Он отпустил солдата и обратился к строю со следующими словами:
— Жалкие трусы! И мне нужно было так долго командовать вами, чтобы пережить от вас такой позор! Либо вы мне подчиняетесь, либо вы должны меня убить. Но вы не убьёте генерала, которому обязаны жизнью. Забыли, что без меня вы давно бы превратились в ничто или как рабы надрывались теперь над осушкой венгерских болот. Выдайте мне зачинщиков, или я подвергну вас децимации!
Порядок был восстановлен, и солдаты скоро замаршировали по пыльной дороге. В хвосте колонны под охраной шли несколько разоружённых зачинщиков бунта. Над ними смеялись, издевались, их показывали прохожим до тех пор, пока они не взмолились о пощаде. Швед Л.-У. Лагерквист замечает, что в задержке жалованья солдатам никакой вины Бернадота не было — за всё это отвечал уже штаб Итальянской армии во главе с Бертье.
Наполеон планировал вытеснить австрийцев из Верхней Италии и захватить Венецианскую республику. Он поставил под Падуа пока одну дивизию Бернадота, которая потом вместе с корпусом Массена участвовала в операции по окружению австрийцев на правом берегу реки Таглиаменто. Здесь Бонапарт послал к нему своего адъютанта Лавалетта, который должен был помочь Бернадоту сориентироваться при переправе через вздувшуюся от весеннего паводка реку Пиаве. При переправе Бернадот показал пример всем подчинённым и первым перешёл реку по плечи в ледяной воде. Солдаты молча полезли в воду за своим командиром. Когда двоих солдат потоком сбило с ног и понесло по течению, Бернадот кинулся им наперерез и вытащил обоих на берег. Такое не забывается, и солдаты стали относиться к генералу с ещё большим уважением.
На берегах Таглиаменто дивизия Бернадота впервые показала себя в бою достойной Итальянской армии Наполеона. 16 марта 1797 года перед форсированием реки Бонапарт, прощупав противника на противоположном берегу и убедившись, что река проходима, а эрцгерцог Карл боя принимать не собирался, отдал приказ остановиться якобы на привал, чтобы подкрепиться. Обманутый этим маневром, а также не предполагая, что на этом участке Таглиаменто был брод, эрцгерцог Карл, продолжая основными силами отступать, отдал приказ некоторым своим частям вернуться в только что покинутый лагерь. Солдаты Бернадота только этого и ждали: они бросились в иоду, быстро форсировали её и в ошеломительной атаке набросились на малочисленный отряд противника. Австрийцы оказали отчаянное сопротивление, но скоро были вынуждены с большими потерями отступить.
В середине марта Бернадот вместе с генералом Серюрье участвовал в деле под городом Градиска, 2,5-тысячный гарнизон которого, окружённый со всех сторон французами, был вынужден скоро капитулировать. Бернадот, не желая отдавать чести взятия крепости Серюрье, предпринял дерзкий штурм города и одиночку. В распоряжении Бернадота не было даже штурмовых лестниц, но он решил показать итальянским "старичкам", на что способны новички с Восточного фронта. Этот штурм стоил ему 500 человек убитыми. Из Директории Бернадоту пришло письмо, в котором, в частности, говорилось: "Вы доказали, генерал, что уже освоились с новым театром военных действий. Принц Карл в Градиске снова узнал того, кто своей дерзостью и ловкостью нагонял на него страх в Германии".
Наполеон, оставив дивизию Бернадота "разбираться" с Триестом, с основными силами пошёл в северо-восточном направлении и непосредственно вторгся на австрийскую территорию. К концу марта, однако, дивизии Массена, Гийё и Шабо, уступая превосходящим силам австрийцев под Виллахом и Клагенфуртом, были вынуждены отступить, и Бернадот пошел с ними на соединение. 22 марта он отбросил австрийцев от Карнинии и завладел ртутными рудниками Идрии. Наполеон же, не заботясь о тылах, упорно шёл на Вену, Массена — на Леобен, а Жубер — на Линц. С запада на Австрию снова начала наседать Рейнская армия. Императорский дом Австрии, испытывая давление всех слоёв населения, был вынужден закончить непопулярную войну миром.
