— Да, вот и задачка тебе, Хейхатиро-сан, — процедил себе под нос Петрович, — почти как у Небогатова тогда, против всего твоего флота… Но у него еще и скорость была 13… И шесть вымпелов… Теперь попробуй-ка сам: восемь против 22-х…

— Всеволод Федорович, а когда это, у Николая Ивановича так было?

— Да, при Цусиме, конечно…

— Где?

— Ох, Господи… Так ведь, когда мы на штабных играх, варианты проигрывали в штабе, во Владике, разные вводные были… Конечно, Вы обо всем не знали…

— А, это, наверное, когда я с ангиной лежал… И как он тогда?

— Как, как… Кингстоны открыл…

Петровича форменно трясло. Он только что чуть не ляпнул Дабичу про май 1905-го года… «Вот до чего нервы доводят. А если раненый в бреду лежать буду! Может я им и про Курскую дугу со Сталинградом расскажу! Ну, блин, дожил…»

Ого, кажется, начинается! Точно, понеслось! Так… Сдается мне, первый номер все равно выпал нам!

Адмирал Того не собирался сейчас задумываться о причинах появления впереди его линии броненосцев Григоровича. Время для анализа придет потом. Если будет еще кому анализировать. К сожалению то, что сейчас он находился не на головном корабле колонны, сыграло с ним злую шутку. Того был уверен, что если бы первым шел «Микаса», и опознали бы Григоровича раньше, и времени на передачу и разбор сигналов столько бы не убили. Тогда еще был шанс поворотом «все вдруг» восемь румбов влево успеть выскользнуть. Ну, кроме колченогой «Адзумы», разумеется. Теперь же ясным было одно. Вокруг его флота захлопывается тщательно спланированная и блестяще организованная смертельная ловушка.

«Впереди разворачивают кроссинг Т влево Чухнин и Руднев, справа шесть больших крейсеров, из которых один броненосный и два с восьмидюймовками. И там, дальше, если попробовать пойти им под корму, китайский берег, к которому нас прижмут и перетопят, как янки Серверу у Сантьяго… Макаров уже забирает к востоку, и если сейчас броситься в открытое море, то неизбежно вся, или часть колонны, попадает под два огня… У Макарова и Чухнина больше 30-и 12-дюймовок. Пройти сквозь этот строй и не потерять в итоге половину флота не реально. Что тогда? Развернуться и прорываться мимо Макарова. Ему это и надо! При живучести его новых, неповрежденных кораблей. Подобьет, потом догонят старики, Руднев, навалятся скопом… Или под хвост Рейценштейну? Макаров успеет зажать у берега…

Нет, все одно… Кусо! Дерьмо! Хуже чем оказаться между молотом и наковальней, в кошмарном сне не придумаешь. Хотя, вот, пожалуй… Вот он, наш единственный шанс… Да, все-таки, он есть. Есть! Фудзакэннайо, Макаров-сама… Не выставляйте меня полным идиотом, уважаемый. Итак: сейчас под хвост Рудневу, дальше пробиваемся кем можем к югу, Чухнин не успеет, надеюсь, он уже развернулся вправо…»

— Отставить «лево на борт»! продолжаем ворочать направо! Кроссинг Того! Сигнал Рейценштейну: «Действовать по обстановке, не пропустить противника!», Григоровичу: «Общая погоня, ЗК!»[23]

— Всеволод Федорович, Григорович уже строит пеленг на его голову!

— Умница Иван Константинович! А Макаров-то его чуть в канцелярщину на совсем не упек! Талант, он везде талант, знаете ли! А то, что «Цесаревич» ему нравится, и француженки, так это ради бога! Как Степан Осипович?

— Идет японцам в догон, курса не меняет пока. Только, пора бы Вам в боевую рубку. Хватит судьбу испытывать!

