– А я ведь ждал тебя! – прошептал он ей на ушко.

И она закивала, сияя ему своей обворожительной улыбкой, не заботясь, что он стер с ее глаз следы черной туши. К чему ей теперь нужна была искусственная красота, когда он любовался всем ее существом.

– Ты сокровище! – убежденно заявил он и повлек ее безо всяких церемоний за собой.

Она пошла, не сводя с него сияющего взора и ни на секунду не оставляя его теплой ласковой руки.

Лес вокруг них посветлел и как будто стал выше. Деревья тихо покачивались на слабом ветру, кроны их переливались всеми оттенками осенних цветов, от изумрудного до ярко-желтого. Темно-зеленый ковер мягкого мха устилал всю землю.

Они шли, все время куда-то спускаясь, как будто с небольшой горы, но ей было все равно. Неправдоподобное тихое счастье охватило ее душу.

– Какие же дураки эти сыны человеческие, что пропустили столь удивительную душу! – с чувством произнес ее возлюбленный.

Она услышала это и тут же согласилась с ним. Она вообще во всем хотела быть согласной с ним, ей это чрезвычайно нравилось.

Они вышли на окраину леса и вместо привычных полей, лугов и деревенек вдали, Маринка увидела волны яркой зеленой травы, спускающиеся к узкой полоске оранжевого песка и к… морю. К бесконечному лазоревому морю… Она подпрыгнула на месте и издала восторженный вопль, удивленно оглядываясь. Позади нее покачивались, уходя кверху, как по ступеням все выше и выше, великолепные золотистые сосны. По одну руку от нее высились темные горы со снежными шапками наверху. Над горами нависали белые облака. А по другую руку от нее посреди волн зеленой травы стоял чудесный деревянный домик, светлый, веселый, сияющий чистыми большими окошками.

Ее спутник, улыбаясь, повлек свою спутницу за собой.

Благоговея перед чистыми сосновыми половицами, Маринка разулась и, оставив резиновые сапоги на крыльце, босиком, в одних носках пробежала по дому. Несколько комнат в темных с золотом обоях, светлая большая кухня с белой печью и деревянной посудой. Простая обстановка всего дома с мягкими коврами под ногами, со светлыми занавесками спускающимися по бокам окон. Деревянные свирели и флейты во множестве разбросанные по дому то тут, то там. Плетеные из лозы люстры под потолком, все это настолько ее очаровало, что она подумала про себя:

«Буду дурой, если от всего этого откажусь и вернусь в наш гнусный мир!»

И Маринка подошла к ярко-полыхавшему камину. Ее возлюбленный трудился тут же, подсовывал дровишки в огонь, ворошил угли кочергой. Шляпа лежала возле, на небольшом плетеном столике и маленькие рожки на его голове привлекательно поблескивали в свете пламени камина. Сапоги свои он тоже оставил на крыльце и Маринка не без удовольствия рассмотрела его аккуратные копытца.

С улыбкой он обернулся к ней, они поглядели друг другу в глаза, прочитывая без слов мысли и чувства друг друга. И каждый в этот миг жизни точно знал, что думает и чувствует другой. И радость от состоявшейся встречи проскользнула в их глазах светом радости, любви и невысказанного удовольствия.

Маринка Озерова осталась на берегу нездешнего моря, подле гор, в светлом домике рядом с паном и мужчиной своей мечты, верной подругой и женой его, а еще слушательницей красивых мелодий духовых инструментов, до которых он был большой охотник… и навсегда исчезла из земного мира.

Но мало ли исчезает людей? Каждый день только и слышишь, что кто-то пропал, куда-то исчез, но куда? Может невиданные толпы нелегальных эмигрантов перебегают и перебегают втихомолку за границы опостылевшего мира ненормальной России куда-то к нездешним берегам потрясающих своей нормальностью тамошних берегов?!.

И только местные алконавты вынашивающие корыстные цели в отношении маринкиной квартиры вздыхали с горечью, куда это дура девалась и кого им теперь окучивать, может еще какая дура найдется, рассуждали они?..

