Вот начальник наш, десятник Наугхо, мне нравится. Хоть росточком‑то он и невысок, зато… — хорька мне напоминает. Нет, не в плохом смысле слова, что дескать — вонюч. А в том, что хоть и мелкий, да шустрый, цепкий и злой до добычи. Ежели уж он кому в загривок вцепится, так пока глотку не перегрызет, — хоть огнем его жги — не отстанет! И надменности этой «благородной» в нем нет. В смысле — держит‑то он себя правильно, — никакого панибратства, или там страха перед подчиненными. Но и чтобы специально унизить, или еще как поизгаляться, этого ни–ни. Может оттого что сам безвылазно с нами в пустошах ошивается, за вражинами разными гоняясь. Там все из одного котла едят, да спину сотоварищу от вражеской пули оберегают. Тут уж особо не поважничаешь, и не поизголяешься, а то ведь и того… — спину могут и не уберечь, а уж из вражьего мушкета та роковая пуля вылетит, или из стражницкого, о том, поди, догадайся. Но я думаю, десятник наш, такой не оттого что за спину свою опасается, а просто сам по себе человек он правильный. С таким командиром и зануду Хеека потерпеть можно.
…Скоро в город придем, пара дней всего. Этот, по следу которого идем, к каравану присоединился. И судя по отсутствию следов боя — как‑то сумел с караванщиками договориться. В этом на Хееку можно положиться, уж этот‑то зануда, чуть ли не каждую травинку в округе обнюхал, ни трупов, ни крови, ни следов пуль не нашел.
Чудное дело! Чтобы караванщики, встретили в пустошах незнамо кого, да взяли его с собой… — это что же им сказать‑то такого надо? Или что показать?! В пустошах‑то, закон известный — чужой, значит враг! Коли ты слаб — сожрут. Силен — будут с тобой разговаривать, и может быть договорятся. Потому как в пустошах места много, а умирать без причины не хочется никому. А умирать, скорее всего придется, потому как у каждого, почитай, родня есть, а закон мести священен! Даже небось за меня, хотя я и из клана Медведей ушел, а случись чего — мстить будут, потому как татуировки племенные на мне есть. И коли кто решит, что можно медведя убить и остаться неотомщенным — сожрут медведей! Может не сразу, но сожрут.
А этот чужак, стало быть, одиночка. Да еще и в обувке какой‑то странной, а может и остальная его одежа такая… — замысловатая, что в нем втройне чужака выдает. Как он смог уговорить караванщиков взять его с собой? Или это они его пленили? — Так ведь не похоже. Коли он лесовиков, аж пятерых ухлопать умудрился, то и караванщикам бы от него точно досталось. Встретились‑то они, по утверждению Хееку, всего дней десять–одиннадцать назад, — стало быть, следы бы какие‑нибудь остались. Сонного взяли? — Тоже не похоже, коли уж он от охотников Киивы прятаться умудрялся, то уж от караванщиков бы точно укрыться смог
Честно говоря, (не дай боги, командир мысли мои прочитает), а уж очень хочется мне, чтобы в Лоориге, мы чужака того не поймали. Чтобы он уже к этому времени как мы до туда дойдем, дальше, на юг двинулся, а мы, стало быть, за ним. Потому как я южнее Даара — который город, столица нашенской провинции, никогда и не был. А если мы этого чужака и дальше не поймаем... Так и будем идти за ним на юг, и дойдем до самого моря! Никто еще из медведей моря не видел. Ну, по крайней мере, память о таком не сохранилась. Я буду первым!
Путь чужака пересекся с путем каравана... Оу Игиир, специально приказал Хееку и Раасту, как можно тщательнее обследовать местность, где это произошло — следов боя обнаружено не было. Не было и признаков того, что чужак пытался спрятаться от караванщиков. Наоборот — Хееку утверждал, что он добровольно вышел навстречу людям, а потом, следы чужака были найдены на месте следующей стоянки каравана. И судя по всему — пленником он не был. По крайней мере — обувку у него не отобрали, Хееку уверял, что в них по–прежнему ходит человек того же роста и веса. А уж Хееку‑то, в подобных вопросах можно было верить. А судя по странной подошве — обувь эта, наверняка довольно таки дорогая. Коли уж так поизгалялись, прорезая рубцы и даже буквы и цифры на подошве, то даже страшно представить как разукрасили остальную часть сапог или ботинок. Уж пленнику–рабу, такую обувь точно бы не оставили. У местных вообще есть традиция, сразу снимать с пленников обувку. Считается, что с голыми пятками, они далеко не убегут.
