Рокфеллеры и их свита побывали в семи странах, все путешествие заняло около трех месяцев. Вот как описывает Десмонд впечатление Нельсона от этой поездки: «Он увидел и узнал от других об огромных природных ресурсах, готовых при наличии капитала и знании дела к использованию в фантастических масштабах. Он почувствовал, как говорил позже, что это край богатейших возможностей. В тот момент он еще не знал, как за них взяться. Но была и неприятная сторона. Его встревожил распространенный почти повсюду злобный антиамериканизм».
Латинская Америка всегда привлекала внимание Соединенных Штатов. Но в 30-е годы для этого появились дополнительные стимулы. Затянувшийся экономический кризис ослабил позиции США. Этим воспользовались соперники американцев — англичане, немцы и японцы. Соединенные Штаты оказались перед лицом серьезной угрозы со стороны других держав, претендовавших на раздел латиноамериканского пирога. В то же время растущую опасность для США представляли сами латиноамериканские страны. Разоренные кризисом и многолетним хозяйничаньем иноземных трестов, они жили в постоянной нищете и лишениях. Накапливавшееся годами недовольство переливало через край, порождая тот самый «злобный антиамериканизм», который так встревожил Рокфеллера.
Выступая по возвращении в США перед собранием представителей заграничных филиалов «Стандард ойл», Нельсон призывал задуматься над «социальной ответственностью корпораций». «Если мы этого не сделаем, — говорил он, — они отберут нашу собственность». В этой речи и в своей последующей деятельности Рокфеллер подчеркивал значение контактов с местным населением. На одном из приемов в Венесуэле ему пришлось сидеть рядом с женой руководителя нефтяной компании и высокопоставленным лицом из правительства. Оказалось, что без помощи переводчика его соседи не могли говорить между собой. Тогда Нельсон спросил американку:
«— Сколько лет Вы живете в Венесуэле?
— Я провела здесь двенадцать лет, а до этого мы были восемь лет в Мексике.
— Почему же Вы не знаете языка, столько времени прожив в говорящих по-испански странах?
— А почему я должна говорить? С кем говорить по-испански?».
И далее она рассказала об американской колонии, которая жила замкнутой общиной. Поселения американцев обносились колючей проволокой и постоянно охранялись. Служащие рокфеллеровского филиала носили при себе оружие. Среди жителей американской колонии процветало пьянство. Дело дошло до того, что однажды пьяный сотрудник посольства США пытался ворваться в президентский дворец. При таких условиях, конечно, трудно было рассчитывать на контакты. Между тем соперники американцев — немцы — придерживались иной тактики. Они женились на дочерях венесуэльских деятелей, принимали участие в местных делах и приобретали заметное влияние.
Это заставляло задуматься. Тем более что вскоре после поездки Нельсона в соседней с Соединенными Штатами Мексике была проведена национализация нефтяной промышленности и Рокфеллеры лишились своих владений. Нельсон ездил в Мехико-сити для переговоров с президентом Карденасом. Однако поездка оказалась безрезультатной. «Национализация необходима для независимости страны», — категорически заявил Карденас. Это был серьезный симптом, и Нельсон взялся за дело.
Для начала сменили руководство «Креол петролеум», наняли дюжину учителей и обязали всех изучать испанский язык. Служащих и членов их семей обязали заводить знакомства среди местных жителей и принимать участие в местных делах. С другой стороны, организовали школы для подготовки механиков из коренного населения, а на промыслах ввели первую медицинскую помощь. По инициативе «Фонда Рокфеллера» была создана «Компания по развитию Венесуэлы». Она занялась сооружением фешенебельной гостиницы «Авила» в Каракасе.
Этим на первых порах и ограничилась вся перестройка. Никаких радикальных перемен в отношении латиноамериканских республик не предвиделось. Между тем рост недовольства, вызванный нищетой и подчиненным положением этих стран, впервые за всю историю создал угрозу господству США в масштабах континента. Именно в 30-е годы антиамериканские настроения достигли наивысшей точки. Особенно пугало Рокфеллеров развитие коммунистического движения. Сложившаяся обстановка требовала политических решений, и Нельсон объединил вокруг себя группу постоянных советников, которая стала регулярно заниматься латиноамериканскими вопросами. В ее состав вошли У. Гаррисон, архитектор и предприниматель, руководивший постройкой Рокфеллеровского центра, Б. Румл, впоследствии директор одной из филантропических организаций, Д. Ровенский — из «Чейз нейшенл бэнк», Д. Крейн — из «Стандард ойл» и др. К началу 1940 г. эта группа подготовила программный документ, который Рокфеллер решил вручить в качестве меморандума правительству США.
