Перестройка — это энергичное избавление общества от искажений социалистической морали, последовательное проведение в жизнь принципов социальной справедливости. Это единство слова и дела, прав и обязанностей. Это возвышение честного, высококачественного труда, преодоление уравнительных тенденций его оплате, потребительства.

Так мы сегодня представляем себе перестройку. Так мы видим свои задачи, смысл и содержание нашей работы на предстоящий период. Сколько он продлится — сказать трудно. Но это, конечно, не два-три года, а значительно больше. Мы настраиваемся на серьезную, напряженную, кропотливую работу, чтобы до конца XX века вывести нашу Родину на новые рубежи.

Нередко приходится сталкиваться с вопросом: а чего же мы хотим достигнуть в результате перестройки, к чему прийти? На этот вопрос вряд ли можно дать детальный, педантичный ответ. Не в наших традициях заниматься пророчествами и пытаться предопределить все архитектурные элементы того общественного здания, которое мы возведем в процессе перестройки.

Но в принципиальном плане могу сказать, что конечная цель перестройки нам ясна. Это глубокое обновление всех сторон жизни страны, придание социализму самых современных форм общественной организации, наиболее полное раскрытие гуманистического характера нашего строя во всех его решающих аспектах — экономическом, социально-политическом и нравственном.

Подчеркиваю снова: перестройка — не какое-то прозрение, не озарение, а понимание объективной необходимости обновления и ускорения, родившееся в глубинах нашего общества. Суть перестройки именно в том и состоит, что она соединяет социализм и демократию, теоретически и практически полностью восстанавливает ленинскую концепцию социалистического строительства. Отсюда и ее глубина, ее действительно революционный дух и всеохватывающий характер.

Ради такой цели стоит потрудиться. Мы уверены, что это будет достойным вкладом в социальный прогресс человечества.

Разговор о перестройке будет неполным и не внесет полной ясности, если не остановиться еще на одной стороне дела, которая оживленно обсуждается, особенно за рубежом, — это связь перестройки с социализмом как системой.

Одни с затаенной надеждой, другие с опасением задаются вопросом: не означает ли перестройка отход от социализма или, по крайней мере, размывание его основ?

Кое-кто на Западе хотел бы навязать нам такую версию: социализм, дескать, переживает глубокий кризис, заводит общество в тупик. Именно в таком духе интерпретируется наш критический анализ ситуации, сложившейся в стране в конце 70 — начале 80-х годов. И дескать, выход один: заимствование капиталистических методов ведения хозяйства и форм общественной организации, дрейф в сторону капитализма.

Нам говорят, что с перестройкой ничего не получится в рамках ныне действующей системы, и предлагают изменить ее, обратиться к арсеналу и опыту другого социально-политического строя. К этому еще добавляют, что если СССР пойдет по этому пути, откажется от своего социалистического выбора, то, дескать, это откроет шлагбаум для налаживания тесных отношений с Западом. Дело доходит до того, что и Октябрь 1917 года был ошибкой, чуть ли не отрезал наш народ и нашу страну от магистрального пути общественного прогресса.

Чтобы исключить всякие кривотолки и спекуляции по этому вопросу — а их мы немало слышим с Запада, — хочу еще раз подчеркнуть: все свои преобразования мы осуществляем в соответствии с социалистическим выбором, ответы на вопросы, поставленные жизнью, мы ищем в рамках социализма, а не за его пределами. Все свои успехи и ошибки мы измеряем социалистическими мерками. Тем, кто надеется, что мы свернем с социалистического пути, предстоит горькое разочарование. Вся наша программа перестройки как в целом, так и в ее отдельных компонентах полностью базируется на принципе: больше социализма, больше демократии.

Больше социализма — значит, больше динамизма и творчества, организованности, законности и порядка, научности и инициативы в хозяйствовании, эффективности в управлении, лучше и обеспеченнее жизнь людей.

