— Понимаете, Нина Сергеевна, у нас есть девочки, которые не любят свою профессию, пошли — лишь бы пристроиться. Ну как так можно? Вот вы любите свою работу? Вы милиционер, правда?

— Да, Таня, это дело моей жизни.

Мы разговорились. Передо мной был не зверек, а девочка, подросток, девочка-мечтательница, любящая жизнь, с восторгом думающая о своем будущем.

— Нина Сергеевна, если бы вы только представить себе могли, какие хорошие у нас в группе мальчики и девочки! Какие верные друзья!

На пороге стоял врач. Время! В тот день я не занесла ни слова на бумагу. Бланк протокола остался чист. Но об этом дне не пожалела.

— Нина Сергеевна, вы еще придете? — спросила Таня на прощание.

Это была моя маленькая победа.

Через день снова отправляюсь в Москву, к Тане. Тем временем работники уголовного розыска поинтересовались ее друзьями, знакомыми. Когда вошла в палату, Таня встретила меня приветливо, с улыбкой. Но после вопросов о здоровье надо было задавать главный вопрос.

— Таня, поговорим о том случае?..

— Нет.

— Но почему, Таня? Что заставляет тебя так упорно молчать? Может быть, ты жалеешь того человека, не хочешь его выдавать?

— Что вы, я совсем его не знаю.

— Почему же ты молчишь?

Долгим, испытующим взглядом посмотрела девушка.

— Я просто боюсь, — тихо призналась она.

— Чего же? — как можно спокойнее спросила я.

— А того, что он придет и убьет меня. Я даже ночью спать боюсь, все думаю, вот он влезет в окно. Мы так и с мамой договорились, что я ничего вам рассказывать не буду, а то все равно подкараулит где-нибудь и убьет.

И Таня горько расплакалась. Слезы из-под ее тонких пальцев скатывались на подушку, волосы прилипли к щекам. Теперь это был ребенок, настоящий ребенок, которого терзал недетский страх. Плакала она безутешно. С большим трудом с помощью врача удалось ее успокоить и убедить в том, что на территорию больницы постороннему пройти невозможно, тем более влезть в окно.

— Мы непременно найдем и арестуем преступника. Но, Таня, чтобы это случилось быстрее, нужна твоя помощь.

Мало-помалу девушка успокоилась, рассказала о том, что произошло темным летним вечером в Катуаре:

— В клубе ко мне подошел какой-то парень и пригласил на танец. От него сильно пахло водкой. Я отказалась. Парень ухмыльнулся, отошел. Но чувствую, что он наблюдает за мной. Закончился последний танец, и все пошли к выходу. Смотрю, он идет за мной. Ну, думаю, обману его, пойду домой не своим переулком, а через станцию, будто я приезжая. Показалось, что он отстал. Я и пошла к дому. Только свернула в свой переулок, а он темный-претемный, слышу — бежит, нагоняет. Мне стало страшно. Дрожу, ноги не слушаются. А он прямо мне в лицо водкой дохнул: «Тебя как зовут?» «Маша», — соврала я. «А меня Федя. Вот и знакомы». У меня на уме одна дума: скорей бы домой прийти. «Ты меня не знаешь? Странно. Я артист, по телевидению выступаю. Видела?» — «Н-нет, у нас телевизор не работает, лампа перегорела». — «Так я немного соображаю в этом деле. Принесу лампу и починю. Хочешь?» Наконец подошли к бабушкиному дому. Я быстро вбежала и закрыла дверь. Слышу, этот Федя кричит: «Не лампу к телевизору тебе надо, а пулю в сердце!»

Назавтра мы с мамой уехали в Москву, и я совсем забыла о том случае. Через неделю мы опять приехали к бабушке. Днем ходили в гости, а вечером, когда возвращались, почти у дома появился Федя. Мама пыталась его оттащить. Тогда он подскочил ко мне и чем-то тяжелым ударил в грудь. Больше я ничего не помню.

Внимательно слушаю рассказ.

— Таня, постарайся вспомнить, как выглядит Федя. Характерные приметы его.

Девушка неуверенно пожала плечами:

— Нет у него ничего особенного. Ростом повыше среднего, темный. Одет был в черный костюм, белую рубашку и ботинки… тоже белые, с дырочками. Да вот еще. Говорит он как-то…

— Картавит, заикается, шепелявит?

— Нет, а странно как-то…

Каков же итог? Костюм, рубашка. Мало ли ходят в таких же. Речь? Сколько людей имеют речевые дефекты! Ботинки с дырочками? Видя, что я задумалась, Таня огорчилась. Она искренне желала помочь.

