Теперь я уже не могла заниматься травами. Мне было страшно. Я напряженно прислушивалась к каждому шороху. Чтобы немного успокоиться, я достала мяту и заварила чай. Но едва поднесла чашку ко рту, раздался грохот на крыше. От неожиданности я уронила чашку прямо на колени. Взвизгнув от боли, я вскочила и кинулась к шкафчику за бутылочкой с водкой, которую держала на всякий случай. К счастью, кроме бабули, о ее существовании никому не было известно, а то было бы множество слухов и домыслов.
Зубами вытащила пробку, щедро налила водку в ладонь и плеснула на красное пятно. Уф, по-моему, успела, и ожогового пузыря можно не опасаться.
А тем временем, грохот на крыше не стихал, а наоборот усилился. Теперь из печки посыпалась сажа. Затем сверху, через трубу полилась вода, туша огонь. Так, похоже, что кто-то пытается проникнуть в дом через печную трубу, благо она вполне большая, чтобы в ней не застрял человек средней комплекции.
Ну, что ж, тебя, незнакомец, ждет незабываемый прием!
Обозлившись, я схватила кочергу и, изготовившись, встала сбоку печки. Послышались сдавленные проклятия, но опознать пришельца по голосу было невозможно. Затем упал закопченный обломок глины, которой были изнутри обмазаны стенки трубы.
-- Ай, надо же застрять. Та-ак, сейчас попробую повернуться, - услышала я шепот.
Кряхтение, перемежающееся с ругательствами стали бальзамом на сердце. Ехидная улыбка кривила губы. Так-то, тайное проникновение - не сахар. Сдается, я скоро узнаю, кто и по какой причине рвется в дом.
Но злоумышленник не торопился явиться пред мои очи. Я уже начала уставать стоять неподвижно.
И вот, наконец, с ног до головы перемазанный в саже, вывалился незнакомец.
-- И-и-ех! Получай, бандит! - крикнула я и от души врезала кочергой по тому месту, куда попала.
Звук получился такой, будто я выбивала матрац. Судя по всему, я попала по полушубку. Облако сажи окутало и его и меня. Я раскашлялась. Человек встал и попытался перехватить мое оружие, но я была не намерена расставаться с кочергой. Отшатнувшись, я опять размахнулась и ударила его по голове. Точнее, по шапке.
Он упал без сознания. Я хотела посмотреть, кто же этот пришелец, но за слоем сажи и грязи это не представлялось возможным. Тогда я взяла ковшик, набрала воды и плеснула ему в лицо, но стало еще хуже. Жирная сажа намокла и стала черно-блестящей, подобно гуталину. Но лежащий человек очнулся и застонал. Я напряглась, готовая в любой момент броситься в бой.
-- Привет, дочка! И что за привычка чуть что бить по голове, - держась за пострадавшую часть тела, простонал он.
-- Папа?
-- Ага. А ты еще кого-то ждала? - усмехнулся он и тут же скривился от боли. - Ты так всех гостей привечаешь? Что за манера, чуть что, так сразу по голове бить.
-- Приличные гости обычно через дверь заходят.
-- Так то гости, а я как-никак отец, - он, слегка шатаясь, поднялся и двинулся ко мне. - Дай-ка я тебя обниму.
-- Еще чего. Сначала тебя отмыть надо. Пойду, баньку натоплю. Только сменной одежды нет, разве что у Алесса позаимствовать, - ответила я и направилась к двери.
-- Стой! - вдруг гаркнул родитель так, что я вздрогнула. - Никакой баньки. Никто не должен знать, что я у тебя.
-- Опять? - обреченно вздохнула я. - Что еще успел натворить?
-- Я? Ничего, - почти натурально удивился он. - Почему ты так решила?
-- Можно подумать, я тебя не знаю. Вечно впутываешься во всякие авантюры, - фыркнула я. - Так как насчет баньки?
-- Не надо баню. Подогрей пару ведер воды, я здесь, в кухне вымоюсь.
Не став спорить, я пошла к двери, за которой на гвозде висел старый тулуп. А вот то, что я заперта в своем доме напрочь забыла. И лишь безуспешно потолкав, а потом и попинав дверь, вспомнила о выходке братца и вернулась обратно. Хорошо, что воды в доме было достаточно. Ну, погодите! Вернетесь, я вам устрою веселую жизнь.
