— Родину не выбирают, дядя Фрид. И «она нам нравится, хоть и не красавица». А с царицей, кстати, не так уж и плохо все. Пока вполне адекватно себя держит, без срывов. Поскольку уверена, что Алексея мы вытащим…
— Ну, да. Опять — двадцать пять… Родиной зовет себя государство, когда желает с тебя что-то поиметь. А государство — это машина принуждения. И по жизни оно только к сволочи доверчиво, ну, а к нам, грешным, все больше «тра-ля-ля». Так что-ли у Шевчука было?
Вадик… Это все — уже игры для взрослых, понимаешь?
Ладно, давай до завтра, пожалуй. О вреде идеализма и юношеского максимализма для здоровья и благосостояния потом поболтаем, если от дядюшек царевых отобьемся малой кровью. А я пока пошел «туда, где ждет меня страшная рожа труда». Список так называемых добрых дел имени Петровича отрабатывать за меня кто будет? Пушкин? То дальнюю связь ему подавай, то внутрикорабельную сеть на электретах…
— Не понял… Чья рожа?
— Это Бродский, Вадюш. Бродский… Ты не читал, наверное…
Добравшись к вечеру до письменного стола, Вадим долго не мог заставить себя засесть за очередной отчет для Петровича. Из головы упрямо не выходил разговор с Фридлендером. Безусловно — Василий был прав. Дядя Фрид убежденно не разделяет ни их взглядов на дальнейшую жизнь в этом мире, ни патриотического порыва поменять все к лучшему для России. Причем России имперской. О которой он никогда не слышал от ассистента отца ничего хорошего. Зато фраза, оброненная как-то за ужином, когда праздновали папин день рождения, запомнилась: «И что ты нашел хорошего в этом своем „броненосном периоде“? Мезозойский он для России. Рудимент средневековья с беспробудно тупым, зажравшимся и хамоватым дворянством на хозяйстве. И войну эту продули потому, что и пароходы твои любимые были дерьмо, и власть, да и народишко — скотинка серая. Эх ты, романтик…»
Конечно, он не был по жизни ни махровым либерастом, инстинктивно презирающим свою страну, ни примитивным бытовым эгоистом. К.Т.Н. Фридлендер был рафинированным эгоцентриком. Что, вообще-то, вполне типично и объяснимо для представителей его народа. Евреи, волею судеб лишенные Родины и вынужденные выживать рассеявшись по миру, в процессе этого самого выживания могли полагаться лишь на спорадическую помощь своих соплеменников, но в первую очередь — на самих себя. В этом первопричина их трудолюбия, упорства и «учености». Интеллектуальная сила стала их ключом к самосохранению. Один лишь маленький штрих: в 1905-ом году среди российских евреев грамотных было около 95-и процентов. А среди представителей титульной нации — чуть больше 20-и…
К сожалению, в моральном аспекте евреям пришлось заплатить за эту успешность нарождением чувства своего внутреннего превосходства, ибо «слаб человек». Со временем чувство это у некоторых, отдельных представителей племени соломонова, выросло в нечто уродливо-гипертрофированное, вылившееся в страстное желание достичь сперва локального, а затем и мирового господства, посредством прирученного и заботливо вскормленного ими «золотого тельца».
Единственное, чего они не смогли рассмотреть, так это того, что их рабочая «домашняя скотинка» медленно, но верно, превращается в плотоядного Минотавра, готового пожрать или сделать своими рабами всех, включая собственных хозяев…
Стоило ли Фрида за его «природный» эгоцентризм осуждать? Да еще после «провала» во времена черты оседлости и еврейских погромов? А смысл? Достаточно просто принять к сведению. И решение Василия о надзоре за Лейковым признать единственно правильным. Конечно, это его обижает, но — ничего не поделаешь. Пусть лучше сразу поймет, что сбежать от нас — лучше и не пытаться. Ибо сам себе он пока не принадлежит. Как и мы, кстати.
Бесспорно, если бы не связанная с появлением Фридлендера надежда на спасение отца, Вадим мог бы сразу поставить себя с ним пожестче, но… Именно поэтому обострять отношения, в политических дискуссиях настаивая на своей правоте, и не хотелось. Проще было отмалчиваться или прикидываться пофигистом. Но проблема была в том, что поразглагольствовать на эти темы, как и просто «за жизнь», дядя Фрид любил, а отойти от него дуриком было невозможно.
