Я передергиваюсь всем телом. Храмовник кивает.

— Это я знаю. А потом?

— Они… завораживали. Я засмотрелся — и не заметил опасности, — я развожу руками. — Меня опять спас Том. А лекарь спас его. Так что я не дам вам причинить ему никакого вреда. Это долг крови, сами понимаете.

Храмовник несколько секунд изучает мое лицо, а потом как‑то внутренне расслабляется. И я знаю, что он видит. Мальчишку.

Всего лишь мальчишку, которого терзает вина за поражение, который боится потерять друга, которому просто плохо.

Восемнадцатилетний мальчишка. И конечно, он дерзит, и злится… а что ему еще остается?

Пусть дерзит…. до поры.

— Что произошло, когда ваш друг спас вам второй раз?

— он упал. Щупальце его задело… — И кстати — это удача. Не когтями, не присосками, не ядовитыми шипами, нет! Просто массой. Сбило с ног. — И я…. испугался. Я боялся, что он умер. — признаюсь с легкой запинкой, но ведь не лгу! Это чистая правда.

— И тогда?

— Моя мать была магом огня. Я, как оказалось, тоже.

— Вот как?

— Сила вырвалась наружу. Там, где вылезли эти твари теперь просто спекшаяся земля.

— У вас столько силы?

— Нет, — я качаю головой. — Потом я понял, что у меня просто было столько… отчаяния.

Храмовник кивает.

— А два других разрыва?

— не знаю. Они были далеко.

Меня еще расспрашивают, но я умудряюсь вывернуться, не сказав ни слова неправды. Насколько могу я недоговариваю, изворачиваюсь, виляю, но не лгу — и этого хватает.

Храмовник кивает — и оставляет меня в покое.

А я думаю, что в моем багаже, тщательно завернутые в ткань со специальными знаками, блокирующими истечение магии, лежат та самая кость и обрывок щупальца демонического животного.

Приговор.

Мне?

Нет. Храмовникам. Ненавижу, когда мне мешают заниматься любимым делом. В частности — некромантией.

До вечера эти твари ходят по лагерю, расспрашивают и действуют всем на нервы. А я терзаюсь одним вопросом — убить или не убить?

С одной стороны — мир станет чище.

С другой…. Не слишком ли это подозрительно?

А, плевать! Война все спишет. Но вот как мне их достать? Как догнать?

Не додумавшись ни до чего полезного я махнул на это рукой. Как получится — так и получится. Пусть судьба решает, жить им — или умереть. Я мог бы убить их хоть сейчас, но как при этом не раскрыть себя? Ведь храм — это давление на разум человека, а мне еще править людьми.

На следующее утро я поднял людей и приказал идти дальше. Храмовники принялись шипеть, говоря, что они‑де еще не расспросили всех, кого хотели, но я взмахнул рукой.

— Хотите? Идите с нами. Я дам вам потом лучших лошадей.

Храмовники помялись — и отказались. Мол, нам надо ехать, а то там все следы прорыва исчезнут. Ну, была бы честь предложена…

Так что мы двинулись в одну сторону, они в другую — и я выкинул их из головы. А через несколько дней получил письмо от дяди.

Тот был в шоке, сообщал, что мою жену. А так же моего тестя уже упрятали под замок и ужасался. Мол, кто ж мог подумать…. а почему ты Алекс, не подумал?

Я прочитал и плюнул. Ну да, почему я не подумал? Потому что все это спровоцировал, но дяде‑то знать не обязательно. Следующим вопросом будет — почему не предвидел, не предотвратил, допустил… и вообще — не ты ли во всем виноват?

Идти признаваться я не собирался. Отписал дяде, что скоро вернемся — а там и будем разбираться, кто, кого, и главное — зачем…

С войском мы прошли еще четыре дня. А вот потом…

Храмовники вернулись, Еще более назойливые, чем раньше. Старший подъехал ко мне, вымораживая своим присутствием даже траву и обвиняюще глядя на меня, заявил, что на месте они побывали, но следов там уже нет.

Демон был, это точно!

А сейчас там пусто! Почему!?

Ушел, наверное. Я вел себя откровенно нагло, показывая, что видел я их… в щупальцах у демона — и мужчин это выбешивало. До белых глаз.

