стене. Если б ты не надумал расширять гостиную и рушить стену, то этот скелет там бы и остался навсегда! – Зима покачал головой. – А может, горничная заметила следы присутствия бомжей и сделала уборку? Или твой сторож с садовником, увидев, что проморгали бродяг, поняли, что ты, если узнаешь, выдашь им по первое число? По-тихому все прибрали, записи стерли, договорились между собой молчать. И молчат, как партизаны.

– Да, молчат. Утверждают, что никаких бомжей в усадьбе не было. Но есть еще факт номер четыре. Вот скажи мне, Иван, если это работа бомжей, а в зáмке в преддверии ремонта хранились дорогие стройматериалы, сантехника, плитка – все импортное, дорогое… Почему эти твари бездомные, это отребье – не своровали ни одной плиточки, ни унитаза, ни крана, ничего? Я с прорабом все проверил. Материалы стоят запакованные, унитазы в ящиках, плитка в контейнерах. Даже не прикоснулся никто! Похоже это на бомжей?

Иван Петрович Зима молчал. Он понимал, что его сосед и приятель Топчий рассуждает вполне здраво. Также он понимал, что единственная версия милиции про бомжей выглядит как-то не очень убедительно.

Генерал предложил гостю прогуляться по усадьбе. Ему нужно было покормить своего питомца – кавказскую овчарку, охранявшую дом лучше всяких сторожей.

– Постой на крыльце! – сказал он Топчию и пошел за угол дома, в вольер.

Вскоре он вышел, держа на поводке крупную собаку пепельного окраса. Благодаря серой обводке век и светлым глазам пес производил жутковатое и устрашающее впечатление. Звали кавказца Эльбрус. И, хотя Топчий нередко бывал в гостях у генерала, пес смотрел на него недоверчиво и злобно. Только благодаря тому, что Зима держал его на коротком поводке, Эльбрус не двинулся с места.

Иван Петрович как-то разъяснял своему гостю психическую особенность кавказских волкодавов. Их злобность и нелюбовь к чужакам была признаком породы. Он восхищался совершенно уникальной «философией» этих собак: деление мира не по принципу «хороший – плохой», а по принципу «свой (хороший) – чужой (плохой)». Военному человеку была близка такая философия, поскольку вопрос доверия в его прежней боевой жизни часто становился вопросом жизни или смерти. Эльбрус был непревзойденным охранником, поэтому генерал не нуждался в двуногих телохранителях и сторожах.

Они пошли по дорожкам сада мимо молодых деревьев, чей зимний наряд отливал белым металлом. Двое мужчин шагали по заснеженной усадьбе, безмолвие которой не хотелось нарушать. Но Топчий не мог молчать.

– Что ты обо всем этом думаешь?

– Я тебе уже говорил. И мое предложение остается в силе.

– Ты всерьез предлагаешь нанять этого любителя-архитектора-сыщика? Не смеши меня, Ваня!

– Именно. Не вижу ничего смешного.

– Вань! Ты меня извини, конечно, мне неприятно тебе это говорить, но ты тогда мне рассказал какую-то детскую историю, про книжечки-колибри твоей жены. Да такую кражу мог разгадать школьник! А ты возносишь этого Поташева до небес, да еще говоришь о нем в превосходных степенях. Стареешь, Вань! Становишься сентиментальным!

Зима остановился, посмотрел в глаза соседу долгим взглядом. Эльбрус, тонко чувствующий настроение хозяина, зарычал. Рык был совсем не громким, но в пустом холодном воздухе прозвучал отчетливой угрозой.

– Спокойно, Эльбрус! Я не хотел тебя обижать, Ваня, просто у меня день был тяжелый. Наверно, я не прав. – Топчий великолепно чувствовал людей. Он считал себя правым, но не собирался ссориться с Зимой – влиятельным и очень опасным человеком.