Последняя фраза была почти что грубо выкрикнута Хлодовским, ибо первый «чемодан» с «Ясимы» уже с грохотом «ахнул» в самой середине громобоевского борта. Из прорезей рубки Руднев еще раз окинул взглядом всю сцену: вот впереди ворочают «все вдруг» крейсера Рейценштейна. Ворочают, чтобы встать впереди его «Громобоя» в единую колонну, заступая дорогу японским броненосцам… Перед нами встанет Рейн на «Баяне». И это очень неплохо…

И, почему-то, сейчас это решение Рейценштейна и Грамматчикова совсем не кажется самоубийственной глупостью. Вот нестройным пеленгом торопятся, спускаются под корму «Ослябе» корабли Григоровича. Впереди, изрядно оторвавшись от «Трех Святителей» идет «Победа». Вот она дала залп десятидюймовками с носа! И вполне прилично идет, узлов пятнадцать. Значит откачались, и запустили-таки левую машину. Конечно, это пока не непроницаемая линия баталии, но все же проскочить на халяву у Того никак не получится. Так, а куда это «Новик» побежал мимо нас, или тоже сейчас разворачиваться будет?

И в этот момент внезапно потушили свет…

— Еще два румба, вправо! — отрывисто приказал Того не отрываясь от бинокля, — надо резать их линию между «Громобоем» и бронепалубными крейсерами. Передайте на передние корабли: «Огонь по „Громобою“ и следующему за ним башенному крейсеру, орудиям вне заданных секторов, по-способности». Мы — огонь по «Баяну». «Конго» тоже. Остальным бить по «Варягу» и «Аскольду». Левым бортом — по-способности. Нужно вывалить им три-четыре корабля, тогда прорвемся с минимумом потерь. И да помогут нам Боги!

Тугой грохот мощного сдвоенного взрыва немилосердно ударил по ушам, а в следующее мгновение пришла ударная волна, заставившая всех на мостике крепче вцепиться в поручни. В воду совсем недалеко падали какие-то обломки…

Первым опомнился командовавший «Новиком» Балк-второй:

— Все! С Миклухой кончено! Царствие им небесное…

На месте «Витязя» стремительно разрасталось, расползаясь над поверхностью моря, бесформенное плотное облако густого буро-рыжего дыма. «Новик» только что оставил за кормой этот крейсер, намереваясь бежать в сторону подбитого «Громобоя». Балк уже минут десять петлял за «большими мальчиками» в надежде выскочить из-за них в торпедную атаку на какой-нибудь близко подошедший японский броненосец, или прикрыть своих от минной атаки, если таковая случиться. Он, находясь практически в самом центре главных событий, прекрасно видел, что огонь русских кораблей пока ощутимо и явно не влияет на намерения накатывающихся на них японских броненосцев. А намерения эти были очевидны: разодрать русскую линию, выбив противостоящие броненосные крейсера. Наши пока держались. Но силы кораблей Руднева быстро убывали под огнем первоклассных броненосцев Того.

Балк не знал, что на «Витязе», получавшем удар за ударом от «Хацусе», еще пять минут назад пожары вышли из-под контроля… Не знал, что Миклуха выслушав доклад младшего трюмного механика о невозможности быстрого затопления погребов разбитой кормовой башни, приказал оставаться в линии. Он не мог видеть, находясь у броненосных крейсеров за неподбойным бортом, как очередной 12-дюймовый снаряд «Хацусе» превратил в дымящиеся развалины кормовой каземат «Витязя». Цепочка детонаций картузов, от которой до этого страдали японцы, подвела трофейный крейсер, так же вооруженный английской артиллерией.

Не желающий признавать, что их башня вышла из строя, расчет носовой спарки «Хацусе» ни в чем не уступал своим визави с «Витязя». Они тоже вращали многотонную башню вручную, а ведь при этом, теоретически, целиться по движущейся мишени было невозможно. При подаче из погребов пороховые картузы оборачивали мокрыми тряпками, иначе они могли взорваться еще на полпути к орудиям — пожар у барбета не могли потушить уже четверть часа, и элеваторы изрядно накалились. Но воистину — «хотеть значит мочь». Из практически неисправной башни, с рыскающего на курсе корабля — из-за бушующего вокруг рубки пламени рулевые не всегда видели, куда они ведут броненосец — комендоры Императорского Соединенного флота положили «в десятку» свой «золотой» снаряд.

Сотни глоток на кораблях Того и Камимуры исторгли яростное «Банзай!», когда идущий за «Громобоем» русский крейсер выбросил в небо столб ослепительно яркого оранжевого пламени, в котором нелепо кувыркались обломки разодранной взрывом второй трубы. Через мгновение второй взрыв, еще более мощный, расколол надстройку прямо за кормовой башней, после чего не покинув строя, опрокидываясь и задирая в небо таранный форштевень, корабль исчез в огромной, разрастающейся дымной туче…