— Ты можешь встретиться со мной сегодня ночью? — прошептал он.

— Это невозможно, — ответила Мод, не глядя на него. — Позволь мне пройти.

— Умоляю, не отказывай мне. Может быть, больше нам такого случая не представится… — Стефан остановился, заметив ее внезапно побледневшее лицо и загнанное выражение во взгляде. — Скоро я уеду в Англию, а ты вернешься в Анжу. Возможно, пройдут годы, прежде чем мы снова увидимся.

Мод заколебалась, затем коротко кивнула.

— Если я смогу ускользнуть незаметно.

— Возле соколиных клеток, когда зазвонят к заутрене.

В это время там никого не будет.

Пир в честь юного Генриха Анжуйского затянулся надолго. Наконец, к облегчению Стефана, все закончилось. Опьяневшие бароны лежали, растянувшись поперек столов, или валялись без чувств на тростнике, а некоторые, шатаясь, кое-как добрели до своих жилищ.

Весь герцогский дворец был переполнен гостями, и Стефана втиснули в одну комнату с Брайаном, Робертом, близнецами де Бомон и Ренальфом Честерским. Он лежал на соломенной постели среди храпа и пьяных отрыжек, почти задыхаясь от зловонного перегара и запаха немытых тел. Воздух был спертым, а темнота гнетущей. Неужели никогда не позвонят к заутрене?

Наконец-то! С колокольни Руанского кафедрального собора донеслось двенадцать отчетливых ударов, возвестивших о наступлении полночи. Стефан поднялся. Пробираясь на ощупь мимо распростертых тел, он вышел из спальни и прошел через спящий дворец во двор. Прохладная ночь была наполнена запахами влажной земли и летних трав; Стефан всей грудью вдыхал этот целебный воздух. Высоко над ним, в ночном бархатном небе, сквозь темные облака скользила полная луна, освещая башни и крепостные валы, заливая серебристым сиянием затененные уголки пустынного двора. Оконные проемы дворца были темными. На зубчатой стене мелькнул и исчез огонек: стражник совершал свой обход. Стефан прошел мимо казарм, кузницы и колодца. Впереди находились соколиные клетки.

— Стефан? — голос Мод донесся из темноты, как звук бесплотного таинственного духа.

Он обнаружил ее возле одного из закрытых деревянными щитами окон клеток. Мод, закутанная с головы до ног в длинный черный плащ, была незаметна в ночной темноте. На лицо ее падала тень.

— Жоффруа напился до беспамятства и свалился, как мертвый, — прошептала она. — Остальные тоже спят, так что я пришла рано.

Постепенно глаза Стефана привыкли к полутьме, и он смог разглядеть бледный овал ее лица под капюшоном плаща. Он потянулся к ее рукам под складками накидки и крепко сжал их, с облегчением почувствовав, что Мод не оттолкнула его.

— Я так рад снова видеть тебя, — сказал он.

— И я тоже, — глубоко вздохнув, ответила Мод.

— Это действительно так? — Стефан крепче сжал ее руки. — Правда?

— У меня нет причины говорить неправду. Ты всегда это знал.

Стефан услышал легкую дрожь в ее голосе, и сердце его забилось.

— Я не был уверен, — сказал он. — Ты показалась мне такой испуганной, когда увидела меня в большом зале. Ты подумала, что я чем-нибудь выдам себя перед Жоффруа?

— Я действительно этого боялась. Жоффруа очень взволнован с тех пор, как приехал в Нормандию. Он знает о том, что бароны не скрывают враждебного отношения к нему, и отвечает на это вдесятеро большей ненавистью.

«Ко мне в особенности», — подумал Стефан, но воздержался от высказываний.

— Я была в страшном напряжении: показ ребенка всему двору, враждебный настрой Жоффруа, трудное путешествие, мысли о том, что снова увижу тебя… — продолжала Мод. — Самое главное — мысли о тебе. Прости, если я тебя огорчила.

— Ты ни в чем не виновата передо мной, любимая, — ответил Стефан с такой теплотой, на которую только был способен, решив не позволять себе никаких упреков. — Даже в том, как ты покинула Руан — внезапно, не обмолвившись ни словом.

— Не обмолвившись ни… что ты имеешь в виду? Разве ты не получил мое письмо?

Он покачал головой.