Но на сегодня — главным был результат. Через неделю максимум прослушка в тайном логове заговорщиков должна заработать. А с «ушами» в яхт-клубе, слава Богу, Дурново сам все решил. Там электроника не понадобилась. И если Николай не изменит вдруг своего нынешнего решительного настроя и застукает-таки дядьев во время какой-нибудь их тайной вечери, то так или иначе, но главная на текущий момент проблема разрешится. Или по крайней мере на время утратит свою остроту в виде угрозы физического устранения Вадика.
Конечно, не верилось в то, что самодержец сможет на раз-два упечь в крепость своих близких родственников, но в данном случае слишком серьезной была опасность как для самого Николая, так и для его семьи, чтобы он позволил им так просто отползти «включив дурака».
А проблему эту нужно было решать как можно скорее. И то сказать! Ведь больше месяца почти безвылазно, или в Зимнем, или в Царском Селе. Дурново потребовал для Вадика жесточайшего режима на «угрожаемый период». Дядя Фрид в этом плане находится в таких же точно условиях. Но если тому для работы вполне хватает лаборатории и телефона, то для Вадима ограничение свободы передвижения стало серьезной помехой: достаточно упомянуть, что сорвались сразу несколько запланированных им посещений заводов и верфей. Естественно, что из-за этого по некоторым задачкам «от Петровича» пошла пробуксовка. И полетели из Владика косяком фитили…
Но ведь не только выполнение прямых указивок с Дальнего Востока по сиюминутным вопросам было целью насыщенной «выездной» работы Вадима. В конце августа в столице было Зарегистрировано Общество НРМЗ «Новые Российские Машиноделательные заводы», акционерный капитал которого был расписан на подставных лиц. Фактически, это было детище Банщикова и Ко: с согласия Императора, Столыпина и Коковцова создавалась многопрофильная холдинговая компания, предназначенная для реализации того, что в нашем времени более привычно называют инновационными проектами или проектами Особой государственной важности.
Одним из первых серьезных успехов в ее деятельности стало оформление сделки по приобретению активов Gillette Razor Company и эксклюзивного патента у К.К. Жиллетта. Конечно, поспособствовал этому успеху и авторитетный посредник — Чарльз Крамп. Сам изобретатель безопасной бритвы оценив открывающиеся за океаном перспективы, выразил желание перебраться в Россию для создания предприятия в Одессе. Поэтому пока еще не построенный, в будущем известный во всем мире ОЗМ — «Одесский Завод Металлоизделий», и будет вести свою историю с февраля 1905-го…
Кстати говоря, то, о чем сегодня утром затребовал отчет Петрович, некоторым образом перекликалось с темой разговора Вадима с Фридом. Похоже, что после знакомства с питерскими кораблестроителями и пары недель лихорадки по организации починок и ремонтов, явившихся следствием Шантунгского Трафальгара, наш «гросс-адмирал» выкроил-таки время для предметных размышлений о перспективах подготовки России к вероятной мировой войне. Естественно, что в первую голову его интересуют корабельные артиллерия и энергетика. С цифрами. Отдельно, попозже, в первых числах марта, придется расписать ему и Василию в подробностях и все то, что мы тут успели сделать по артиллерии армейской, а также по стрелковке.
С одной стороны, это хорошо. Настрой у Петровича деловой — в окончательной победе над японцами он больше не сомневается. И это радует. С другой — опять предстоит очередная утомительная писанина. И на кой ляд, спрашивается, подавай ему это все именно сейчас, когда у него там на носу выход «за угол» через Лаперуза? Конечно, может, чтобы время в дороге скоротать. Но разве комфлоту нечем в море заняться?
А… Гадай — не гадай, а делать надо…
Как все-таки отвратительно жить, не имея на рабочем столе обычного ноута. Не говоря уж об отсутствии элементарной шариковой авторучки! Вадим тяжко вздохнул и полез в тумбочку за чернилами и новой пачкой промокашки, мысленно восстанавливая весь ход событий, вызванных к жизни самым первым посланием Петровича к Императору.