Она вышла из дома через парадную дверь и направилась в сад. В горле у Керри пересохло, колени дрожали, к глазам подступали слезы. Волоча подол платья по мокрой от росы траве, она уже подходила к ажурной беседке, когда услышала голос Марка.

— Керри, Керри! — задыхаясь, окликнул он. — Я тебя ждал в доме. Куда ты?

— Не знаю — куда глаза глядят. Мне все равно.

— Что случилось?

Она молча продолжала идти.

— Скажи мне, что случилось! — молил Марк.

Они вошли в беседку, благоухающую ароматом роз. Вокруг в кустах блестели светлячки, но Керри их не замечала. Она протяжно вздохнула.

— Знаешь, Марк, сегодня вечером я поняла, что обманывала себя. Я думала, что если езжу на Чудотворце, завоевываю голубые ленты и призы, то на меня ложится какой-то отблеск славы ван Буренов.

— О чем ты говоришь? — Марк пододвинулся ближе.

— Я недостаточно хороша для вас. Ни для твоего отца, ни для твоей заносчивой сестры. Вы все смотрите на меня сверху вниз. — Керри напряженно смотрела на белевшую вдали площадку, наполненную танцующими. Желание сыграть на жалости Марка смешивалось с подлинной горечью.

— Ты знаешь, что я не такой.

— Ты не представляешь, каково это, Марк. Подруги Картер смотрят на меня как на пустое место. Может быть, если я выиграю Гран-при или войду в олимпийскую сборную, то положение изменится. Но до того времени я не выдержу.

— Что тебе сказала Картер? Я хочу знать, — настойчиво сказал Марк.

— Она ничего не говорила. Они все действуют очень тонко и более эффективно. Вся эта клика из Фокскрофта — они держатся вместе, как стая мух на куске мяса.

На лице Марка появилось упрямое выражение.

— Я поговорю с ней. Положись на меня.

— Какой в этом смысл? Она же твоя сестра. — Керри отстранилась от его утешающих объятий. — Я решила уехать отсюда. В Калифорнию. Куда-нибудь в такое место, где я могла бы быть самой собой. Для меня нет места в Грин-Спринг-Вэлли или в Медоуз.

— Ты не должна этого делать. А как же Чудотворец? А как же я?

— Как ты? Если твой отец запретит тебе со мной видеться — что ж, тебе придется согласиться. Разве нет?

— Это глупость. Отец никогда такого не скажет. А если скажет, я откажусь. Разве ты не понимаешь, Керри? Я ведь люблю тебя. Я очень много об этом думал. Почему мы так здорово подходим друг к другу? Потому что мы оба чужаки в этом мире, смотрим на него как бы со стороны, хотя и по разным причинам. Я — потому что всегда вынужден сравнивать себя со своим братом Линди, а ты — потому что попала из чужой страны в другую, незнакомую жизнь. Знаешь, Керри, как много значит, когда ты не чувствуешь себя одиноким? Это значит все. Ты единственная девушка, которая вызывает у меня подобные чувства.

— Ты говоришь правду? — спросила Керри, придя в замешательство от неожиданного красноречия Марка.

— Да, Керри.

— Иногда мне кажется, что я тебе нравлюсь только потому, что сплю с тобой. Вот почему я отказала тебе на Пасху.

— Так вот почему? — взволнованно сказал Марк. — А я подумал, что ты больше меня не хочешь. Я подумал, что после Рождества ты изменила мнение обо мне. Я ночами не мог заснуть — все думал об этом.

Вместо ответа Керри подняла подбородок, чтобы он ее поцеловал. Гнев ее остыл. Они обнялись.

— Но как бы мы ни любили друг друга, я всегда буду здесь чужой, а ты — одним из них.

— Если мы поженимся, будет по-другому.

— Что ты хочешь сказать?

Марк пристально посмотрел на нее.

— Если бы ты стала моей женой, миссис Марк ван Бурен, все бы тебя признали. Ты была бы одной из нас.

— Марк, я даже не знаю, что сказать. — Такого предложения Керри ожидала меньше всего и впервые в жизни была совершенно сбита с толку.

— Подумай об этом, Керри. Я боюсь тебя потерять. Но я люблю тебя. Мы можем втайне заключить помолвку. Если хочешь, мы можем сейчас же пожениться и держать это в тайне. Я знаю, как сильно ты хочешь продолжать занятия конным спортом и учиться в колледже, — возбужденно сказал Марк, чувствуя, как идея приобретает реальные очертания.