— Никакого письма не было, по утверждению Джерваса. Я и сам, разумеется, расспрашивал об этом. — Стефан издал короткий смешок. — Я был похож на томящегося от любви пастушка, потерявшего рассудок из-за твоего отсутствия. Мне даже пришла в голову дикая мысль последовать за тобой в Анже.

— Я отдала пергамент одному из стражников. Он честно обещал передать его Джервасу. Не представляю, что могло случиться. — В голосе Мод прозвучало неподдельное возмущение, в глазах появилась тревога. У Стефана упало сердце. Она передавала ему письмо!

— Хотя… у меня есть некоторое предположение, — начала Мод. — Видишь ли, отец…

Стефан положил палец на ее губы.

— Я догадываюсь, что могло случиться. Нет нужды объяснять. Все уже в прошлом. — Его пальцы разгладили складку на ее озабоченно нахмуренном лбу. — Главное — что мы здесь, вместе и по-прежнему те же, что и были. Ты стала еще красивее. Ты счастлива?

Мод взяла его руку и прижала к своей щеке.

— Счастлива? Настоящее счастье осталось с тобой. Но мой сын доставляет мне много радости. Я смирилась со своей жизнью в Анже, покорилась тому, что Жоффруа — мой муж, и жду того дня, когда стану правящей королевой.

Стефан раскрыл объятия, и Мод шагнула к нему. Крепко сжав ее, он поцеловал завиток волос на ее виске, прижался щекой к ее щеке и наконец отыскал теплые и нежные губы, тут же откликнувшиеся на его поцелуй. Знакомая волна возбуждения и желания, смешанная с неизбывной нежностью, захлестнула его.

Они стояли возле соколиных клеток, заключив друг друга в объятия, и Стефан вдруг почувствовал, что погружается в какое-то чудесное состояние, похожее на сон, которого он никогда раньше не испытывал. Не существовало ни времени, ни места, в котором они находились, и в сердце его как будто распахнулась волшебная дверь. Слова, которые он прежде не только не собирался говорить, но никогда даже не мог и подумать о них, вдруг выплеснулись сами собой, будто их произносил кто-то другой.

— Не возвращайся в Анжу, любимая. Останься со мной.

— Если бы я только могла, — с тоской в голосе проговорила Мод.

— Но этому ничто не мешает.

— Ничто не мешает? — Мод запрокинула голову и недоверчиво посмотрела на него. — Какой ты несерьезный.

— Никогда в жизни я не был более серьезным, — возразил Стефан. — Помнишь нашу идиллию в хижине на краю Нью-Фореста? Там был наш Эдем. Мы бежали от мирской суеты, оставшись при этом в миру. Вот так мы и будем жить.

Мод безмолвно глядела на него, будто он потерял рассудок. Стефан улыбался ей, уверенный, что она все понимает и сейчас же согласится, а постепенно примет мысль о простой жизни, жизни, где все естественно: шумит лес, текут ручьи, бродят звери… Сознание Стефана вдруг стало удивительно ясным. Ему нужно лишь инстинктивно следовать своей натуре, той части самого себя, которая находится в гармонии со всем мирозданием. Он скажет брату, что отказывается от всех своих намерений ради любви. Зачем нужны короны, интриги, власть? Они с Мод будут принадлежать друг другу.

— Мы поселимся в каком-нибудь поместье в Блуа, — продолжал Стефан. — Мы будем спокойно жить, растить детей и не беспокоиться из-за государственных дел. — Все яснее ясного — удивительно, почему же он раньше этого не понимал?

— Любимый, — мягко сказала Мод. — Ты знаешь, что эти мечты неосуществимы. Никто из нас не может вернуться к невинной простоте райской жизни. Мы лишимся наших детей, наживем вечных врагов в Анжу, Нормандии и Англии и будем вынуждены жить как отверженные прелюбодеи — если вообще останемся живы. Нас отлучат от церкви, все будут сторониться нас. Такой жизни ты хочешь для себя? И для меня? А как же Матильда? Скандал погубит ее. Ты же видишь, что невозможно…

— Нет, возможно, — остановил ее Стефан, почти возмущенный тем, что в его мечты вторглась такая грубая реальность.

— А что будет с Англией и Нормандией, когда умрет мой отец? — Мод нежно погладила его по лицу. — Ты предлагаешь отречься от нашего рода и нашего наследия? Разве мы можем пренебречь благосостоянием государства? Став королевой, я буду рассчитывать на твою поддержку и руководствоваться твоей мудростью. Королевство нуждается в нас обоих.