— Что вы говорите, док? — уточняет Гален, растерявшись.

— Я имею в виду, Гален, я не думаю, что ты отыскал решение вопроса. По моему мнению, тебе стоит продолжить поиск. И я прошу тебя, если что, сразу же звонить мне. Я помогу тебе рассуждать логически и сэкономлю твое время. Но есть еще одна вещь, о которой я хотел бы упомянуть, прежде, чем мы попрощаемся.

— И что это? — спрашивает Гален, почти как в тумане.

— Разве ты мне не говорил как-то раз, что полная зрелость молодой Сирены наступает в девять лет?

— Да. В девять или десять. У некоторых даже раньше.

— Включая способность к чутью?

— Да. И кости уже тоже сформированы. Они больше не растут.

— Но видишь ли, мой мальчик, так как Эмма наполовину человек, ее зрелость наступает медленнее. В половину медленнее, я бы сказал. Если я прав, то это значит, что она бы не достигла зрелости вплоть до восемнадцати лет.

У меня отвисает челюсть. Удар головой не имеет ничего общего с мои способностями Сирены. У меня просто только что наступил период зрелости. Прямо перед смертью Хлои.

— Я понял, — говорит Гален, обнимая меня рукой и притягивая к себе. — Спасибо вам большое, доктор Миллиган. Мне очень жаль, что я не позвонил вам раньше. Вы даже не представляете, насколько.

— Да ладно, я просто пытаюсь вам помочь, — но он кажется расстроенным. Будто его лишили любимой игрушки. В принципе, так оно и есть.

И я могу поспорить на свое бикини, что он ее уже не вернет.

Глава 26

 Осторожно, чтобы не разбудить, Гален убирает волосы с ее лица — ее щеки розовеют в свете утренней зари. Ее сарафан безнадежно испорчен — Атлантический океан оставил на нем пятна, смахивающие на горную гряду. Вдобавок, Эмма умудрилась порвать подол, пока искала свою вторую сандалию в лунном свете. Наконец, она расстелила его для него веером, чтобы ему не пришлось лежать на песке. На нем он и провел всю ночь. Вот почему я никогда не отсеивался. Никто другой не смог бы с таким комфортом разместиться в моих объятиях. Он наклоняется, приникая к ее губам. Она вздыхает, словно почувствовав.

В отдалении кричат чайки, охотясь за своим завтраком. Плещется утренний отлив, покидая берег. Воздух играет в сухой траве на дюнах, словно нашептывая секреты, не предназначенные для его ушей. И рядом спит Эмма. Вот оно, определение мира и спокойствия.

Вся идиллия рушится, когда раздается звонок от Торафа. Зачем Рейчел раздобыла Торафу телефон? Неужели она меня так ненавидит? Пошарив за собой в песке, Гален добирается до телефона как раз перед тем, как он перестает звонить. Он выжидает пять секунд... И да, конечно же, он звенит снова.

— Алло? — шепчет он.

— Гален, это Тораф.

Гален фыркает.

— Уверен?

— Рейна готова отплывать. Ты где?

Гален вздыхает.

— На пляже. Эмма все еще спит. Мы придем через пару минут.

Эмма рискнула нарваться на гнев мамы, снова не вернувшись домой вовремя, чтобы побыть с ним последнюю ночь. Брачная церемония Торафа уже завтра, и присутствие на ней Галена с Рейной обязательно. Ему придется оставить Эмму под опекой Торафа, пока он не вернется.

— Простите, Ваше Высочество. Говорю же тебе, Рейна готова. У тебя есть две минуты на прощание. Она направляется в вашу сторону, — телефон отключается.

Гален склоняет голову и проводит губами по ее нежной шейке.

— Эмма, — шепчет он.

Она вздыхает.

—Я все слышала, — сонно ворчит она. — Скажи Торафу, что не нужно орать в трубку телефона. Если он продолжит в таком же духе, мне придется случайно его сломать.

Гален ухмыляется.

— Он скоро с ним освоится. Он же не полный идиот.

Услышав это, Эмма открывает один глаз.

Он пожимает плечами.

— Ладно, может на три четверти. Но все равно не полный.

— Ты уверен, что не хочешь, чтобы я отправилась с тобой? — спрашивает она, садясь и потягиваясь.

