— И учтите, моя смерть доставит вам значительно больше хлопот. Всё-таки вахтёрша и пара преподавателей видели, что из здания института мы выходили вместе. Я мог бы привести ещё некоторые примеры того, почему меня лучше сохранить в живых, но не считаю это необходимым. Иначе бы вы могли меня просто не спасать. Одной такой тварюшки, — он кивнул на всё ещё видимые трупики монстров. — Хватило бы за глаза. Так что давайте не упрямьтесь. Я уже замёрз, а вам всё же необходимо обработать рану на руке.

Осмотрев упомянутую рану, Милена выразительно сморщилась, представив, как отреагирует общественность на подобное зрелище и, сняв рваную куртку, замотала опухшую кисть, заодно фиксируя уже начавшее срастаться запястье. Правда не совсем понятно, какая общественность, тем более что улица погрузилась в надёжные зимние сумерки. Но, как точно знала оборотень, Москва, пусть даже и зимняя, с наступлением сумерек вовсе не прекращает своей жизни.

Заметив, что Розов собирается отдать ей свою куртку, Милена решительно его становила. Ещё недавно, она относилась к нему, как и все студенты — с неясным трепетом, хотя вообще-то более чем ясным, но уже сейчас её отношение кардинально изменилось.

— Не вздумайте. Температура моего тела: во-первых, значительно выше человеческой, во-вторых, здоровье значительно крепче, а вот если вы сляжете с воспалением лёгких, легче никому не будет. — И заметив, что он смотрит на неё более чем недоверчиво, добавила:

— Пожалуй, кроме ваших студентов. Вот они-то с радостью примут такой подарок судьбы.

Это решило вопрос.

Конечно, если бы дома у Милены по-прежнему проживал Денис, то она ни за чтобы не повела преподавателя к себе. Но к счастью, сегодня утром, выходя на работу, он обещал, что больше не будет объедать её и надоедать своим присутствием. Милена вполне натурально огорчилась такому факту — посуду теперь снова приходилось мыть самой. Но, как бы там ни было, её квартира опять стала её личной вотчиной.

Дорога заняла вовсе ничтожное количество времени. По крайней мере, так показалось студентке. Возможно, тому виной было её состояние. Поначалу, она, едя рядом с Розовым, постоянно нервничала, о том, что ему таки придётся что-то рассказать, но после впала в странное состояние апатии. Когда ничего изменить уже не возможно, так какой смысл об этом переживать? Правда, под конец пути её настигло уже привычное чувство голода, и оно заставило девушку слегка взбодриться, но больше ничего примечательного не происходило. В течение всего пути, они не перекинулись ни словом — каждый думал о чём-то своём. Тем более, что тем для размышлений хватало.

— Проходите. — Милена открыла дверь и, бросив испорченную куртку в угол прихожей, поспешила скрыться в ванной. Там, под яркими лучами ламп дневного света тщательно осмотрела полученные повреждения. На животе отчётливо видимые пересекались сеточкой тонкие с неровными краями рубцы с коркой подсохшей крови. Им предстояло продержаться до середины ночи, постепенно сменяясь шрамами. С рукой всё было похуже. Кость если и не полностью, но правильно срослась, и этот процесс продолжался. Отдаваясь ноющей болью до самой шеи. Лучше пока кистью было не шевелить, да она и не собиралась. В конечном счёте, Милена очень дорожила своим здоровьем. Правда, раны ещё толком не исцелились, но содранная клыками демона кожа уже начала отрастать заново. Хотя вид по-прежнему имела ужасный. На боль, Милена, привычно старалась не обращать внимания. Прежде чем выйти к ожидающему её Люциферу, студентка, не особо заботясь, о чём подумает её гость, приняла душ и только спустя минут пятнадцать вышла из ванной. Она надела большой банный халат, чтобы не перетягивать повреждённый живот.

Вообще-то её звериную сущность очень нервировала необходимость постоянно напяливать на себя ворохи ненужной ткани. Ведь одежда, кроме функции красоты, к которой Милена была более чем прохладна, ещё имеет как минимум две. Это защита кожного покрова от холода и неприятных условий окружающей среды. Ни то, ни другое для оборотня не являлось необходимостью. Холод как таковой не мог по настоящему навредить оборотню. Да и любые повреждения, от которых могла бы спасти одежда, ей тоже не казались чем-то страшным. Но была у одежды конечно и приятная функция, в несоразмерно огромном халате или мягком зимнем свитере было удивительно уютно, не смотря на все первобытные инстинкты.

