Амадео несся вперед по замерзшей земле и восстанавливал в памяти все проведенные в одиночестве месяцы — начиная с того майского дня, когда он нашел и потерял своего сына. Радость, которую Амадео испытал, узнав, что Патрик его сын, сразу потускнела, когда выяснилось, что Шаннон вместе с Заном находится на юге Франции. Все эти месяцы Амадео на расстоянии наблюдал за Шаннон — как сквозь хрустальную стену. Она была недоступна к вместе с тем соблазнительно близка. То, что Шаннон все еще любила англичанина, больно ранило самолюбие Амадео и вызывало мучительную ревность, несмотря на почти полную уверенность, что с мая она не виделась с Заном. Постепенно Амадео смирился с мыслью о тщетности надежд привязать к себе Шаннон чувством благодарности, которая, как он надеялся, перейдет в любовь. Теперь Амадео понимал, что если бы рассказал ей правду о Патрике, то Шаннон могла бы даже возненавидеть его за то, что он разрушил ее мечты. Он возвращался в замок и вновь вспоминал о проведенной в ее объятиях страстной ночи.
Когда Шаннон проснулась в комнате Амадео, то не сразу вспомнила, где находится. С тех пор, как она в тусклом свете зимнего утра видела этот расписной потолок, прошло уже много времени. Шаннон тут же подумала о Патрике, но вспомнила, что Аннетта обещала разбудить его и накормить. Затем, повернувшись, Шаннон увидела, что постель пуста. Ее тело все еще жило воспоминанием о близости, и Шаннон подавила чувство разочарования из-за того, что Амадео не может заключить ее в объятия. В то же время, вспоминая прошедшую ночь, Шаннон испытывала чувство облегчения. После стольких месяцев без любви этот импульсивный поступок привел к разладу между ее душой и телом. Шаннон задавалась вопросом, как она могла так вести себя с Амадео, если знала, что любит Зана.
Встав с постели, она обнаружила, что ее одежда лежала кучей на ковре, чулки и нижнее белье брошены в кресло, атласные туфли валяются в углу. Глядя на этот беспорядок, можно было предположить, что произошло насилие, однако вчера Шаннон боролась лишь с собственным нетерпением, неодолимым стремлением ощутить сильное тело Амадео. Подавляя дрожь, Шаннон накинула халат и подошла к окну отодвинуть тяжелые парчовые занавески. Почему она позволила увлечь себя вспышкой страсти? Почему вела себя похотливо — ведь она мать ребенка от человека, которого любит и который когда-нибудь будет принадлежать ей. Чувство самоосуждения усилилось, когда Шаннон взглянула в зеркало. На нее по-прежнему смотрела женщина-энигма. Шаннон с раскаянием вспомнила лицо Зана. Он не упускал случая напомнить о том, как ее обожает, хотя его жизнь не была легкой. Его нежная, ничего не требующая взамен любовь сумела завоевать ее сердце, а бурная страсть Амадео — нет. Утолив желание, он, не раздумывая, ушел на рассвете. Зан сейчас был бы рядом с ней, чтобы разбудить нежными поцелуями.
Бостон, февраль 1982 года
Пока Линди принимал душ, Керри вытащила из его стоящего в углу раскрытого чемодана шелковый халат. Закатав рукава, она вяло плюхнулась в кресло и сняла трубку, чтобы позвонить в бюро обслуживания. Керри собиралась заказать какой-нибудь сандвич. С того момента, как этим февральским вечером она переступила порог гостиничного номера и прыгнула в постель к Линди, она ничего не ела и теперь умирала от голода. Положив голые ноги на стол, она пригладила волосы и, вспомнив о сегодняшнем совокуплении, плотоядно улыбнулась. Они с Линди не виделись больше месяца — вполне достаточно, чтобы разжечь ее аппетиты, но не настолько долго, чтобы Керри испытывала искушение переспать с каким-нибудь молодым человеком, с которым встречалась. Если вы носите фамилию Белмонт, Пратт или Кэбот и за вами стоит состояние, то в этом нет ничего страшного, однако Керри приходилось тщательно следить за своей репутацией. Кроме того, говорила она себе, ее требования к любовнику достаточно высоки.
