НЭННИ. Ага, ага. (Вполголоса напевает.)

ДЖОННИ. Пять белых свечей. Мне не жалко их для него. Если бы он очнулся и встал живой, то обязательно освободил бы Ирландию!

ПОДИН. Подожди, вот наступит день, и ты посмотришь, как его похоронят. Мы не оставим его здесь. Я кликну двести парней из Ленточников[6], которых он должен был повести на бараки в Оганише. Они отнесут его тело на гору, где будет его могила. Он владел нездешним даром, не знаю уж как, но ему была дана сила, неведомая смертным.

ЭНДРЮ (входит, дрожа). Он подарил нашему селению великую ночь, и ее нескоро тут забудут. Все ополчились против него, это я вам говорю. Сегодня утром никто не запустил мельничный жернов. Ночью никто не пек хлеб. Лошади не кормлены в стойлах, коровы не доены в коровниках. Я не встретил ни одного человека, который имел бы смелость проклясть сегодняшнюю ночь и не проклял бы меня и мальчика, лежащего тут… Есть ли в нем хоть какие-нибудь признаки жизни?

ДЖОННИ. Какие признаки жизни, если жизнь ушла из него уже три часа назад, а то и поболе?

ЭНДРЮ. Вчера он тоже так лежал, а потом взял и проснулся.

НЭННИ. Теперь он не проснется, я-то знаю. Я держала его руку в своей, и его рука холодела, как будто на нее лили холодную воду, и кровь не бежит у него по жилам. Он ушел, это точно, жизнь покинула его.

ЭНДРЮ. Может быть, может быть. Вчера у него щеки были как будто розовые, а сегодня серые, как пепел. Что ж, рано или поздно мы все уйдем. Я любил тебя, белоголовый мальчик, ты возвышался над всеми нами, и вот погублен в самом расцвете. Ты был нежным и искренним, и все любили тебя. У тебя было такое сердце, что ты все отдавал людям и ничего не требовал взамен. Ты сам устроил себе отличные поминки, в одну ночь растратив все, что имел, на пиво и вино для всей округи. Наверное, ты будешь сидеть посреди Рая между Блаженными!

ДЖОННИ. Аминь. Жаль, я не подумал, когда послал за тобой мальчишку, чтобы он позвал священника. В конце нас всегда ждет Всемогущий.

ЭНДРЮ. Я послал его. Живой он или мертвый, я хочу сделать все возможное для лучшего из моего народа и моего поколения.

БИДДИ (вскакивает). Ты приведешь сюда священника? Зачем? Разве мы мало потратились на свечи и все остальное?

ДЖОННИ. Если это тот нищий священник, который непонятно о чем говорил с покойным, похоже, он ничего не потребует за труды. У нас многие священники прячут в груди мятежное сердце.

НЭННИ. Говорю тебе, если ты ни о чем с ним не договорился, он и «Отче Наш» не скажет, пока не увидит полкроны у тебя в руке.

БИДДИ. Нет такого священника, который не был бы грешником. Вот если он любит выпить, то не побоится никаких неприятностей. Он из всего вывернется, как рыбий косяк всегда пройдет сквозь водоросли. Лучше не сердить священника, не противоречить никому из них.

НЭННИ. Не ты ли смирил себя перед священником, стоило тебе заболеть за решеткой и подумать, будто ты умираешь, и разве не приказал он, чтобы ты забыл о вине?

БИДДИ. А, я обманул его. Выздоровел и опять гуляю по дорогам.

НЭННИ. Да ты всех обманываешь, и себя тоже. Не ты ли еще вчера говорил покойнику, что его ждет лучший день в его жизни?

ДЖОННИ. Тихо, вы. Идет священник.

ОТЕЦ ДЖОН. Не может быть, чтобы он умер.

ДЖОННИ. Его душа покинула тело около полуночи, и мы принесли его сюда, в укромное место. Пришлось разлучить его с друзьями.

ОТЕЦ ДЖОН. Где он?

ДЖОННИ (берет мешки). Лежит вон там весь холодный и неподвижный. У него очень спокойное лицо, словно он совсем не знал греха и ему не о чем было волноваться.

ОТЕЦ ДЖОН. (опускается на колени и трогает его). Он не умер.

БИДДИ (показывает на Нэнни). Он умер. Если бы он не умер, то он не позволил бы ей обшарить свои карманы и ограбить себя, а она это сделала.

