ЮНОША.
Сюда пришел один я, чтоб скрестить
Свой меч с мечом героя Кухулина.
КОНХОБАР.
Ты знатен? Ведь простолюдин не может
Героя вызывать на поединок,
Лишь в общей битве им дано сразиться.
ЮНОША.
Я клятву дал и имя не открою,
Но знатен я.
КОНХОБАР.
Я должен имя знать,
Иль ты не смеешь здесь сказать ни слова.
ПЕРВЫЙ СТАРЫЙ КОРОЛЬ.
Здесь Дом Собраний. Ты пред Конхобаром!
ЮНОША.
Что я не воробей, вам докажу,
Как ястреб.
(На мгновение он умолкает, потом говорит, обращаясь ко всем.)
Слушайте ж, о короли.
Из древнего я рода – в подтвержденье
Ношу на коже знаки и в костях.
КУХУЛИН.
Довольно ястребиного пера.
И благородна речь твоя. Шлем дайте.
А я уж думал, будто надоел вам.
Подайте меч и пояс. Сразиться рад я.
Король Верховный обещал мне мудрость.
Но ястреб спит, пока с дубовой ветки
Не позовет подруга или сам он
Не узрит вражескую тень на солнце.
Что в мудрости ему, коль ближе к солнцу
Горит сильнее ясный взгляд его?
(Пристально смотрит на Юношу, потом сходит вниз по ступеням и крепко хватает его за плечо.)
На свет иди!
(Обращается к Конхобару.)
Точь-в-точь похож на ту,
О ком я здесь рассказывал тебе.
Точь-в-точь такой же.
(Обращается к Юноше.)
С Севера ты тоже,
Где очень многие рыжеволосы —
Темней, светлей, не в этом суть. Приблизься,
Я на тебя еще разок взгляну.
И впрямь похож: бледны, как камень, щеки.
Зачем пришел? Иль не боишься смерти?
ЮНОША.
И жизнь, и смерть моя в руках богов.
КУХУЛИН.
Слова, слова. Мальчишка ты еще.
А я их плуг, и борона, и сила.
Рожден союзом жившего на солнце
И смертной девы – счастлив был в любви он,
Слыхал, он обогнал луну, хотя
Бежать за ней был обречен на небе,
И он не стал бы дерево ломать,
Взращенное на диво. Дай мне руку.
Что ж, славные у ней отец и мать,
Но все-таки с моей ей не сравниться.
ЮНОША.
Смеешься ты? Считаешь недостойным
Со мной сразиться в честном поединке?
КУХУЛИН.
Нет, не смеюсь, и убери свой меч.
Тебе я другом быть хочу. Я вижу,
Глаза ясны твои и жарко сердце,
Не в этом дело.
(Обращается к Конхобару.)
Как она, горяч он.
Нет горячее северных красавиц.
Он, Конхобар, останется при мне,
Пусть будит сладкие воспоминанья
В вечерний час. – Ты оставайся с нами,
Мы славно поохотимся с тобой
На дикого быка или оленя,
Когда устанем, разожжем костер
На берегу реки иль на холме,
Куда слетаются колдуньи утром.
Смеется надо мной Король Верховный,
Что ни одной из них не взял я в жены.
Что голову повесил? Жизнь прекрасна:
Поутру гордость наполняет мысли,
А вечер нам сулит утехи дружбы,
Где белая волна с орехом спорит.
На этом мы покончим с славословьем,
Теперь ты друг – отныне и навек.
КОНХОБАР.
Сюда он прибыл не своею волей,
Он королевой Айфе послан был,
Чтоб вызвать лучшего из нас на бой.
КУХУЛИН.
Так что же?
КОНХОБАР.
Неужели ничего?
Считаешь легковесною причудой,
Мгновенной прихотью ее приказ?
Конечно, если нет наследников,
Заботиться не надо о наследстве,
О том, как уберечься от позора.
КУХУЛИН.
Пусть сыновья твои о том пекутся,
Окрепнуть им не помешает. – Мальчик,
Жалеть не стану для тебя даров,
Но кое-что мне дай взамен – браслет твой.
Сразимся мы, лишь повзрослей сначала.
ЮНОША.
Из всех мужей тебя лишь одного
Хотел бы другом я назвать, ведь имя
Твое известно всюду, но стану я
Предателем для Айфе.
КУХУЛИН.
Нет, подарки
Такие дам, что будет ясно Айфе —
Мои они. (Показывает на плащ.)
Отец мне плащ оставил.
Пришел он испытать меня поутру,
Из хладной тьмы морских глубин поднявшись.
На бой меня он вызвал, правда, прежде
Чем драться, имя произнес свое,
Дал плащ и с тем исчез. В дворце подводном
Сей плащ соткали из руна морского.
А Айфе скажешь, испугался я,
Или придумай что-нибудь еще.
Нет, ты скажи ей, будто каркнул ворон
На северном пределе, я и струсил.
КОНХОБАР.
Туманит голову тебе колдунья.
КУХУЛИН.
Нет. Глядя на него, я вспоминаю
Возлюбленную Айфе.
КОНХОБАР.
Ведьма может
Упавший лист напоминаньем сделать.
Как оседлают ветер, невидимки,
Так ворожат без устали, вредя нам,
Ведь учатся они тому с пеленок.