Люди провожали его злорадными усмешками, но молчали, побаиваясь недоброго старика.

Гуло не улыбался вождю вслед. Он сидел, устремив мрачный взгляд во тьму, прислушиваясь к далекому шуму воды. За селением, в глубине пропасти, дна которой не достигал человеческий взгляд, мчалась по каменному руслу река Шиже. На отвесных берегах пропасти стоял лес, доходивший до далеких равнин.

Но вот голос барабанов разнесся над селением, и люди вскочили на ноги. Еще выше поднялись языки пламени костров, возвещая начало батуке. Эта ночь была священной в селении старого вождя киоков Календенде.

И хотя темное небо стало еще мрачнее от нависших туч, народ пел и танцевал. Гуло последним вошел в круг и запел песню, которая была больше похожа на крик ненависти и злобного торжества. Самба смотрела на него испуганно, не узнавая веселого охотника.

А когда луна, прорвав тучи, посеребрила дороги, голоса барабанов замолкли и люди, взяв факелы, обняли женщин и пошли вместе с ними на возделанные поля.

И Самба отправилась туда вместе с Гуло, с отважным и стройным охотником.

Когда небо чуть посветлело, люди проснулись от грохота барабанов. Они подняли головы, вслушиваясь в тревожные звуки. И со всех с то рои раздался крик: «Убили вождя!»

Люди побежал в в селение.

Самба проснулась, испуганная грохотом барабанов. Гуло не было рядом с ней. Сердце ее сжалось от ужаса, и она побежала разыскивать своего возлюбленного. Она спрашивала о нем всех, кто бежал рядом с ней, но никто его не видел.

Люди бежали в селение, пораженные страшной вестью. Только Гуло не было среди них.

Старый вождь лежал на циновке, посередине вытоптанной площадки, недалеко от своей хижины. Горло его было перерезано, широко открытые глаза неподвижно смотрели в небо. Рядом с ним валялся нож — символ власти вождей киоков, и лезвие его уже потемнело от крови.

Женщины заливались слезами, мужчины кричали от негодования, забыв о том, что никто не любил старого вождя.

По всем дорогам бродила Самба, разыскивая Гуло, и везде ее встречал грохот тревожных барабанов. Но Гуло нигде не было. Он пропал. Только одна она заметила его отсутствие.

Вдруг неожиданный порыв ветра нагнал на солнце тучу, которая все росла, широкая и мрачная, на голубом небе. Сразу потемнело, будто ночь пришла. Загремел гром вдали. Ветер пригнал еще громады туч, и огненные стрелы прорезали тьму.

Люди, забыв обо всем, бросились в хижины. Дождь, как кнут, хлестал их спины, пока они искали укрытия. Только Самба бродила под дождем, разыскивая своего Гуло.

Старый вождь Календенде все так же лежал на циновке, но на лезвии ножа крови уже не было видно. Дождь смыл ее.

Гроза мчалась по черной равнине неба, время от времени озаряя ее яростными вспышками молний.

Но вот огненная стрела поразила высокое дерево, одиноко возвышавшееся на краю селения, и Самба в ужасе бросилась в другую сторону. Ее крики сливались с воплями других женщин и мужчин, которые в отчаянии цеплялись за шатающиеся столбы, подпирающие крыши хижин. Жестокий ветер с ненавистью и упорством разрушал постройки. А Самба бежала как безумная, уже не слыша ни людских криков, ни раскатов грома. Она слышала только голос, который доносился к ней издалека, оттуда, со дна пропасти, где протекала река Шиже. Самба знала, что там, в грозных волнах реки, живет бог Замой-иа-Мейа. Она знала, что в грозовую ночь он призывает людей в уводит их в свое царство… А сейчас он звал девушку голосом! Гуло, звал ее, обещая желанную встречу.

Могучий порыв ветра свалил Самбу на землю. Ползком она старалась выбраться из этого страшного места. У нее кружилась голова, и она не могла подняться на ноги. Вдруг Самба наткнулась на какое-то тело и в отчаянии обхватила его руками. Молния опять прорезала тьму, и она увидела, что обнимает труп вождя. С безумным криком Самба вскочила и бросилась прочь от мертвеца. Ноги сами несли ее. И… что это? Голос Гуло? Она застыла, прислушиваясь.