— Танечка, у тебя есть в Катуаре знакомые?

— Нет.

— И ты ходила на танцы одна?

— Одна.

— А кто из ребят или девчат тебе запомнился? С кем разговаривал Федя?

— Когда я танцевала, Федя подходил к двум парням. Они все время кривлялись, твист изображали. Их из клуба даже выгнать хотели. Один был седой и в очках с толстыми стеклами. Второй — черный, в голубом свитере с белыми оленями. Они втроем о чем-то говорили и все смотрели на меня.

Находка! Уже ниточка.

— А не запомнила ли ты, Таня, кого-нибудь еще? — настаиваю мягко, осторожно.

— Девушку одну я приметила. Когда Федя приставал ко мне, она позвала меня и усадила среди своих подруг. Тогда Федя и отстал от меня.

— Как выглядит девушка?

— Среднего роста, худенькая. На ней были серая юбка и голубая блузка. Знаете, Нина Сергеевна, эта девочка совсем не красится, и волосы не завиты, просто стрижка короткая.

Еще удача! Не составит большого труда в нынешние времена найти некрашеную девушку.

Через несколько дней в милицию по вызову пришла девушка. Действительно, ей незачем было краситься и завиваться. Она выглядела юной и прекрасной. Девушка жила в поселке Катуар. Это вселяло надежду. Она должна знать Федю. Новая знакомая довольно быстро вспомнила тот случай на танцах.

— Эту девочку я не знала. Вижу, к ней подошел какой-то парень в черном костюме и белой рубашке. Она ему отказала. Парень не отходил, ухмыляясь, что-то говорил. Жалко мне стало приезжую, уж больно она испугалась, я ее и позвала. Парень? Понятия не имею, откуда он, не встречала раньше.

Снова обрыв, снова пытаюсь нащупать ускользнувшую нить. Надо искать тех пижонов, что наделали столько шуму своим твистом. Они-то наверняка знакомы с Федей; судя по показаниям свидетелей и потерпевшей, говорили ребята с ним по-дружески. Сотрудники Икшанского отделения милиции были ориентированы на розыск любителей западных танцев. День, два, три жду вестей из Икши. Наконец звонок: «Найдены».

Текущие дела в сторону, спешу в Икшу. Первым приглашаем на беседу «седого». Знакомимся, и тут же отмечаю: он вовсе не седой, а рыжий. Но очки с толстыми стеклами на месте. В ответ на вопрос о Феде Павел (так звали рыжего) сказал:

— Что-то припоминаю… Точно! Подходил такой. Спросил, не знаем ли мы вон ту черненькую девчонку. А я ее сам в первый раз увидел. Как и парня этого.

— Скажи, как он выглядел? Что ты запомнил?

Молодой человек мнется, со стыдом сознается:

— Мы с другом поддавши были…

Ничего не прояснил и друг. А ведь их с таким трудом отыскали…

Оставалось искать самого Федю — артиста, выступавшего по телевидению.

Оперативники сделали свое дело. «Из-под земли» достали Федю. «Из-под земли» — это проверка выступавших в подходящий период на телевидении, эстрадных площадках и т. д. В цирковом училище Мирошкину подали экзаменационный лист на имя некоего Федора, проживающего в Катуаре и пытавшегося стать артистом.

…В кабинет вошел высокий черноволосый молодой человек. «Высокий!» — сразу подчеркивает сознание. А Таня говорила, что Федя чуть повыше среднего роста. Да и брюнет он, а не «темноватый». И тут же возражаю себе: потерпевшая могла ошибиться. Назвала же она рыжего Павла седым. А если учесть, что Таня сама невысокая, то, возможно, в ее памяти рост высокий и «чуть выше среднего» не особенно и различаются.

Внимательно изучаю Федю — открытое лицо, спокойный взгляд, довольно независимый, но не наглый. Рубашка… Рубашка в красно-синюю клетку! Охватывает волнение. На рубашке белые пуговицы — родные сестры той, что приложена к протоколу. Более того, все пуговицы пришиты белыми нитками, а верхняя черными!

Однако нельзя давать волю первому чувству. В эти минуты следователь не должен ошибаться даже в малом. Значит, на Феде та же рубашка, в которой он был в день совершения преступления? Тогда почему же он пришел в милицию именно в ней? Что это: вызов закоренелого преступника или его задержали настолько неожиданно, что переодеться не успел?