— Чудо-юдо рыба-кит, — ответил Женя и добавил: — Нерпёнок. Совсем ещё маленький.

— А откуда он тут? — Жека спрашивал, а сам продолжал разглядывать нерпёнка.

— Мы с Володей сегодня шли береговым дозором, проходили по скалам, где у нерп лежбище. Нерпы, видимо, испугались и попрыгали в воду, а этот остался. Мы поглядели, а у него на боку рана. Наверное, волной об острый камень шарахнуло. Вот он и не мог уплыть. Лежит и смотрит на нас. Да так жалобно.

— И вы его притащили?

— Ты что, службы не знаешь! Ведь мы в наряде были. Когда вернулись, доложили всё, как положено, и попросили у начальника заставы разрешения сходить за ним.

— И он разрешил?

— Разрешил.

Жека слушает и думает об отце — какой он добрый. Ведь если бы этого раненого нерпёнка оставили там одного на скалах, он мог бы погибнуть.

— Так вы что, опять к скалам ходили? — спрашивает Жека.

— А как же! Оно, конечно, неблизкий путь — за семь вёрст киселя хлебать. Но ничего. Взяли брезент и так на брезенте и принесли.

— А как его зовут? — спрашивает Жека.

— Не знаю, как его мама нерпа звала, — смеётся Женя.

— А пусть он будет Малыш? Ладно? — сказал Жека.

— Малыш так Малыш, — согласился Женя и добавил: — Может, подлечим его. Володя ему рану какой-то лошадиной мазью смазал. Только вот беда: как его кормить, не придумаем. Он, видно, ещё мать сосал. Мы тут попробовали молока дать из миски, а он не пьёт.

Постояв ещё немного возле нерпёнка, Женя ушёл в сарай чистить стойла. А Жека присел на корточки и продолжал смотреть на Малыша. И тот тоже лежал тихонько и смотрел своими огромными глазами на Жеку. Может, он про Жеку тоже думал: «Чудо-юдо рыба-кит». Жека сидел и размышлял: «Как же всё-таки его накормить?» И вдруг придумал. Побежал в сарай.

— Женя, Женя, — закричал он, — может, ему из соски дать молока?

— Мы уже думали об этом. Только где ты соску возьмёшь?

— У нас дома есть! — закричал Жека. — У мамы!

— Кого же она из соски кормит? Тебя, что ли? — засмеялся Женя.

— А она никого не кормит. Она соски надевает на бутылки со смородиновым соком. — И Жека со всех ног помчался домой.

Маме тоже захотелось посмотреть на Малыша. Она вынула из ящика соску, захватила бутылочку и пошла вместе с Жекой на хозяйственный двор. Мама налила в бутылочку молока, натянула соску и поднесла её к мордочке Малыша.

— Ешь, ешь, — уговаривал Малыша Жека. — Это Милкино молоко. Знаешь, какое оно вкусное!

Но Малыш не брал соску.

И вдруг мама тихонько сказала:

— Смотрите, кажется, сосёт.

И Жека и Женя наклонились над Малышом. Молоко в бутылочке быстро убывало.

— Ну, молодец! — похвалила Малыша мама.

Жека хотел погладить нерпёнка, но вдруг услышал голос отца:

— Не трогай его, сынок. Не пугай. Он теперь сыт, и надо оставить его в покое. Он заснёт, а во сне и рана скорей затянется. Можно будет отнести его обратно на лежбище.

— А пускай он у нас живёт! — сказал Жека. — Я с ним играть буду.

Отец покачал головой:

— Нет, сынок, он не сможет жить у нас. Нерпы живут стаями. Одному ему будет плохо среди людей. Посмотри, какого цвета у него шкурка?

Жека посмотрел:

— Беленькая.

— Верно. У малышей нерпы шкурки беленькие. Их даже называют бельками. А у нашего, видишь, она уже кое-где с серыми и даже рыжеватыми волосками. Это значит, он подрастает. Ты ведь видел взрослых нерп. Они тёмные. Вот и наш Малыш темнеет. Скоро он должен научиться добывать себе еду. Как же он сможет это сделать, если его не будет учить мама нерпа?

Жека тяжело вздохнул, но был вынужден согласиться с отцом. Если бы его, Жеку, забрали к себе нерпы, ему бы тоже было плохо. Пусть Малыш скорей поправляется и живёт со своими нерпами.

Володя хорошо лечил Малыша. Через несколько дней рана у него затянулась. Малыша в последний раз накормили Милкиным молоком. Потом Женя с Юрой принесли брезент и осторожно положили на него Малыша.

