живительные соки вольной жизни.

Но на воле светит. . солнце... И ..несжатые полосы“

нетерпеливо ждут и радостно манят своего пахаря и

жнеца.В стране перестраивается на новый лад

политическая жизнь, и общественные группы еще не

перестали бороться за свои идеалы... Все кругом так

настойчиво требует напряженной и энергичной

деятельности людей.

А мы?

Мы „арестанты“'—граждане, мещане, рабочие,

крестьяне, внезапно и насильно оторваны от своей

родной почвы и общественной сферы и брошены за

железную решетку, в каменный мешок.

Но от темного и душевного томления в душном,

грязном и тесном каземате мы еще не потеряли своих

природных человеческих стремлений и еще сохранили

стихийный порыв к деятельности, добру и красоте».

Какова же цель тюремного журнала, спрашивает автор ред.

статьи, и отвечает:,,В нем, как в зеркале, может отразиться вся серая и

безрадостная жизнь тюрьмы. На его страницах

„ арестанты“ могут излить всю скорбь наболевших душ

и... может быть кто-нибудь прочтет из этих строк

зароненную кем-либо „божью искру“ святой любви и

ненависти“.

Далее редакция журнала объявляет его внепартийным,

приглашает писать каждого и выражать уверенность, что

,,вся тюрьма пожелает принять самое живейшее участие? в журнале“.

Вторым номером является статья „К судьбе арестованных“

(написано карандашей), трактующая о полном произволе арестов (доносы,

личные счеты) и судьбе заключенных, и страдающая большим недостатком

—наивной верой в то, что общество, отрицательно в большинстве

относящееся к огульным арестам, заставит власть (моральным давлением)

освободить невинных ни в чем людей, брошенных в тюрьмы.

Здесь сказалось отсутствие политического чутья и правильной

оценки сил со стороны внепартийной редакции.

На какое „общество“ расчитывала она, когда властвовала буржуазия

в союзе с золотопогонниками, а все живое (профсоюзы, напр.) было загнано

в угол?...

Из статьи вывожу интересную цифру— к моменту выпуска журнала

в тюрьме насчитывалось 2000 арестованных.

тельству. Поводом к этому послужила аннексия Кыштым- ского уезда.

Военные действия начались. Будет об'явлена .мобилизация блох и прочих

паразитствующих элементов в области»,

«Ледовитый океан. Пароход, везший А. Ф. Керенского, об‘явил

себя демократической республикой. Президентом избран Керенский,

который об‘явил войну Советской России».

Даже стихи, правда, весьма слабые, имелись в новорожденном

журнале:

,,Социалист и обыватель“.

Вот первые строфы;

Социалист. Мы по тюрьмам годами скитались Или в ссылке

лишенья несли.

' Но где же „творить* в этом хаосе?

Да и не долог, вероятно, век тюремного журнала.*)

28 октября.

К нам стали заходить воскресшие из мертвых „чины

прокурорского надзора“ с вопросами „нет ли претензий, заявлений?"

Пытался поговорить о „деле“, но что можно вытянуть из этих

великолепных экземпляров . щегловитовской **) школы.

Опрашиваю, например, тов. прокурора, посетившего больницу

сегодня—почему держат месяцами, не пред'являя обвинения.

Отчеканивает:

— Не вхожу в существо .. это—дело следственной комиссии.

*

*) Первый номер, действительно, был и последним.

-

**) Щегловитов—поеледнай министр юстиции при царизме, от'явлен- непший

мракобес и черносотенец,— Примеч. Редакции.

Часто ночью слышу вопли и стоны борющихся с предсмертной

агонией.

•

Жутко, но... ко всему привыкает человек.

Интересным афоризмом разрешается у койки мертвеца один из

уголовных.

— Не понимаю, почему боятся мертвецов. Живые всегда

страшнее мертвых...

3 ноября.

.

Удостоились визита второго представителя юстиции— тов.

прокурора Остродумова.

Отрывки моей беседы с ним. Мое имя „много говорит «му":

до станции, босым и раздетым, на аркане, хлеща справа, и слева,

нагайками.

К§к только остался жив человек?

Еще один штрих тюремной расправы: одного из заключенных в

корпусе посадили на 7 дней в карцер за тот. что употреблял выражение

„Николай Кровавый“. Можно л», дальше итти?

10 ноября.

На свидании (первом для меня) с Н. узнал, наконец., что похоронен

еще на три месяца в тюрьме. Без зачета,, конечно, предшествующих з1 /2

месяцев.

Характерен „ультиматум“, об‘явленный Н. в следственной

комиссии на просьбу выпустить, меня на поруки,, как тяжко-больного:

— Если бы 20 докторов доказали нам, что его надо выпустшь, все

равно, не освободили бы.

Из газет узнаем, что „биржа“ чествовала адмирала торжественным

собранием и председатель биржевого комитета П. Иванов преподнес

Колчаку 1V2 миллиона золотом „в изящном ларце из самоцветов и

уральских камней“.

По всей территории неудержимое стремление на понятный двор, к

вершинам монархизма: учреждено колчаковцами .„особое отделение по

охранению общественного порядка", т. е. та же охранка, уволено „за

вольномыслие“ несколько классов Тобольской гимназии, жестоко усми-

ряются (в Томске розгами) рабочие забастовки, происходит удушение

профессиональных союзов и реставрируются генерал-губернаторы

(„управляющие губерниями“).

Образцом может служить ретивый человеконенавистник II.

Чистосердов, воеводствующий в Перми.

.—-

В тюрьме невыносимое настроение, обгоняющееся обострением

отношений между двумя лагерями: лже-поли- тических (уголовных,

взятых „за политику“) и действительно политических.

Прибавилась еще недобросовестная игра Вильгельма в карты

(„обставить новичка“) и хамство, соединенное е трусливостью. И судьба

Вильгельма решена—его, видимо, будут бойкотировать.

Не раз после вызовов его в контору делались обыски .

1919 год.

6 января 1919 г.

Надвинулась давно ожидаемая гроза— сыпной тиф.

Заболевают десятками в корпусе, не мало жертв и в- больнице.

Принимаются домашние меры—удивительно нелепые— по части

дезинфекции палат: из палаты, подлежащей' дезинфекции, больные со

всем их скарбом, лохмотьями и тряпками переселяются в какую либо

другую палату (2 раза переселялись к нам); за неимением коек помещают

больных на полу между кроватями, чуть ли не под кроватями.

Получается невероятная духота и теснота - вставши: со своей

войки; боишься наступить ногой на живого человека. Кажется, лучшего

средства для усиления эпидемин не придумаешь.

Пальто, шуба, шапки и калоши-обычный в палате костюм—так и

спим.

—

Уже второй месяц не платят жалования надзирателям — это их

озлобляет, а злобу они срывают на нас.

23 февраля.

.

Снова большой антракт в дневнике." 06‘яснение— бумажный голод

и понижение писательской энергии.

Сыпной тиф разгулялся, празднуют пир и другие болезни и

приходится переживать тяжелые ночи в палате № 1.;