ОТЕЦ ДЖОН. Это похоже на смерть, но все же это не смерть. Он в трансе.

ПОДИН. Откуда же, из рая или из ада, он принесет нам, когда вернется, весть о муках грешников?

БИДДИ. Я и сам думал, что он где-то далеко катается на белых лошадях вместе с другими вольными всадниками.

ДЖОННИ. Он расскажет нам о великих чудесах, когда поднимется со своего каменного ложа. Жаль, на этот раз ему не повести нас против англичан. Ведь те, которые в трансе, обретают новые силы и могут ходить по воде.

ЭНДРЮ. Отец Джон разбудил его вчера, когда он лежал неподвижно, в точности как сейчас. Разве я не говорил вам, зачем позвал его теперь?

БИДДИ. Разбуди его, и пусть они узнают, что в моем предсказании не было вранья. Приметы сказали мне, что ему предстоит лучший день в его жизни.

ПОДИН. Не умер! Через неделю мы пойдем маршем на Дублин. Протрубит рог, и все добрые парни придут к нему. Скорее, отец, будите его.

ОТЕЦ ДЖОН. Я не сделаю это. Незачем возвращать его оттуда, где он теперь.

ДЖОННИ. А сам он когда проснется?

ОТЕЦ ДЖОН. Может быть, сегодня, может быть, завтра, трудно сказать наверняка.

БИДДИ. Если он где-то далеко, то может пробыть там и семь лет. Будет лежать себе, как бревно, не есть и не пить, и никто во всем мире не добьется от него ни слова. Знаю, такое бывает.

ДЖОННИ. Но нам-то нельзя сидеть тут и ждать семь лет. Если начало положено, надо действовать, и немедленно. Мы не можем терять время, потому что правительство успеет собрать нужную информацию. Разбудите его, отец, и многие поколения ирландцев будут благословлять вас.

ОТЕЦ ДЖОН. Я отказываюсь будить его. Господь сам вернет его, когда Ему заблагорассудится. Насколько мне ведомо, он зрит сейчас Божественные тайны.

ДЖОННИ. Но ведь он может навсегда уйти в свой сон. Лучше разбудить его теперь же.

ЭНДРЮ. Разбудите его, отец Джон, ведь я думал, будто он на самом деле умер, и как мне теперь смотреть на Томаса после того, что я наговорил ему? И если бы не эта странная ночь, я бы всю жизнь не знал ничего, кроме одиночества. Всему миру известно, что я пил не из любви к вину, а из любви к людям, которые были со мной! Разбудите его, отец, или я сам разбужу его.

ОТЕЦ ДЖОН. Не трогай его. Предоставь его самому себе и Господу Богу.

ДЖОННИ. Если вы не хотите разбудить его, то почему бы это не сделать нам? Давайте, для вас же так будет лучше.

ОТЕЦ ДЖОН. Когда я разбудил его вчера, он разозлился. Потому что не хотел подчиняться моему приказу.

ДЖОННИ. Вам, может, и не хотел, а мне подчинился с удовольствием, и весть принял от меня.

ОТЕЦ ДЖОН. Да уж… принял… но откуда мне знать, что не дьявольская весть послала его на дьявольский путь разрушения, пьянства и поджога? Не Бог послал ему эту весть! Я разбудил его, и я помешал ему услышать то, что, возможно, было священным посланием, голосом правды, поэтому, услышав тебя, он поверил в принесенную тобой весть. Ты солгал и воспользовался его ошибкой – ты оставил его без дома и без средств к существованию, а теперь ты изо всех сил стараешься довести свое злое дело до конца. Я не буду помогать тебе. Ему лучше умереть в трансе и предать себя в Божьи руки, чем проснуться и отправиться прямо в ад с такими, как ты, бродягами и преступниками!

ДЖОННИ (поворачивается к Бидди). Ты должна знать, Бидди Лалли, как вернуть такого человека.

БИДДИ. Во власти земли сделать это с помощью трав, а во власти неба – обратив огонь в пламя.

ДЖОННИ. Подымайся, не медли. Иди и нарви травы, которая вернет его, где бы он теперь ни был.

БИДДИ. Какой толк в травах, если у него стиснуты зубы?

ДЖОННИ. Тогда пусть будет огонь, дьявольское пламя, пусть он подогреет ему пятки.