Больше социализма — значит, больше демократизма, гласности, коллективизма в общежитии, больше культуры, человечности в производственных, общественных и личных отношениях между людьми, больше достоинства и самоуважения личности.

Больше социализма — значит, больше патриотизма, устремленности к высоким идеалам, больше деятельной гражданской заботы о делах всей страны и их благотворном влиянии на дела международные.

Иначе говоря, больше всего того, что заложено в самой природе социализма, в его теоретических предпосылках как социально-экономической формации.

Мы будем идти к лучшему социализму, а не в сторону от него. Мы говорим это честно, не лукавим ни перед своим народом, ни перед заграницей. Ожидать, что мы начнем создавать какое-то другое, несоциалистическое общество, перейдем в другой лагерь, — дело бесперспективное и нереалистичное. Тех на Западе, кто надеется, что мы откажемся от социализма, ждет разочарование. Пора бы это понять, а главное — исходить из этого в практических отношениях с Советским Союзом.

Говоря это, я хотел бы, чтобы меня точно поняли: мы, советские люди, — за социализм (и я уже объяснил выше почему), но свои убеждения никому не навязываем. Пусть каждый выбирает, а история все поставит на свои места. В настоящее время мы особенно ощущаем — об этом я говорил в беседе с группой американских общественных деятелей (С. Вэнсом, Г. Киссинджером и другими), — что именно благодаря социалистической системе и плановой экономике нам гораздо легче осуществлять поворот в нашей структурной политике, чем в условиях частного предпринимательства, хотя и у нас есть свои сложности.

Мы хотим больше социализма и поэтому больше демократии.

Мы исходим из того понимания, что трудности и проблемы 70–80-х годов — это не какой-то кризис социализма как общественно-политической системы, а скорее, наоборот, результат недостаточно последовательного проведения социалистических принципов, отступлений от них и даже извращений, консервирования методов и форм социального управления, возникших в определенных исторических условиях, на первоначальных этапах социалистического развития.

И напротив, социализм как молодой общественный строй, как образ жизнедействия обладает огромными и далеко еще не раскрытыми возможностями саморазвития, самосовершенствования, решения коренных проблем современного научно-технического, экономического, культурного, духовного прогресса общества, развития человеческой личности. Разве не об этом говорит исторический путь нашей страны с октября 1917 года, полный неисчислимых трудностей, драматизма, напряженного труда, но одновременно великих побед и достижений?

Верно, в ходе послеоктябрьского развития были трудные этапы, не в последнюю очередь из-за грубого вмешательства в наши внутренние дела империалистических сил, допускались и ошибки, просчеты в политике. Тем не менее Советский Союз шел вперед, было создано общество, в котором люди живут без страха за свое будущее. И если стоять на позиции правды, то каждый объективный наблюдатель должен признать, что в целом советская история — это история неоспоримого прогресса, при всех потерях, отступлениях, неудачах. Мы шли по бездорожью — в прямом и переносном смысле слова, — случалось, блуждали, ошибались, крови и пота хватили вдоволь. Но шли вперед и никогда не помышляли об отступлении, о сдаче уже достигнутого, не ставили под сомнение свой социалистический выбор.

Согласитесь, трудно себе представить, чтобы, устремившись в неизведанное будущее, решая в короткие сроки грандиозные задачи, можно было обойтись без срывов, чтобы все было гладко, как тротуар Невского проспекта. Возьмем индустриализацию. В каких условиях ее пришлось осуществлять? Гражданская война и интервенция 14 государств оставили стране полную разруху. Нас взяли в экономическую блокаду, установили вокруг «санитарный кордон». Никаких накоплений, никаких колоний — наоборот, необходимость бросить средства на подъем угнетенных при царизме национальных окраин. Чтобы спасти завоевания революции, надо было строить — и строить быстро — промышленную базу страны за счет внутренних источников, сдерживая потребление, сводя его к минимуму. Материальное бремя нового строительства легло на народ, основную массу которого составляло крестьянство.