Керри взяла номер журнала «Вог», который купила внизу в вестибюле. Забавно, подумала она, что уже очень давно ни в одном журнале не встречается фотографий Шаннон. Вот и в этом номере помещалась реклама Валентино, но моделью была не Шаннон. Керри могла только предположить, что сестра устала от работы моделью и избрала себе более легкую стезю, став изнеженной любовницей какого-нибудь миллионера. Может, в этот самый момент на другом краю света она тоже сидит в роскошном гостиничном номере, оплаченном каким-нибудь стареющим Казановой. Чем больше Керри об этом думала, тем забавнее казалась эта мысль. Керри фантазировала о том, как разодетые в меха сестры Фалун в сопровождении своих сладких папочек случайно встречаются в каком-нибудь солидном отеле — например, в лондонском «Дорчестере» или «Гритти палаццо» в Венеции. Что они сделают — заключат друг друга в объятия, или разорвут на кусочки?
Листая страницы «Вог», Керри наткнулась на рекламное объявление, гласившее, что бриллианты вечны. Настроение сразу испортилось. После Рождества обручальные кольца появлялись в Бремаре так же часто, как весенние крокусы. Стефани уже обручена, Алисон вот-вот обручится. Даже у Бетси кто-то есть. Бриллианты, может быть, и вечны, но Керри явно была далека от обладания хотя бы одним.
Когда Марк перед Рождеством сделал ей предложение, Керри не ответила ни да, ни нет. Но сейчас, когда других реальных претендентов не было, она не на шутку забеспокоилась. Марк продолжал по-рабски обожать ее, несмотря на то что Керри постоянно в последний момент отменяла свидания с ним, если подворачивался кто-нибудь получше, и на то, что все мольбы отдаться ему оставались безрезультатными.
Линди вышел из ванной, обернув вокруг талии полотенце. Керри подарила ему чувственную улыбку, заставив Линди подойти к креслу и запустить руку внутрь халата. Он потер пальцами сосок, и Керри снова захотела его. Впрочем, желание, когда они были рядом, никогда не заставляло себя долго ждать. Керри подняла голову, и Линди наклонился поцеловать ее. Когда он подошел к зеркалу, чтобы причесаться, Керри смотрела, как на широких загорелых плечах играют мускулы.
— Между прочим, Керри…
— Да? — пробормотала она, прикидывая, успеют ли они еще раз заняться любовью, прежде чем он уйдет на собрание.
— Надеюсь, ты больше не встречаешься с Марком.
Его монотонный голос заставил Керри очнуться.
— С чего ты вспомнил? — осторожно спросила она, прикидывая, как много знает Линди. Сердце ее отчаянно колотилось.
— Просто пришло в голову, и я подумал, что должен об этом упомянуть.
Стараясь подавить страх, Керри почувствовала, что грубая самонадеянность Линди порождает в ней гневный протест.
— Ну, если хочешь знать, я случайно встретилась с ним на пикнике в Мэне, когда прошлым летом гостила у Бетси, — лаконично сказала она.
— Почему же ты мне не сказала?
— А зачем? Не о чем было говорить.
— Понятно. И с тех пор ты его не видела?
— Пожалуй, я видела ею на матче между Йелем и Гарвардом, — осторожно ответила Керри. — Знаешь ли, не могла избежать встречи с ним.
Линди надел рубашку и, не оборачиваясь, принялся застегивать ее перед зеркалом.
— Я хочу сказать одно. Мое отношение к тебе и моему сыну не изменилось. Ты понимаешь, Керри? Я хочу, чтобы вы не встречались ни при каких обстоятельствах. Не пытайся меня обмануть.
— Поверь, Марк меня меньше всего интересует. — Тон Керри был холодным и дерзким. Линди не мог видеть искры гнева, сверкавшие в ее глазах.
Перед тем как уйти, Линди поцеловал ее долгим и страстным поцелуем, намекая на то, что будет, когда он вернется. Но даже когда Линди ушел, его слова все еще, казалось, остались висеть в воздухе, подобно запаху одеколона. Задыхаясь от бешенства, Керри швырнула журнал на пол и упала в кресло.
Неужели Линди думает, что будет иметь на нее какие-то права после окончания Бремара? Неужели предполагает, что она согласится стать его содержанкой где-нибудь на квартире в Бостоне или Нью-Йорке? Обычно Керри избегала заглядывать слишком далеко в будущее, но сейчас чувствовала, что ветры судьбы подули в другую сторону. Даже богатый и могущественный Линди ван Бурен не может манипулировать жизнями людей так, как ему заблагорассудится. Керри тут же решила, что станет миссис Марк ван Бурен, как только сочтет нужным.