- Думаю да. Ты присмотри за Глебом, ладно? Я не смогу просто.
- У тебя голос дрожит.
- Заметил?
- Да.
- Сделаешь, как прошу?
- Мог бы не спрашивать.
- Люблю тебя.
- Я знаю, - и сброшенный вызов.
Блондин разрывался от желания позвонить Глебу и все рассказать, попытаться изменить хоть что-то, но так же он понимал, что если сейчас поступит подобным образом, то просто напросто лишит их с Виком возможности побыть в этой хрупкой иллюзии их вымышленного счастья. Пусть будет, как будет, в этой истории он сделал все, что мог.
Глеб
Как же тошно, от самого себя, от происходящего, от выбора, который я сделал. Зачем все это? Черт!
Разум начинает медленно плыть от большого потока информации, тело сводит легкой судорогой и выть хочется. Из серых, почти мертвых, в миг постаревших глаз катились слезы отчаяния. Первые симптомы ломки начали давать о себе знать уже сейчас, нещадно давя на психику и мешая здраво мыслить.
Я не смогу! Эта мысль витала в воздухе, не давая вздохнуть. Не смогу! Нет! Нет! Это слишком, для меня слишком.
Снова эти запреты, что можно, а что нельзя. Как жить, что делать, почему, зачем? Боже, как же все сложно.
Но как ориентир, как маленький маячок надежды, одинокая фотография, обычный черно-белый прямоугольник, почти силой отобранный из портмоне Вика. Его образ, надежда одна на двоих - и паника постепенно отходит на второй план.
Глеб не стал принимать напоследок таблетки, как обычно это делают, когда бросают курить и выкуривают последнюю сигарету, просто понимал, что тогда уже не остановится. И бежать хотелось, исчезнуть, но якорь данного обещания тянул сильнее любого груза. Именно поэтому он сидел на полу в коридоре, прижимая к груди небольшую спортивную сумку со всем необходимым на первое время, раскачивался из стороны в сторону, стараясь унять нарастающую пульсацию сердца. Он ждал. Ждал когда приедет машина скорой помощи и увезет его прямиком в ад.
Он отказался от помощи Вика устроить его в дорогую клинику по реабилитации, сама мысль, что придется взять деньги Юрия, выворачивала не хуже любой ломки. Он написал Сашке смс с просьбой помочь, что далось ему, кстати, с трудом. Но друг, вопреки его прогнозам, не стал задавать глупых вопросов, не пытался ковыряться в его душе, а устроил его в бесплатную, но довольно неплохую клинику.
- Готов? - послышалось над головой, и Глеб вздрогнул от неожиданности, услышав чужой голос.
- Да, - хрипло отозвался, встал с пола, проигнорировав протянутую ему руку мужчины в белом халате, и вышел за дверь, закрыв ее за собой на замок.
На улице было пасмурно и тоскливо, или это было так только для Глеба? Люди вокруг улыбались, шутили, радовались жизни, кто-то целовался на соседней лавочке, только узнавая друг друга, а для Глеба уже сейчас мир померк. Ему было страшно, до жути, до зубного скрежета. Он не хотел бросать наркоту, последний шанс забыться и быть собой, веселиться, смеяться, жить, вот только дышать без Вика не получается, и все остальное само собой отходит на задний план. Это жизнь, черт подери. И нет уже «хочу» или «не хочу», когда твоя душа в чужих руках, а в твоих - крохотное трепетное сердце другого человека. И если Глеб был готов идти по жизни по головам, ведь тот, кто рожден в бою весь мир считает полем боя. Он готов был убивать, и сделал бы это, мог ломать души, истязать сердца, ненавидеть и презирать, но сейчас есть одно большущее обстоятельство под названием «Надо»!
Надо изменить себя!
Надо вернуть доверие!
Надо зажечь жизнь в серо-зеленых глазах!
Надо поцеловать Его губы и почувствовать отдачу.
Надо сломать себя…
Но как же это было сложно, ведь не видя проблемы, ее очень тяжело решать. Глеб не видел в наркоте зависимость, проблему, эта отрава многие годы служила ему смыслом жизни, поэтому ему было невыносимо, плохо.
- А ты какого хуя здесь? - Глеб сурово глянул на Сашку, мнущегося у машины в белом халате.
- Тут такое дело, в общем, произошло чудо и меня по личной просьбе перевели на стажировку к тебе в больничку. Ты рад?
- Просто охуетительно счастлив, - огрызнулся Глеб, чувствуя нарастающее раздражение. Еще не хватало, чтобы кто-то из знакомых видел, как его ломает.
Уже отъезжая от подъезда, увидел курящего на углу дома Илью, не сводившего взгляда с отъезжающей машины скорой помощи. Еще не лучше, но вопреки поднявшейся волне раздражения, сердце нестерпимо защемило.
Нудное оформление документов, хмурые рожи санитаров, куча впустую потраченного времени. Если бы не болтовня Сашки, которого не удалось отогнать всем санитарским составом, Глеб лично помогал, он бы уже давно загнулся или сбежал.
- Шестая палата, - глухо произнес лечащий врач Глеба - Андрей Викторович, взрослый мужчина лет около сорока, с пронзительным резким взглядом и обманчиво мягкими чертами лица.
- Я провожу, - подскочил Сашка, и отобрав у Глеба сумку, потащил его по коридору.
- Дошли, - Сашка силой затолкал парня в нужную палату, отмечая, что кроме кровати, тумбочки обделанной мягкими бортами и прикрученной к полу, больше ничего и нет. Небольшое окно было закрыто с обратной стороны и открыть его не представлялось возможным. Белые стены, белый пол, пропахший хлоркой и болью, густой воздух, витающий вокруг и нагнетающий атмосферу еще сильнее, не самые лучшие спутники к выздоровлению.
- Может тебе лучше в общей палате лечь? – мягко поинтересовался Сашка, ставя сумку на пол и обходя шокированного Глеба по кругу.
- Нет, - этого еще не хватало.
- Помочь разобрать вещи?
- Да, - ответ удивил обоих.
Ну как помочь? Пока Глеб тупо пялился в окно, пытаясь придумать любой путь к отступлению, Сашка раскидал его вещи по нужным местам и, убрав сумку в нижний ящик шкафа, обнял его со спины, утыкаясь носом между лопаток.
- Что за нежности? – Глеб вздрогнул от неожиданности, полностью уйдя в себя.
- Тебе жалко?
- Нет, - честно признался, не в силах отогнать от себя парня, хотя его дыхание в спину и раздражало.
- Может все-таки в платную ляжешь? Там и сервис, и лечение? Наши деньгами помогут, у меня…