Ответ храмовника не удовлетворил. Они опять решили поговорить с Томом, но на этот раз друг чувствовал себя лучше — и никто им препятствовать не стал. Говорить правду — тоже.

Том сообщил, что щупальца словно из‑под земли полезли, он вытолкнул меня из‑под удара, покатился, а потом… тут помню, а здесь — не помню.

Шрамолицый храмовник едва не шипел со злости, но Том твердо стоял на своем. Они понимали, что это — ложь, но крыть было нечем.

И наконец…

— завтра мы едем в столицу, принц Александр! Мы получим королевское разрешение на ваш допрос и допрос вашего друга — и тогда поговорим иначе.

Я мысленно выругался.

Ну да. Том — мой вассал, я — принц крови, меня храм тронуть не смеет. Но — до поры. Если дядюшка даст это разрешение… а ведь даст, с — скотина!

Абигейл убедит!

И в голову алчной дряни не придет, что она создает прецедент, что дает храму слишком много власти, что…

Этими словами храмовники и подписали себе приговор. Я пожал плечами.

— Если вам заняться нечем — вымолите у дяди разрешение и поговорим еще раз. Авось с десятого раза до вас правдда и дойдет.

Этой пощечины храмовник уже не перенес.

— Мы еще поговорим… о правде…

Он вылетел из палатки лекаря и кивнул своим.

— Немедленно в столицу!!!

Мне того и надо было. Вечер же надвигается. Кони у них подустали, так быстро двигаться не смогут… да и вообще — найдут какой‑нибудь дом и заночуют там. Таверну, или в деревне в дом вломятся. Тут важно показать, что мы сами по себе, не с армией принца…

Мне это было только на руку.

Так что не успела осесть пыль из‑под копыт, как я махнул рукой.

Хватит! Привал! Обустраиваемся. Благо, тут река уже неподалеку, что коней напоить, что искупаться… пусть люди отдохнут.

И удрал к Тому.

— Сегодня ночью я сижу у тебя и мы до рассвета играем в карты. Или тебе станет плохо, а я буду обтирать пот с твоего мужественного чела. Понял?

— Алекс, ты что хочешь делать?

Я ухмыльнулся.

— Погулять при луне… немного.

— Один?

— Ну, девушек тут нет, разве что армейские шлюхи, но тем не звезды надо показывать, а монетки.

— Алекс!

— Том, я буду осторожен.

Не убедил. Но и Том меня переубедить не смог. Так что стоило стемнеть, как я отошел от лагеря — и сосредоточился.

Храмовники чувствовались очень слабо, но все‑таки…. Не стоит удивляться. Они отказались от того, что подарил им мир — и мир в свою очередь, отвергал их. Об этом шептал ветер, об этом стонала земля — мне оставалось только добраться туда и свершить акт милосердия.

Да, именно милосердия, как не назови…

Из‑за чуждых, извращенных понятий, из‑за своего воспитания они отказались от своей сути — и сейчас уже не жили. Существовали, как и каждый, кто убил в себе искру Божественного огня. Уже не совсем люди, скорее человекоподобные существа.

Я же, вернув их тела в землю, отпущу души на новый круг перерождения — и пусть им повезет больше в следующий раз.

Только вот как до них добраться… хотя дурак я все‑таки!

Я быстро начертил пентаграмму, капнул кровью в центр и привычно призвал силу.

Он появился сразу, мелкий прислужник, среднее между демоном и демоническим животным. Волчье тело, увенчанное человеческим голым черепом. Правда — с шикарным набором клыков, торчащих во все стороны.

Ак — квир….

— Чего тебе, некромант?

— Хочешь кровь восьми людей? Теплую и свежую?

Ак — квир на миг задумался.

— Да.

— отвези меня к ним — и я подарю тебе их кровь и тела.

— А души?

— Могу и другого вызвать, — намекнул я.

Демон недовольно рыкнул.

— Отвезу. Хор — рошо. Тела и кровь — мои?

— Да. Слово некроманта.

— Садись.

Я рассмеялся.

— Мне что — плеть взять? Клятва, животное!

Демон взрычал, но я сжал руку, давая понять, что сейчас он получит не тела, а вовсе даже по морде — и Ак — квир сдался.

— клянусь! Кровью и силой своего рода, что не причиню в эту ночь вреда призвавшему меня.