Заложив в топку дрова, я стала растапливать печь. Как назло, она никак не хотела растапливаться. Уже щепа почти кончилась, когда поленья занялись. Хорошо, что в доме имелись меха, и потихоньку пламя удалось раздуть. Поднявшись, поставила котел с водой. Ну, вот, теперь осталось дождаться, когда вода закипит.
Пока я разводила огонь, родитель на кухне уже вовсю хозяйничал. Зря, ой зря я не обращала внимание на то, чем он занят. Радовалась, дурочка, что хоть не мешает. Если бы я только догадывалась, чем он занят!
Мои баночки и пузыречки, ранее любовно расставленные на столе, были сдвинуты на самый край. Мешочки со сборами были небрежно скинуты в корзинку, стоявшую на полу. А в данный момент этот вредитель сгребал в одну кучу ранее рассортированные травы.
-- Что ты творишь?! Не тронь! - возмущенно крикнула я и кинулась спасать свою работу.
Едва не плача, я начала заново раскладывать лекарства.
-- Эй, убирай свое сено. Оно мне мешает.
Нет, определенно, отец не только не знает, что такое совесть, но даже не подозревает о ее существовании.
Пока я убирала: ставила на свои места бутылочки, развешивала травы и мешочки со сборами, отец вытащил все съестное и теперь сидел за столом.
-- Присоединяйся, поужинаем вместе, - приглашающее кивнул он, одновременно успевая отрезать горбушку от свежего хлеба.
Ковырнув ножом масло, тщательно намазал на хлеб. В центе стола стояла початая банка моего любимого вишневого варенья, которую я припрятывала на праздники. Под лежащей на столе ложкой натекла изрядная уже лужица сиропа.
-- Спасибо, я не голодна, - буркнула я.
-- Зря. Тебе не мешало бы нарастить немного мяса на костях. Вон, какая худая, - он махнул рукой. Оставленный на столе бутерброд упал на пол. Как ему и полагается маслом вниз. Но папа, немало ни смущаясь, подхватил его и отправил в рот.
-- Папа!
-- Вовремя поднятое не считается упавшим, - наставительно сказал он.
-- Пол же грязный.
-- Ничего. Зараза к заразе не пристанет.
Ну, и как с ним разговаривать?!
-- Слушай, а что это у вас творится? Ночь на дворе, а в окнах свет, народ на улице, собаки. Еле-еле пробрался незамеченным. Хотел через дверь войти, как приличный человек, а тут дверь бревном подперта. Пришлось, как тать, через трубу лезть.
-- Чем-чем подперта? - изумилась я.
-- Бревном, - повторил он, доедая бутерброд. - Кстати, хорошо так подперли, я даже не стал пытаться его оттащить. Одному с такой махиной ни за что не справиться.
-- Ну, Алесс! Ну, братец любимый! - из горла вырвалось прямо-таки змеиное. - Ну, погоди, попросишь ты у меня что-нибудь...
-- Алесс тут? - оживился папа.
Я кивнула.
-- Это хорошо. Как раз его помощь пригодится. Послушай, - вкрадчиво произнес отец, - а что это бабушку не видно? Мы тут такой тарарам устроили, она не могла не услышать. Не приболела ли часом?
-- Понимаешь, тут такое дело...- замялась я. Как сообщить, что бабулечка пропала.
-- Ну, говори! Что тянешь кота за хвост.
-- В общем... Нету ее.
-- Неужто померла? - перепугался родитель.
-- Типун тебе на язык. Дай Единый, надеюсь, жива и здорова. Украли ее. Наверное...
-- Стало быть, не соврали, - взволнованно пробормотал он и, вскочив с лавки, стал ходить из угла в угол. - Поднять руку на старую женщину... на мою мать... руки их поганые повырываю!
Я пару минут, молча, наблюдала за его метаниями пока до сознания не дошли сказанные им слова:
-- Ты что-то знаешь! Говори, где бабушка? Что с ней?
-- Ничего не знаю! Ничего!
-- Врешь. Говори сейчас же, - я вцепилась в воротник и попыталась вытрясти с него правду, но силы были не равны.
-- Отцепись, сумасшедшая, - он схватил меня за запястья и отвел руки в сторону. - Успокойся.
-- Как успокойся?
Он тихо выругался, пригладил волосы, затем вздохнул:
-- Угомонись, я сказал. Расскажу, - и замолк.
-- Ну? - поторопила я.
-- Не нукай, не запрягла. Письмо я получил.