—Ты же знаешь, что хочу. Но я думаю, эта брачная церемония будет весьма увлекательной и без представления семье моей девушки-полукровки, как думаешь?

Эмма смеется и убирает волосы на одну сторону, перекидывая их через плечо.

— Это наш первый раз вдали друг от друга. Ну, как пары. Мы же с тобой встречаемся по-настоящему всего две недели. Что я буду без тебя делать?

Он притягивает ее к себе, прислоняя ее спиной к своей груди.

— Я надеюсь, вернувшись в этот раз, я не застану тебя целующейся с Торафом.

Смешок позади них дает им знать, что две минуты уже истекли.

— Ага. Иначе как бы не пришлось кого-то хоронить, — радушно добавляет Рейна.

Гален помогает Эмме встать и отряхивает песок с ее сарафана. Он берет ее за руки.

— Могу я попросить тебя кое о чем? Только не злись.

Она хмурится.

— Дай-ка угадаю. Ты не хочешь, чтобы я заходила в воду пока тебя не будет.

— Я не приказываю тебе держаться от нее подальше. Я прошу, очень вежливо и от всей души, чтобы ты не заходила в воду. Это твой выбор. Но я был бы самым счастливым человеком-рыбой на побережье, если бы ты меня послушалась.

Сейчас они чувствовали преследователя едва ли не каждый день. Вместе с теорией доктора Миллигана о том, что отец Эммы не был полукровкой, этот факт заставлял Галена нервничать больше, чем он мог предположить. Это значит, у них все еще нет ответов насчет того, кто мог знать об Эмме.

Эмма вознаграждает его захватывающей дух улыбкой.

— Я не буду. Поскольку ты просил меня об этом.

Тораф был прав. Мне просто нужно было попросить. Он качает головой.

— Теперь я могу спать спокойно.

— Ты-то сможешь. Не задерживайся слишком долго. Или Марк будет сидеть рядом со мной за обедами.

Гален кривится.

— Я поспешу, — он тянется ее поцеловать. Между тем, раздается всплеск воды.

— Она уплывает без тебя, — шепчет Эмма.

— Она могла бы уплыть еще пару часов назад и я все равно бы ее догнал. Прощай, рыбка-ангел. Веди себя хорошо, — он крепко целует ее в лоб, затем разбегается и ныряет.

И он уже начинает по ней скучает.

* * * 

Гален находит Грома именно там, где его не должно быть — на минном поле. До его брачной церемонии осталось всего несколько часов, а он все еще тоскует по своей утраченной любви. Но кто такой Гален, чтобы его судить? Его брат связывается с той, кого он не любит — что позволяет Галену быть с той, кого любит он.

Гром приветствует его вымученной улыбкой.

— Я не готов к этому, братишка, — признается он.

— Конечно же, готов, — смеется Гален, хлопая брата по спине.

Гром качает головой.

—Такое чувство...будто я предаю ее. Налию.

Гален замирает. О, нет. Он не умеет вытягивать Грома из настроения подобного рода.

— Я уверен, она бы смогла понять, — говорит он.

Гром задумчиво его рассматривает.

—Я хотел бы так и думать. Но ты не знал Налию. У нее был потрясающий норов, — он усмехается. — Я все еще оглядываюсь через плечо, ожидая, как она появится, готовая от души поколотить меня за мое намерение связаться с кем-то другим.

Гален нахмуривается, не зная, что сказать.

Гром усмехается.

— Да я шучу.

Затем пожимает плечами:

— Ладно, почти шучу. Клянусь, я почувствовал ее совсем недавно, Гален. Словно она все еще жива. Я едва сдержался, чтобы не последовать за пульсом. Ты не думаешь, что я схожу с ума?

Гален кивает головой, но только из необходимости. Втайне, он соглашается, что такое возможно.

— Я уверен, это все из-за чувства вины. Э... не то, чтобы тебе было за что себя винить. В смысле, это естественно, что ты так себя чувствуешь перед своей церемонией связывания. Нервы и прочее, — Гален запускает руку в волосы. — Прости, я не слишком разбираюсь в такого рода делах.

— В каких делах? Брачных? — ухмыляется Гром.

— Очень смешно.

— Наверное, тебе стоит провести побольше времени на суше, затем вернуться и поговорить со мной. Пребывание на земле старит тебя, ты же знаешь. Может, пойдет тебе на пользу.