— Ах! — крикнула она. В ответ из глубины пропасти донеслось эхо. Это бог Замби-иа-Мейа опять откликнулся ей голосом Гуло.

Ветер гнал девушку все вперед и вперед. А голос бога воды и несчастья звал и звал…

Самба громко крикнула: «Подожди! Подожди!»

Она знала, что Гуло, отважный и страстный охотник, ждет ее там, в черной глубине ущелья.

И, хохоча, в безумстве, она добежала до края черного ущелья и бросилась туда, в ревущую бездну.

На следующий день, когда солнце встало над пропастью, люди из племени Календенде спустились вниз и увидали у истока реки Шиже, где текла быстрая и шумная струя воды, скалы, покрасневшие от крови. Они пошли дальше по течению и с ужасом заметили, что и здесь вода текла по камням, обрызганным алой кровью.

С тех пор никогда ни один киок не решался ступать на эту землю. Но в памяти народа осталась легенда о реке Шиже, где Самба обручилась с богом Замби-иа-Мейа, о «реке крови», воду на которой людям нельзя пить.

Жертва

Мваунгве слушал очень внимательно. Глаза его были печальны, рот искривлен страданием. Старый прославленный колдун, известный по всей округе своим умением лечить, давал советы вождю.

Мваунгве сидел на корточках на циновке у входа в хижину. Тело его, разрисованное красной глиной, было совершенно обнажено. Только маленький кожаный мешочек прикрывал низ живота. На шее, на нитке разноцветных бус, висел рог антилопы, наполненный различными благовониями. Он получил когда-то этот талисман из рук колдуна на берегах реки Луиты. Там жили прославленные лекари, которые умели лечить любую болезнь и изгонять злых духов, проникших в тело человека и сделавших его бессильным.

Вокруг сидели жены вождя, дрожа от страха, прислушиваясь к словам колдуна. Но ни они, ни сам вождь не понимали смысла слов, произносимых колдуном, потому что каждый колдун и каждый лекарь бережет тайну своих заклинаний. Они всегда пользуются выражениями, которые никто, кроме людей, посвященных в тайны колдовства, не понимает. Таким образом колдуны завоевывали уважение непосвященных и держали их в страхе.

Женщины вопросительно переглядывались, стараясь понять или хотя бы догадаться, о чем говорит старик. Гнетущий страх все возрастал.

Колдун, равнодушный к тому, что происходит вокруг, говорил, медленно растягивая слова, ни на мгновение не сводя взгляда с больного, зачарованного непонятной церемонией.

Вождь Мваунгве заболел внезапно, после того как юноши вернулись из муканды, «школы для мальчиков», и барабаны оповестили людей, что обряд посвящения в мужчины окончился. Юноши радостно пели под мерное хлопание ладоней и под топот босых ног, прославляя богов муканды.

Они пели и танцевали, но ничто не могло утешить вождя.

Накануне окончания обряда на вытоптанной земле муканды лежало девятнадцать трупов. Они были завернуты в листья и кору деревьев, а потом брошены в реку, которая должна была стать священной могилой тех, кто погиб во время испытаний муканды, потеряв то имя, которое было дано при рождении и не успев получить права носить мужское имя. Мальчики, не ставшие мужчинами, умерли безымянными и безымянными погрузились в реку.

В этом году из муканды вернулись только десять человек. Остальные исчезли в бурных водах реки Лубало. Боги ваяли их души, жившие в слабых телах, простертых на земле после первых же испытаний муканды.

И среди погибших юношей оказался старший сын вождя. Слабый и худенький, он был робок и плохо видел.

Когда десять юношей вернулись в селение, когда народ узнал, что произошло в муканде, крики отчаяния огласили воздух. Не потому, что угасли жизни неоплаканных юношей. Люди увидели в этом наказание богов.

Боги разгневались, они не захотели слушать мольбы вождя о защите этих мальчиков, на которых народ возлагал столько надежд.

Старики ходили мрачные. Женщины прятались в хижинах, молилась и плакали. Мужчины молча покусывали трубки и всё проклинали.

Когда стемнело, раздался грохот барабанов. Он призывал старейшин племени собраться в шоту.