Дарования

Памяти дедушки барона Курта фон Пульмана и бабушки Марты Беруа посвящаю…

Любовная тоска – самое страшное испытание, какое только выпадает на долю смертного. Во всяком случае, именно так размышлял Курт, в который раз уже накручивая телефонный диск и бесконечно упрашивая телефонистку с коммутатора соединить его с номером возлюбленной. Телефонистка бесцветным голосом сообщала, мол, не отвечает и задавала уже дежурный вопрос, может соединить с кем-то еще? С кем-то… этот кем-то ему явно был не нужен, нужна только она…

И угораздило же его влюбиться! Правда, она того стоила. Он таких, никогда не видывал, разве что в театре балета. Похожая на артистку. Яркая брюнетка с копной кудрявых волос водопадом спускающихся по спине. Глаза зеленые, с золотыми веселыми искорками. Нос чуть курносый, но аккуратный, губы полные, к поцелуям зовущие. А ноги… он бы смотрел на них, не отрываясь…

Он заметил ее на танцах в стайке хохочущих девчонок и сразу же пригласил на вальс. Как она танцевала! Он не чувствовал ее веса в своих руках, будто вел не живую девушку, а невесомый призрак. Нет, на призрак она не была похожа. И он чуть не застонал, вспоминая, какая восхитительно-гладкая у нее кожа. А аромат ее духов ему даже приснился, он так и видел во сне ветки сирени и ее, Марту.

Она была родом из Испании, переехала с родителями в Польшу, отец у нее был поляк и врач. Но сердцем своим она прикипела к Германии. Потомок королевы Изабеллы и великолепного рода коварных Борджиа. И глядя на нее, он был согласен, что она королевской крови, ее грация, ее поистине королевское достоинство и честь выдавали с головою знатность ее происхождения. Он и сам был не из простых, в его предках сверкал золотой короной король Генрих.

Весь вечер, позабыв обо всем, он увивался за ней. Она к нему была благосклонна. Принимала дары в виде пирожных и соглашалась танцевать с ним.

А он понимал, что не упустит ее никогда, умрет, но не упустит. Это был тот особый случай, когда понимаешь, что все в твоих руках и другого шанса дано не будет.

Весь мир сосредоточился вокруг нее и когда она снисходительно улыбаясь, все-таки, дала ему свой номер телефона, он мысленно подпрыгнул, на деле же учтиво проводил ее до остановки. Она села в автобус, махнула ему ручкой на прощание и уехала…

И вот прошла ночь, полная грез и мечтаний. Прошел день, наступил вечер, а Курт все никак не мог дозвониться до нее.

В какой-то момент жизни он уронил трубку на рычаг и заснул тут же в кресле, сидя у телефонного столика.

Глубоко ночью, раздался звонок. Курт подскочил, одним махом сдернул трубку, но звонок повторился. Звонили в двери. Курт бросился, открыл и обомлел.

Она стояла на пороге. Она, Марта…

Он потряс головой, откуда она могла узнать, где он живет? Что происходит? Бросил взгляд на часы, было уже три часа ночи. Он ущипнул себя за руку, не было никаких сомнений, реальность постучалась к нему в двери.

Курт вспомнил о манерах, вежливо поклонился и, не говоря ни слова, отступил, уступая ей дорогу. Она тут же торопливо вошла. Огляделась. Курт жил по-спартански. Минимум мебели. Военная форма висела на вешалке. Она остановила на ней взгляд, вопросительно оглянулась. Да, на танцах он был в штатском. Форму носил только в спецшколе. Во время бесконечных марш-маневров они всей школой вставали на плацу и не чувствуя усталости, заложив руки за спину, широко расставив ноги, задирали подбородки к небу. Хотя форма в какой-то мере помогала ему обрести военную выправку. Но все-таки главное – не форма, главное – мозги, физическая подготовка и развитие дара.

В данном случае, у Курта был дар демонов. Он мог подавлять противника всей своей волей и командовать, применяя гипноз. В одиночку, на практических занятиях ему удавалось одолеть до двадцати человек одновременно. Но к девушке свои таланты Курт применять не хотел, а желал, чтобы она сама, по доброй воле, его полюбила. Да и можно ли управлять любовью? Даже самые сильные колдуны применяющие привороты не могли бы похвастаться своими достижениями. Привороженная только не может уйти, ее вечно тянет назад к колдуну, но внутренне она протестует, томиться, не любит и, в конце концов, сбрасывает с себя ярмо приворота и уходит навсегда. Любовь – дело добровольное.