Гостя она обнаружила чинно сидящим на диванчике в гостиной. Он терпеливо ждал её, изредка скучающе оглядывая окружающую обстановку. Девушка села напротив и выжидающе взглянула на парня. Тот в свою очередь на неё. Леопольд ждал, когда она начнёт беседу, а ей соответственно делать этого не хотелось совершенно. Первым не выдержал Люцифер.

— Вы что-то хотели мне рассказать.

— Не было такого. — Она недовольно скривилась и поплотнее запахнулась в, и без того тёплый, халат. — Это вы меня вынудили на разговор. Я признаться даже не знаю с чего начать.

— Ну, тогда я вам помогу. — Преподаватель добродушно, видимо по привычке, улыбнулся.

— Например, не хотите рассказать мне, что вы из себя представляете? Извините, конечно, но ваши… возможности, совершенно не напоминают те, которые могут быть у человека. Если ещё можно допустить, что некими тренировками, препаратами или чем-то ещё можно добиться вашей силы и скорости, то скорость заживления ваших ран, — для наглядности он указал рукой на всё ещё опухшую кисть, — и то, что происходило с вашим лицом, — Милена отметила про себя, что, несмотря на то, что Люцифер со стороны кажется спокойным, но по тому, что он постоянно сбивается с «вы» на «ты», следует, что не всё так просто, каким кажется. Хотя и саму Милену начало нервировать то обстоятельство, что он никак не определиться с выбором обращения. — Это всё довольно странно не находите? И сейчас меня интересует, кто вы и насколько отличаетесь от обычного человека.

— Я, м-м-м, даже не знаю что сказать. Понимаете, Леопольд Вениаминович, я не могу вам доверять, а потому говорить мне несколько трудно. Я бы вообще предпочла бы не доводить до того, чтобы давать вам объяснений, но оставить всё так, зная, что вы видели значительно больше того, что можно списать просто на лёгкую странность, я всё же не могу.

Она замолчала, с интересом вслушиваясь в окружающую её выжидательную тишину. Наконец, решила продолжить.

— Я как вы уже поняли, не являюсь обычным человеком. — Она прикрыла глаза, чтобы её не отвлекали неучтённые факторы и не сбивали с мысли. — Если бы я сама чуть больше бы знала о своём положении, или знала бы чуть точнее, я бы сказала, что человеком я вовсе не являюсь. С некоторых пор, я стала меняться. Не постепенно, а именно сразу. Помните, я говорила вам, что болела?

Леопольд согласно кивнул. Не смотря на то, что тогда этой не совсем складной сказочке он не очень поверил, но сейчас был готов признать свою неправоту. А Милена уже не могла остановиться. Она сама не сознавала, что ей настолько тяжело постоянно скрывать от окружающих свою сущность. Она конечно и сейчас, находясь в столь не выгодной для себя ситуации, могла бы выкрутиться, придумать отговорку, соврать, в конце концов, просто упереться рогом в землю и, пригрозив преподавателю просто ничего ему не говорить. Она не боялась последствий, давно для себя взяв за аксиому понятие: «даже если вас съели, то у вас есть, по крайней мере, два выхода» и понимала, что безвыходных ситуаций действительно не бывает, но сейчас, она просто говорила. Конечно, каждое её слово было чётко взвешено, и все возможные, даже самые малоприятные последствия, а таких было большинство, учтены. Но, не смотря на это, она продолжала говорить. Возможно, просто действительно её слишком сильно давило одиночество? Не физическое, а эмоциональное. Хотя конечно, решив довериться эму человеку, она чётко сознавала для себя: если он её сдаст, она его убьёт. В этом знании не было какого-то понта или напускного безразличия, просто Милена с детства ненавидела стукачей и предателей. И с новой своей звериной психологией не видела в убийстве чего-то запредельно злого. Она была готова так поступить, если возникнет необходимость.