31 марта Наполеон предложил эрцгерцогу Карлу заключить перемирие. 7 апреля в Юденбурге французские эмиссары встретились с уполномоченными представителями императора Франца и заключили предварительный мир, который через десять дней был продлён в Лобене. 28-летний генерал Бонапарт стал героем дня, он поселился в роскошном миланском дворце Момбелло и повёл себя как суверенный правитель Италии. Когда итальянский патриот Мельци д’Эриль обратился к нему с предложением учредить на завоёванной французами территории республику, Бонапарт иронично ответил:
— Уж не полагаете ли вы, что я торжествую в Италии, чтобы придать дополнительное величие адвокатам Директории — всем этим Карно, Баррасу и прочим? Или вы думаете, что я озабочен основанием республики?…Это химера, о которой лепечут французы, но которая, как всё остальное, исчезнет… Народу нужен правитель, обожествлённый славой и победой, а не какие-то там теории правления, фразы и болтовня идеологов — об этом французы не имеют никакого представления.
До мира в Кампо-Формио нужно было ждать ещё полгода (17 октября), а пока — 7 апреля — воюющие стороны заключили перемирие.
Под самый конец военных действий Бернадоту пришлось принять участие в одном финансовом мероприятии, которое позже вошло в его личные записи под названием "Ртутный рудник". Инициатором оказался поставщик продовольствия для Итальянской армии Коллот (Collot). Обнаруженный в Идрии знаменитый рудник, стоимость которого была оценена в 5 млн франков, было решено конфисковать в пользу Республики. Французские генералы особой щепетильности к имуществу Республики не испытывали, и Наполеон не был в этом отношении исключением. Коллот попросил Бернадота помочь людьми и транспортом, а потом вместе с Наполеоном стал делить казённые деньги. По распоряжению Наполеона примерно лишь половина денег была передана в кассу Республики, а половину он поделил между своими генералами, причём 800 тысяч он оставил в своём распоряжении, 100 тысяч получил Бертье, а Бернадоту, Фриану и Мюрату дал по 50 тысяч франков. Таких денег ни Бернадот, ни его родители никогда в жизни не видели. "Ртутные" деньги заложили основу его будущего солидного состояния. Сарразэн в своих мемуарах утверждает, что Бернадот принял также какую-то сумму от Мюрата, которому тоже удалось найти в Альпах кое-какую для себя поживу.
От Бертье Бернадоту скоро пришло замечание, что его дивизия оказалась причастной к грабежам и поборам среди гражданского населения. Обвинение было абсолютно голословным, потому что Бернадот, как никто другой в Итальянской армии, строго следил за соблюдением дисциплины и порядка во вверенной ему дивизии и нещадно наказывал провинившихся мародёров. Головную боль представляли для него участившиеся в период перемирия драки и дуэли между "якобинцами" и "месьё". Участвовавшие с обеих сторон в переговорах по устранению противоречий генерал Брюн и Сарразэн из-за престижных соображений упорно не хотели уступать друг другу, отчего обстановка вокруг Бернадота лишь ещё больше накалялась.
Генерал устал от конфликтов и обвинений в недостаточном республиканизме и 10 мая подал Наполеону рапорт с просьбой предоставить ему трёхмесячный отпуск в Париж, где он снова хотел поставить вопрос о командировке в Индию. В случае возобновления военных действий он обещал сразу стать в строй. Наполеон выразил удивление тем, что заслуженный генерал республики подвергается нападкам, и спросил, кто его третирует. Вопрос был, конечно, сугубо риторическим — Наполеон отлично знал, кто.
В это время из штаба пришёл приказ о новом назначении Бернадота: он должен был стать административным начальником Фриауля, а в его подчинение Бертье давал две дополнительные "якобинские" дивизии Дюгюа и Виктора. Наполеон заверил Бернадота в своём к нему расположении и по заключении мира с Австрией пообещал высокую должность. Бернадот сделал вид, что полностью удовлетворён назначением, и написал Наполеону письмо с изъявлением благодарности.