Она задумалась, не зная, на что решиться.

— Если честно — не думаю, что это очень хорошая идея, Зан.

— Почему? Было так удивительно видеть тебя в Аскоте. Я имею в виду — что ты у Джонкуил и все такое. Между прочим, я не так давно получил письмо от Чарли Фремонта. Знаешь, он месяц назад женился на Хитер Макнейб — ты ведь ее помнишь?

— Да, конечно, помню. Нет, я об этом не слышала.

Последовало молчание.

— Ну так как? Давай встретимся у Альваро на Кингз-роуд около часа.

— Нет, я думаю, не стоит, — спокойным тоном ответила Шаннон. — Теперь вы женаты, и я полагаю, нам лучше не встречаться с глазу на глаз. Прошу прощения, но мне надо идти. До свидания, Зан.

Не доверяя себе, Шаннон поспешно положила трубку. Звонок Зана потряс ее больше, чем она могла ожидать. Все существо Шаннон восставало против смятения, которое он внес в ее счастливую новую жизнь. До сих пор все шло так гладко! Став еще более недоступным, чем раньше, Зан прочно обосновался в кругу знакомых Джонкуил, и, хочет Шаннон или нет, ей придется с этим мириться.

Взбежав по ступеням вверх, Шаннон схватила сумку и выскочила из дома. Она решила тотчас справиться со своими чувствами, иначе Зан сумеет этим воспользоваться. Закрывая за собой дверь, Шаннон слышала телефонный звонок.

В конце июля сияющим воскресным утром Шаннон и Джонкуил ехали в «ягуаре» по Большому Виндзорскому парку. Стоявшие во всем своем летнем великолепии высокие буки и липы роняли прозрачную тень на холмистые зеленые лужайки, окружавшие небольшие пруды с плещущимися утками и чирками.

Когда они пересекли мост, Шаннон выглянула из окна. Безмятежное выражение ее лица скрывало душевное волнение. После Аскота Шаннон благополучно избегала встречи с Заном. Дни ее были наполнены работой, а в свободное время Шаннон занималась дикцией, французским языком, машинописью и стенографией. Все это не оставляло времени на мрачные размышления. Когда бы Зан ни появлялся у Джонкуил, Шаннон неизменно не оказывалось дома, но в конце концов запас ее неуклюжих оправданий истощился. Когда Джонкуил пригласила Шаннон сопровождать ее на матч в поло на Кузнечной поляне, где должен был играть Зан, она приняла приглашение: ей надоело притворяться перед самой собой. Пришло время снова встретиться с Заном Фитцгербертом. Только тогда Шаннон будет уверена, что он для нее ничего не значит. Встретившись с ним лицом к лицу, она наконец раз и навсегда избавится от воспоминаний о Кунварре.

Когда Багли припарковал «ягуар» возле площадки для игры в поло, на краю большого зеленого луга, они вышли из машины. Шаннон, одетая в яркое ситцевое платье, последовала за Джонкуил, которая несла зонтик от солнца. Она уже полностью привыкла к беглым комментариям Джонкуил относительно проходящих мимо людей и легко скрывала собственную нервозность. Шаннон посмотрела на поле, где разминались игроки различных команд, бегая за мячом. Но с дальнего расстояния было невозможно различить, где среди них Зан.

— Я еще никого не вижу. Мы приехали чересчур рано, так что давайте погуляем. — Джонкуил жестом показала на королевскую ложу. — Филипп уже играет, и Чарльз тоже будет. Я думаю, королева приедет на них посмотреть.

Они прошли мимо стеклянного здания клуба, где его члены уже сидели перед баром. Завсегдатаями Кузнечной поляны являлись все те же ищущие развлечений аристократы, которые раньше были в Аскоте, а в августе, до начала охоты на шотландских куропаток, прибудут в Каус. Шаннон уже привыкла к роли фрейлины Джонкуил и теперь в окружении ее друзей чувствовала себя уверенно. Они не спеша прошли вдвоем мимо пони и конюхов, к элегантным ложам, сооруженным в парке на время матча. Зана нигде не было видно.

— Давайте вернемся к машине, — предложила Джонкуил. Двинувшись вперед, она остановилась у барьера. — Не Зан ли это? — сказала Джонкуил, поднимая бинокль. — Как он великолепно выглядит на этой лошади! Да, он на Занзибаре. Занзибар — разве не прекрасное имя для лошади? Розмари подарила ему кобылу на свадьбу. Вот, возьмите бинокль и взгляните сами.

Это было и в самом деле захватывающее зрелище. Что может быть великолепнее, спрашивала себя Шаннон, чем загорелый, красивый мужчина, мчащийся по зеленому полю на угольно-черной чистокровке?