И из всего этого, вытекает следующий вопрос — Была ли эта встреча случайна, или запланирована заранее? — Вот главная загадка, из целого созвездия других загадок, что крутились сейчас в голове у молодого десятника. — Специально ли чужак, проделал такой немалый путь из леса, чтобы встретиться с конкретно этим караваном? Если да — то отыскать его дальше может быть очень непросто. Караванщики, это, считай, отдельный народ. Очень непростой народ, беспрестанно кочующий по всему континенту, живущий по собственным законам и обычаям. Границы других стран они пересекают, словно бы и не ведая что такие существуют. Между двумя державами может идти затяжная жестокая война, но караванщики по прежнему будут возить свои грузы, разве что изменив слегка привычные маршруты, чтобы на пути не спотыкаться о трупы погибших солдат. Да, у них свой, отдельный мир, и сдавать чужакам своих они не станут. Даже за деньги. Даже под угрозой пыток. А сведения, полученные в результате пыток, мягко говоря, не достоверны.
Да и достаточно будет чужаку сменить обувь… — он растворится среди других караванщиков как капля в море. А больше, мы о нем, считай, ничего и не знаем. Рост — вполне обычный. Комплекция, судя по всему, тоже. Ни худой, не толстый. Судя по походке — молодой, здоровый, и вроде как боец... Так таких, среди караванщиков, большинство. И кого, тогда спрашивается, вообще тащить на пытки?
Нет. Сам караван будет вычислить несложно. Ну сколько караванов за последние десять дней, пришли в Лоориг? — Три–четыре, максимум — шесть. Судя по направлению следов, шел караван из Кредона, это, думается, еще отсеет два–три варианта. Ну а дальше — Хееку без проблем найдет нужный караван по следам верблюдов и людей. Он это может. Но что дальше?
Если караван кредонский... Хотя сейчас республика и изрядно получила по зубам, однако лишний раз связываться с ней никто не захочет. И если попытаться без всяких доказательств арестовать главного караванщика, а уж тем более — отправить его на свидание с палачом — скандала не избежать. А если караван из Сатрапии — скандала будет еще больше — местные купцы и покрикливее будут, да и на предмет «кого подмаслить» у них уже все дорожки проложены. И даже если потом выяснится, что арестован правильный человек — такая грубая работа, поставит крест на карьере оу Наугхо. В Бюро не любят тех, кто машет топором там, где надо работать иглой… А чужак, тем временем, просто присоединится к другому каравану, потому что эти бродяги всегда прикрывают своих. А чем дальше вглубь Сатрапии он будет удаляться, тем сложнее станет его искать, — больше народу, пестрее смесь обычаев, одеяний и говоров.
А если чужак, — чужак и для караванщиков? — Как он смог уговорить взять себя с собой?
Нет, в принципе, такое возможно. Рабство в Сатрапии под запретом, и коли караван направляется в глубь страны, то пленник становится лишней обузой, так что чужака проще взять пассажиром, если у него есть чем заплатить, или даже работником на время перехода до ближайшего населенного пункта, за грошовое жалование, или вовсе за еду… Хотя конечно, — запреты — запретами, но коли есть нужные связи, сбыть пленника можно не то что в Лоориге, но хоть и даже в самой Мооскаа! А у караванщиков наверняка такие связи есть.
А может, чужак пригрозил своим жутким оружием, и заставил караванщиков себе подчиняться? — Но ведь всякому человеку надо спать, а оружие спящего человека спит вместе с ним. На первом же привале, заснув, проснулся бы чужак уже в цепях.
Нет. Определенно, надо исходить из того, что чужак заранее знал о проходящем в этих краях караване, и заранее имел договоренность с его главой о том, что его подберут и доставят вглубь Сатрапии.