С приходом в 1933 г. к власти Франклина Делано Рузвельта правительство Соединенных Штатов провозгласило «новый курс». Его цель заключалась в том, чтобы путем государственного вмешательства спасти Соединенные Штаты от страшной болезни кризиса и придать американскому капитализму некое регулирующее начало. «Новый курс» вводил регламентацию в промышленности, сельском хозяйстве и сфере финансов, наложив определенные ограничения на корпорации. Поэтому в кругах «большого бизнеса» начали говорить, что Рузвельт II пришел довершить «черное дело» «разрушителя трестов» Рузвельта I.
ФДР, как сокращенно называли нового президента, и его ближайшее окружение считали необходимым обуздать эксцессы монополий. Снова замелькали слова о чудовищной власти трестов, «привилегиях богатства» и о том, что своей алчной погоней за прибылями «жирные коты» ставят под угрозу существование нации. «Новый курс» призван был путем государственно-монополистического регулирования ввести Америку в русло нормальной жизни, избавив от экономического хаоса и нараставшего недовольства в низах. Рузвельт сумел найти решение этой проблемы. Говорили, что он совершил революцию. Один из советников президента писал: «Не будет преувеличением сказать, что 4 марта (т. е. после вступления Рузвельта в Белый дом, — А. Ф.) мы стояли перед выбором: либо упорядоченная революция, — мирный и быстрый отход от прошлых концепций, либо насильственное свержение капиталистического строя в стране».
«Новый курс» восстановил благоприятную конъюнктуру внутри страны. В то же время правительство Рузвельта проявило инициативу в целом ряде внешнеполитических акций. Самые серьезные опасения внушала Латинская Америка. Поэтому в первой же речи при вступлении на пост президента Рузвельт заявил о необходимости изменить курс латиноамериканской политики. Отказавшись от провозглашенных Рузвельтом I методов «большой дубинки», Рузвельт II декларировал политику «доброго соседа». Он поручил государственному департаменту уладить конфликты, а на очередной панамериканской конференции США подписали декларацию о невмешательстве в дела других государств.
«Американский капитал, инвестированный за границей, — заявлял заместитель государственного секретаря С. Уэллес, — должен практически и теоретически подчиняться законам той страны, в которой он находится». Сам президент заверял, что Соединенные Штаты положили конец «дипломатии доллара» и отказались от вооруженной интервенции. Правда, комментируя эти перемены, одна влиятельная нью-йоркская газета авторитетно разъяснила, что для интервенции вовсе нет нужды в особых договорах, так как «возможность защиты граждан США в других странах представляет международное право».
Тем не менее правительство Рузвельта отказывалось от откровенно империалистических приемов, предлагая, взамен более гибкую тактику. В этом заключался смысл политики «доброго соседа», и результаты не замедлили сказаться: напряженность в отношениях с Латинской Америкой спала.
С первого дня прихода Рузвельта к власти Рокфеллеры внимательно наблюдали за действиями нового президента. Им, конечно, не нравились разговоры о «привилегиях богатства», и они, по словам Пайла, разделяли мнение многих богатых американцев, которые считали, что Рузвельт «предал страну». В конце 30-х годов некий юрист с Уолл-стрита организовал даже обор средств, чтобы вручить их Рузвельту при условии, если он откажется от президентской должности. Рокфеллеры не принимали участия в подобного рода затеях. Хотя многие меры, с которых президент начал «новый курс», были явно не по вкусу «большому бизнесу», никто не мог отказать Рузвельту в том, что он справился с положением. Кроме того, очень скоро стало ясно, что правительство вовсе не намерено притеснять корпорации, а стремится работать с ними рука об руку. Обстоятельства вынуждали Рузвельта искать поддержки у тех самых злостных монополистов, против которых, как казалось вначале, был направлен «новый курс». Одним из первых симптомов этого было появление в Белом доме советников с Уолл-стрита. Сначала они навещали президента эпизодически, для обсуждения тех или иных вопросов, а потом стали получать постоянные назначения. Постепенно эти люди вытесняли из «мозгового треста» тех, кто начинал проводить «новый курс».