— До свиданья, Малыш! — сказал Жека. Хотел сказать это весело, но голос у него дрогнул, и на глазах сами по себе появились слёзы. Слёз, конечно, ни Женя, ни Юра не заметили, потому что Жека отвернулся. Но Юра вдруг сказал:

— Беги к маме, спроси, может, отпустит тебя, и мы вместе отнесём Малыша на лежбище. Правда, туда идти далековато, — добавил он, но Жека уже не слышал этих слов — он бежал домой…

«Эй, медведь, мы тебя не боимся!»

И вот Женя, Юрочка Снегурочка и Жека тронулись в путь. Малыш лежал на брезенте, как в гамаке. Женя и Юра несли Малыша, а Жека шагал рядом. Они быстро дошли до речки, перешли её по камешкам. Жека оглянулся. Позади была видна застава, сбоку от неё Жекин дом, а по песчаному берегу тянулась цепочка следов — от двух пар больших солдатских сапог и от маленьких, Жекиных. Наверное, с верхнего поста часовому в его трубу хорошо были видны Женя и Юра, несущие Малыша, и Жека, но теперь Жека мог быть спокоен, он не нарушил приказа, а так же, как и Юра с Женей, получил разрешение сделать очень важное дело: отнести Малыша к нерпам.

Они долго шли по песчаному берегу, потом бамбуковые заросли подступили почти что к самой воде.

— Смотри, — сказал Женя, указывая рукой на узенькую полоску прибрежного песка, и Жека увидел след. Нет, не от солдатских сапог, а от двух больших широченных лап.

— Ой, — почему-то прошептал Жека, — медведь?

— Он самый.

Жека, несомненно, был человеком храбрым, но сейчас он вспомнил, как «Сокол» передал по рации, что встретил медведя и получил приказ оружие применять только в крайнем случае. Значит, всё-таки может быть этот крайний случай? А ни у Жеки, ни у Юры, ни у Жени нет с собой оружия. И даже Дика с ними нет. Что, если медведь спрятался в зарослях бамбука и следит за ними? А он, Жека, как раз идёт с краю, возле самых зарослей. И Жека придвинулся поближе к шагавшему рядом Юре. А Женя сказал:

— След старый. Видишь, его немного размыло.

Жека обвёл повеселевшими глазами заросли и громко крикнул:

— Эй, медведь, мы тебя не боимся!

Правда, он вскоре пожалел, что так крикнул, потому что им пришлось пробираться через эти заросли. Женя теперь шагал впереди, одной рукой раздвигая бамбук, а другой держа брезент. За ним шёл Юра, а Жека замыкал шествие. Жене и Юре было хорошо: бамбук им доходил только до пояса, а вот Жеке ничего не было видно, кроме густо прижавшихся друг к дружке тонких бамбуковых стволов и синего неба над головой.

Но Жеке некогда было смотреть на небо. Он то и дело спотыкался и падал, рискуя отстать от Жени и Юры. Хорошо ещё, что Юра всё время окликал его, а потом даже протянул ему руку. Так что теперь он одной рукой держал брезент с Малышом, а другой — Жеку.

Наконец заросли кончились. Дальше громоздились серые камни, с берега уходившие в океанскую воду. Жеке пришлось отпустить Юрину руку. Юра ловко перескакивал с камня на камень. Женя следовал за ним. Теперь он прыгал по камням лучше, чем тогда, когда они с Володей Кольчугиным вместе взбирались на верхний пост. А Жека карабкался следом на четвереньках. Камни были мокрые и скользкие. Один раз Жека даже больно ушиб коленку, но всё-таки он не пожалел, что пошёл с Юрой и Женей. И особенно обрадовался, когда услышал, как Юра говорит Жене:

— А Жека-то наш — хоть и мал золотник, да дорог.

Правда, Жека не понял, что такое золотник и почему он дорог, но догадался, что Юра похвалил его. Теперь даже по камням стало карабкаться вроде бы легче.

— Смотри, кто идёт! — сказал Юра.

Жека поднялся с четверенек и увидел приближающийся береговой наряд — Володю и рыженького Сашу с автоматами и рацией. Это было замечательно! Сколько раз, провожая уходивший с заставы наряд, Жека мечтал пойти вместе с ним. А теперь получалось, что и он как бы тоже в наряде. Ничего, что у него нет ни автомата, ни рации, но он прошёл почти весь трудный маршрут, по которому ходит береговой наряд.