— Видите?

Шаннон кивнула.

— Он великолепно держится в седле. Как всегда.

Шаннон опустила бинокль, думая о том, что сказала бы Джонкуил, если бы узнала, как часто они ездили вместе верхом.

Вернувшись к «ягуару», они обнаружили, что Багли открыл багажник и в сторонке в тени установил стол, окруженный стульями.

— О, вы только посмотрите — Розмари и Дафни уже здесь!

Джонкуил поспешила встретить обеих женщин, и они обменялись объятиями и поцелуями. Шаннон стояла в стороне.

— Я думаю, вы уже встречались с Розмари в Аскоте, не правда ли, Шаннон?

— Да, встречались. Привет! — кивнула Шаннон.

От холодности Розмари Шаннон чувствовала себя очень неловко. Она уже встречала этот тип. Несомненно, Розмари рассматривала весь мир как некую социальную пирамиду, на вершине которой находилась она сама с немногими близкими ей людьми. Розмари мгновенно решила, что Шаннон не заслуживает ее внимания. По-светски худощавая, Розмари была одета с небрежной элегантностью. О тех людях и вещах, о которых она говорила, Шаннон не имела ни малейшего представления и болезненно переживала свою ущербность. Сдержанный смех Розмари, жест, каким она отбрасывала назад светлые волосы, больно ударяли по самолюбию Шаннон. Вот какова женщина Зана и вот каков его мир, думала Шаннон, глядя на ее холодную, утонченную красоту. Шаннон страстно желала не встречать Розмари. По крайней мере у Джонкуил Шаннон была счастлива и уверена в себе, и у нее возникало впечатление, что она находится в своем кругу. И хотя ее завораживала Розмари, как к богатое, кичащееся своим происхождением общество, которое та представляла, у Шаннон не возникало желания быть похожей на нее.

В конце концов Розмари обнаружила присутствие Шаннон.

— Вы австралийка, не так ли? — обратилась к ней она.

— Да, — ответила Шаннон, застигнутая врасплох вопросом.

— Насчет вас я была сначала в полном заблуждении. У вас почти нет акцента. Вы, я полагаю, из Сиднея?

— Нет. Из Нового Южного Уэльса, хотя перед приездом сюда я работала в Сиднее.

— Из Нового Южного Уэльса? Зан там был несколько лет назад. В каком-то месте, которое называется Куриная Кость или что-то в этом роде. У него такое необычное название.

Шаннон чуть было не пришла на помощь Розмари, пытавшейся вспомнить название Уишбона[6].

— О, вы только посмотрите — вот она, моя прелесть! — защебетала Джонкуил, протягивая руки. — Иди к тете Джонки, моя милая!

Увидев маленькую девочку Зана, Шаннон сразу пришла в замешательство. Золотоволосая Саффрон была с няней, одетой в униформу. Шаннон словно во сне смотрела, как девочка проковыляла несколько шагов и шлепнулась в траву. Со смехом поднявшись, девочка направилась к Джонкуил, широко раскрывшей перед ней полные руки с ямочками на локтях. Заключив малышку в объятия, Джонкуил тут же принялась целовать ее.

Шаннон сразу обратила внимание на сильное сходство дочери с Заном — или ей это только показалось. Когда Джонкуил внезапно передала ей девочку, ребенок сразу доверчиво обхватил Шаннон ручонками. Никто, кроме Джонкуил, не заметил, как крепко Шаннон прижимает к себе Саффрон.

— Только посмотрите! Как вы ей понравились! — заметила Джонкуил.

Саффрон в восхищении перебирала пальчиками блестящие волосы Шаннон.

— Вот он, наш герой! — сказала Дафни. — Кто это рядом с Заном? — спросила она, посмотрев на Розмари.

В сопровождении игрока из своей команды к ним подъехал Зан, одетый в зеленую рубашку для поло и брюки для верховой езды. Его мускулистые руки и бронзовое лицо блестели от пота.

Зан с удивлением остановил взгляд на Шаннон. Та же была ошеломлена тем, насколько он походил на Зана, который остался в ее памяти. Светлые волосы разлохматились, глаза блестели от радостного возбуждения. Схватив на руки обрадованную Саффрон, он сумел скрыть свое удивление от неожиданного появления Шаннон и тут же представил могучего Рамона Альвареса. Тот немедленно занял место рядом с Шаннон. Скоро к ним присоединились еще два игрока. От них, загорелых и мускулистых, исходила мужская энергия. Даже хладнокровная Розмари и ее благоразумная подруга Дафни в обществе этих мужественных игроков почувствовали себя чуть-чуть легкомысленными. Беседа стала гораздо более оживленной — как будто оркестр перешел на более быстрый темп.