- Все нормально. Какая разница, где подыхать?
- Не говори так. Ты же сильный, справишься, тебе есть ради чего жить, - голос парня сел от частого дыхания и стал почти завораживающим.
- Сань, попросить можно? – Глеб не разворачивался, так и продолжал стоять, но все же нашел в себе силы прижать хрупкие запястья, так тесно оплетающие его грудь, своей ладонью и немного сжать.
- Проси. Но хоронить тебя я не буду.
- Я не об этом. Вика ко мне не пускать, пока не отпустит. Да и тебя чтобы здесь не было.
- Но…
- Сань, мне и так хуево будет, еще и твою кислую рожу видеть. Сделай доброе дело, пропади на первое время. Пожалуйста.
- Как скажешь, - Сашка теснее сжал его, едва коснулся губами ткани футболки между лопатками и отстранился. – Ты сильный, ты справишься… - уже у самой двери, и со зловещим скрипом закрыл за собой входную дверь.
Вы знаете, что такое ад? Что значит умирать и возрождаться вновь, тут же умирая? Да ничерта вы не знаете и не поймете того, кто прошел через то, что пришлось вытерпеть мне.
Месяц, может больше, не знаю, сколько это длилось, но это была пытка, в которой нет спасения.
От автора
Когда перестаешь понимать кто ты, когда от крика по ночам срываешь глотку, когда в минуты просветления психика трещит по швам, а от воя из соседней палаты, такого же, как и у тебя пару часов назад, кровь стынет в жилах…
Когда перестаешь понимать, что ты человек. Когда все человеческое отходит на второй план, а мысли сводятся к одной единственной мысли, где достать дозу...
Когда видишь своими глазами, как ломает других, и тебе их не жаль, потому что и на людей-то они не похожи…
Когда плачешь ночами в подушку, зовешь маму, ищешь спасения, укрываясь тонким одеялом, но не получаешь ни тепла, ни ласки.
Когда видишь полные жалости глаза друга, старающегося остаться незамеченным, когда тебя ломает на кровати, выворачивает все кости, рвет вены, кровь кипит в жилах, пот ручьями стекает по вискам, прошибает все тело, ты мечешься в бессвязном бреду, проклиная и ненавидя всех и каждого, потому что адскую боль терпеть невозможно. И в этот момент жалость ранит еще сильнее, в самое сердце.
Когда таблетки и бесчисленные капельницы немного снимают симптомы и получается ровно вздохнуть, становится еще хуже. Начинаешь понимать ничтожность своего существования, ненавидеть себя, презирать, считать слабым и жалким. Это самокопание убивает.
Это реальный ад на земле, в котором нет спасения, не было, пока…
Пока дыхание медленно не вернулось в относительно нормальный ритм.
Пока сердце не перестало дикими скачками стремиться выбить грудную клетку, а мирно бьется где-то под ребрами.
Пока сознание не перестало затапливать болью, в руках появилась малюсенькая сила, появились зарождающиеся позывы аппетита, пока жизнь не начала давать о себе знать, возрождая полуумерший организм.
Пока Глеб не понял, что живой, и не вернулась щемящая тоска по парню, без которого все сделанное было бессмысленно.
В тот самый момент Глеб понял, что жив, что смог, они смогли. Нет, это не конец, и далеко не все испытания. Боль не ушла, последствия отказа от препаратов преследуют, не отпуская даже во сне, но разум, мысли, чувства, притупившиеся в порыве дикой ломки, начали возрождаться.
Когда Глеб первый раз получил разрешение выйти на улицу, легкие тут же обожгло свежим воздухом, и закружилась голова. На деревьях распустились первые листья, радующие глаз своей яркой зеленью, теплое солнце согревало ледяные пальцы, спрятанные в рукавах толстовки, в тот момент на губы парня выплыла первая за многие долгие мучительные дни, едва заметная, почти робкая улыбка.
Глеб
А я и не заметил, как пришла весна. Присев на одинокую пустующую лавочку в самом углу небольшого парка, откидываюсь на спинку и прикрываю глаза, чувствуя, как копившееся все это время напряжение рассасывается. Сейчас бы еще телефон и сигарету - и вообще было бы мне счастье.
Странное ощущение, чувство, будто на тебя кто-то пристально смотрит, изучающе, почти въевшись в тебя взглядом. Распахиваю глаза и натыкаюсь на силуэт парня. Тело сразу пронзает крупная дрожь, дышать становится тяжело, легкие словно жгутами стянуло, а пальцы, и без того ледяные, кажется стали испускать от себя холодные импульсы.
Передо мной стоял невысокий парень, на вид лет шестнадцати, светлые волосы развиваются на ветру, спадая челкой на лицо, глаза надежно закрыты темными очками. Даже несмотря на простую одежду, так не свойственную ему, я узнал в этом обычном подростке своего необычного парня.
- Отвратительно выглядишь, - не могу не съязвить, чувствуя, как голос хрипит.
И все, сердце уходит в пятки и обрывается, когда из-под темных очков начинаю беспрерывными ручьями течь слезы. А он все так же стоит, смотрит, не двигается.
Оказываюсь с ним рядом слишком быстро, стараясь побороть слабость и тошноту от резкого рывка и, оказавшись так близко, почти вплотную, настолько, что могу чувствовать его запах, просто стою, не зная, что делать. Не получается обнять, хотя пальцы немеют от желания прижать его к себе. Я боюсь. Чего? Спугнуть, замарать, испачкать его душу. Мне страшно. Но все мысли отлетают прочь, когда он сам делает первый шаг вперед, шаг навстречу, и утыкается лбом мне в грудь.
Да что же это такое? Весь мир словно замер, я снова теряю себя рядом с ним. Мальчик мой, ну что ты так дрожишь? Зачем так доверчиво жмешься ко мне, не пытаясь обнять, но и не найдя сил оторваться? Зачем убиваешь меня своей искренностью? Слезы твои раскаленными каплями свинца льются не на ткань кофты, а на саму душу, оставляя рубцы, которые уже не сойдут.
Все это время без возможности позвонить, написать, да и как это было бы возможно, если не всегда удавалось вспомнить кто я такой... И сейчас, стоя с ним так тесно, обняв за плечи, понимаю, как же я скучал.
Часть 28
Вик
Уже минут пятнадцать сижу в горячей ванной, пытаясь прийти в себя. Не думал, что этот разговор дастся так тяжело. Нет, я знал, был уверен, что Глеб ради меня не то что наркоту бросит, даже не попытается скрывать от меня эту истину. Но его шаг, шаг навстречу нашему совместному будущему, убил меня своей искренностью.