Я понял также, что нет постоянства в любом состоянии существования в сансаре. С костями матери я решил поступить согласно обычаю – истолочь их, смешать с глиной и сделать из этого маленькие чайтьи, называемые тша-тша[178]. В качестве платы за изготовление тша-тша я думал отдать свои священные книги и затем удалиться в пещеру Драгкар-Тасо[179] и жить там до конца жизни, непрерывно медитируя. Я принял решение сидеть там день и ночь, пока не умру, и дал себе клятву, что если какая-нибудь мысль о мирском будет меня соблазнять, я убью себя, но не позволю подчиниться ей. Я обратился с молитвой к богам-хранителям и Дакини взять меня из этой жизни, если у меня явится мысль пойти по более легкому пути религиозного служения. Все время повторяя мысленно свое решение, я собрал кости матери, затем очистил книги от пыли и грязи и увидел, что буквы все еще разборчивы. Я вышел из дома, неся книги на спине, а кости матери в подоле. Невыразимая боль терзала мое сердце. С этого дня для меня ничего не существовало в мире, что могло бы прельстить меня. Повторяя клятву соблюдать строжайший аскетизм ради достижения Истины, я решил непоколебимо следовать по этому пути. Потрясенный случившимся, я пел о принятом мной решении:

Преисполненный веры, я спел эти стансы, представляющие собой нечто среднее между песней и гимном, а затем пошел к моему бывшему домашнему учителю. Самого учителя я не застал в живых, и меня встретил его сын. Я предложил ему книги и попросил изготовить тша-тша из праха моей матери. Он сказал, что боится взять мои книги, так как, если он возьмет их, покровительствующие мне боги поселятся в его доме. Однако он любезно согласился изготовить для меня тша-тша. Когда я убедил его, что боги не будут его преследовать, так как я сам отдаю ему книги, он принял их со словами: «Пусть будет так». Я помогал ему, когда он делал тша-тша. Когда работа была закончена, я попросил освятить их и, поместив их в ступу, собрался уходить, но сын моего учителя просил меня пожить у него несколько дней, чтобы побеседовать со мной о прошлом, и был готов предоставить мне все лучшее, что у него было. Я сказал ему, что тороплюсь, так как немедленно хочу начать медитировать, и поэтому у меня нет времени для разговоров. Он тогда попросил меня хотя бы переночевать у него, чтобы за это время он смог приготовить для меня небольшой запас провизии, которая мне пригодится во время медитации.

Я согласился, и он продолжал беседовать со мной. «Когда ты был молод, – сказал он, – ты убил своих врагов с помощью черной магии. А сейчас, в зрелом возрасте, ты обратился к религии. Это, конечно, похвально. Ты, наверное, станешь святым. Кто был твоим учителем и какие религиозные учения ты изучил?» Видно было, что ему это интересно. Я сказал ему, что мне было передано Учение о Высшем Совершенстве, и рассказал, как я встретился с Марпой. Он поздравил меня и посоветовал отремонтировать дом, жениться на Зесай и жить здесь на положении ламы секты Ньингма. Я ответил ему, что Марпа женился для того, чтобы служить людям, но если я буду подражать ему, не имея таких же чистых намерений и такой же силы духа, то это будет напоминать состязание зайца со львом, и я буду ввергнут в бездну ада. «Я вообще убежден в том, – продолжал я, – что мне ничего другого не нужно, кроме медитации и служения религии, и жизнь в миру не привлекает меня. Мой гуру завещал мне жить отшельником и посвятить свою жизнь медитации. Поэтому я поставил себе цель следовать идеалу Каргьютпа[180] и, выполняя волю моего гуру, служить всем живым существам и Иерархии. Тогда я смогу спасти моих родителей от сансары и даже принести пользу себе. Я не интересуюсь ничем иным, кроме медитации, и поэтому ничего другого не хочу делать и ни к чему другому не стремлюсь. Когда я увидел мой разрушенный дом и разоренное имущество моих покойных родителей, мысль о бренности земного существования глубоко проникла в мое сердце, и в нем зажглось желание уйти от мирской жизни. Жизнь в миру может удовлетворить тех, кто не страдал так, как я, и тех, кого не тревожила так сильно мысль о смерти и преисподней. А меня мои жизненные обстоятельства привели к осознанию необходимости посвятить свою жизнь до самой смерти преданному служению религии, углубленной медитации, даже если мне придется терпеть голод и другие лишения».