— А твой отец? Что скажет он?

— Возможно, сначала не одобрит, но потом согласится. У нас будет два года на то, чтобы обдумать, как все ему сообщить.

— Надеюсь, что ты прав. Ведь он может перестать платить за тебя. А без его помощи ты не сможешь окончить Гарвардскую школу бизнеса.

— Поверь мне, он никогда этого не сделает. Если бы он не любил и не уважал тебя, то никогда не дал бы тебе Чудотворца. А если он обнаружит, что мы женаты, то это будет самым большим сюрпризом в его жизни. — В глазах Марка засветилась гордость.

— Надеюсь, что так, — с беспокойством сказала она. — Я не хочу, чтобы из-за меня ты чего-то лишился. — Керри снова поцеловала его. Она испытывала смешанные чувства, думая о том, что будет представлять собой лишенный денег Марк ван Бурен и стоит ли идти с ним. В голове у Керри вертелись мысли о ее блестящей карьере, о Бремаре, где могли открыться новые возможности. Перед глазами промелькнуло лицо Рэндольфа Ханнивелла. Керри взвешивала возможности. Существовало старое правило игры — не стоит дожидаться, бери, что дают.

— Скажи, что согласна, Керри. Скажи «да».

— Да, согласна, — прошептала она.

Сказав это, она почувствовала, что тонет. Керри показалось, что, поднимаясь вверх по лестнице к успеху, она сейчас поскользнулась.

— Моя хорошая! — нежно прошептал Марк. — Теперь, когда я узнал, что нужен тебе, я стал счастливейшим человеком на земле.

— Правда? — тихо сказала Керри, думая о том, что случится, если Марку придется сражаться со своим непредсказуемым отцом.

Чуть позже они незаметно проскользнули на танцевальную площадку. Вечеринка подходила к концу. Линди танцевал с миссис Фробишер. Глядя поверх ее платиновых волос и веснушчатых плеч, он заметил промелькнувшую мимо медно-красную гриву Керри. Прижавшись к Марку, Керри смотрела сквозь старшего ван Бурена. Движение ее бедер под платьем вызвало у Линди всплеск желания — как в тот день, когда он наблюдал за ее прыжками на Тройке с завязанными глазами. Ван Бурен подумал о том, что хотел бы сейчас ощутить Керри под собой — бесстрашную и необузданную.

На следующее утро Марк в своей комнате с озабоченным видом укладывал чемодан. Посмотрев на освещенные солнцем вершины деревьев, он вздохнул. Потом перевел взгляд на стопку накрахмаленных рубашек, лежавших на комоде из красного дерева. Там же дожидались своей очереди теннисные ракетки, плавки, спортивная куртка и смокинг. Еще вчера Марк предвкушал, как окажется в Портофино, в Риме, в Париже, — в Антибе. Однако прошлым вечером перспектива поездки в Европу поблекла для него — как только Марк понял, насколько сильно любит Керри. Он будет считать часы в ожидании их встречи. Они более или менее решили, что еще до ее отъезда в Бремар поедут в Коннектикут и там поженятся. Первое, что Марк сделает в Париже, — это купит ей обручальное кольцо в одном из ювелирных магазинов на Вандомской площади, около отеля «Ритц».

Услышав шум открывающейся двери, Марк обернулся. В комнату боком вошла Картер в халате, с чашкой кофе в руках.

— Все ли готово к Великому путешествию? — спросила она с сарказмом, всегда раздражавшим Марка.

— Полагаю, что да.

— Обязательно захвати пару мешков кукурузных хлопьев. Тебе придется провести не один час у Гуччи и Картье. Мама захочет посетить каждый бутик между Лондоном и Римом.

— Меня это не смущает, — уклончиво сказал Марк.

— Что-то ты сегодня очень тихий! Тебе разве не понравилась вчерашняя вечеринка? — Свернувшись в кресле, Картер оценивающе посмотрела на брата. — Должна тебе сказать, что Синтия прямо-таки писала кипятком из-за того, что ты привел с собой эту маленькую дрянь. Предполагалось, что ты пополнишь ряды холостяков.

— Не смей так ее называть! — взорвался Марк.

— О, прости. Я так сожалею о своих словах! Наверно, теперь она не позволит тебе поцеловать себя на ночь.

Едва сдерживаясь, Марк с бешенством посмотрел на сестру.