— А почему по вторникам?

— В другие дни я собираю машину времени. И усовершенствую носки. Нужно, чтобы они ещё прибегали на свист. Потому что поиски носков обычно занимают до тридцати минут ценного времени в день. А в год?

— Настоящую машину времени?!

— Ну да! И настоящие носки.

Серёжик с сомнением покачал головой.

— По телевизору говорили, что даже пингвины не могут изобрести машину времени.

— Ну и что? Я чертежи под ивой вырыл, старинные. Сам нашёл! А пингвины что под снегом найдут? Вечную мерзлоту?

— Чертежи?

— Ну да. Научные чертежи. Я пока что маленькую машину времени буду делать — пробный образец. Она действует просто…

Размахивая лапами, Бобрёнок принялся объяснять.

— Синхрофазотрон, вибрация, турбулентность… — так и сыпал он непонятными словами. Время от времени, считая что-то на калькуляторе, Бобрёнок выкрикивал такие числа, как «триллион пятьсот двадцать шесть».

Серёжик слушал, открыв рот, и чувствовал себя ужасно глупым. Вдруг Бобрёнок воскликнул:

— А вот это надо записать! — и бросился в лес. Удочку забыл, на Серёжика даже не оглянулся.

И снова ёжик остался один. Темнота сгущалась, на небе блеснула первая звёздочка. Серёжик съел все крошки с газеты и принялся за листья ивы. Они были невкусными, но есть хотелось так сильно, что не будь ивы, Серёжик ел бы ракушки, лежащие у воды. Подул прохладный ветерок. Как будто насмехаясь, он принёс запах оладий со сметаной. Серёжик понюхал-понюхал и стремглав помчался туда, откуда так вкусно пахло!

Совсем скоро он увидел избушку с освещёнными окнами. Подкравшись, Серёжик заглянул вовнутрь.

Это был дом Бобрёнка. Он сидел под плетеным абажуром и, задумавшись, жевал оладушек, катая по столу какую-то непонятную штуку. Та искрила, дымила, но никто не обращал на это никакого внимания.

— В сметану, в сметану макай! — ласково приговаривала Бобриха, стоявшая у печки.

Она снимала со сковородки всё новые и новые оладьи. Бобёр плёл корзину, сидя в плюшевом кресле.

От этой уютной картины, от запаха горячих оладий у Серёжика защипало в глазах. Совсем недавно и у него был тёплый и светлый дом… С оладьями и игрушками… Совсем недавно мама, сварив борщ, звала:

— Серёжик!

Серёжик вздрогнул. Ему показалось, что его и правда кто-то окликнул. Он навострил уши. В доме включили радио, и оно (вот удивительно!) выкрикивало его имя:

— Повторяем! Внимание! Внимание! Внимание! Дошкольник в Лесу! Пропал ёжик Серёжик! Особые приметы: серые штаны, серая майка и серые тапочки. Рост маленький. Всем нашедшим просьба звонить в Приют на Синей Горе или милицию!

— Я его видел! — встрепенулся Бобрёнок. — Ко мне подходил ежонок, не знающий птичкологию!

Серёжик хотел удирать, но Бобёр сердито сказал:

— Как же! Когда в школе про динозавров учили, ты находил их следы и даже помёт приносил в баночке! После фильма про инопланетян видел летающую тарелку! Надоело!

— Но я, правда, видел! И майка серая! И про дракона не читал! Побежали искать, папа!

— Ты сначала самонадевающиеся носки заставь сниматься. Третью неделю в них хожу!

— Не работают? — удивился Бобрёнок.

— Прекрасно работают! Только сниму, тут же надеваются снова!

— Эх, папа! По инструкции их нужно намочить томатным соком!

Бобрёнок присел и стал разглядывать папины носки, зажав нос лапой. Про Серёжика он забыл.

Глава 7 Пророчество Древней Книги

Все звери слушают радио! В каждом дупле, в каждой норе, в каждом скворечнике!

Серёжик устало прислонился к кадушке.

Сейчас темно. Но утром его найдут!

Особые приметы… Как от них избавиться? Серёжик огляделся и увидел одежду, сушившуюся на верёвке. Неужели он станет вором?! Мама говорила, что это самое страшное.

Что страшнее: приют или воровство?

И тут он вспомнил, как соседка брала у них на время стремянку, чтобы собирать кукурузу.

«Возьму на время, — решил Серёжик. — А потом, когда найду маму, отдам».

Верёвка высоко. Хорошо, что в доме ещё не выключили свет. Серёжик нашел пенёк, прикатил его, и вскарабкавшись, стащил первую попавшуюся футболку. Лапки его дрожали. Футболка была красного цвета, и от мысли, что он её наденет, по спине побежали мурашки.

Под какой-то ёлкой он спрятал серую майку и, мучаясь, переоделся. Как стыдно даже на время брать что-то без спроса!

Футболка длинная, почти до колен. «Как платье, — расстроился Серёжик. — Осталось бантик нацепить. Хорошо, что в темноте она кажется серой. Но утром, утром… Что сказала бы мама?»

Серёжик сел на землю и заплакал.

Голодный, в девчачьем наряде, среди чёрных стволов, колючих кустов, один в этом страшном лесу! Что может быть хуже? Но хуже оказалось очень скоро.

— У-у-у-у-у! — закричал кто-то ужасным голосом. Сверкнули жёлтые глаза.

Серёжик свернулся клубком, выставив иголки. Слезы лились теперь прямо на дрожащие пятки, в которые он уткнулся носом. Он представлял, как Бобрёнок ложится спать, а мама взбивает ему подушку. Как его мама! Как его мажуся когда-то! Он вспоминал свою кроватку: простыню с весёлыми самолётиками, мягкое атласное одеяльце. А подушка, набитая пушинками одуванчиков, была такой воздушной, что взлетала, если включить вентилятор!

Серёжик всхлипнул.

И тут же острые когти схватили его за спину и жуткое «У-у-у-у-у!» заголосило прямо над ухом.

Ёжик почувствовал, что земля уплывает, и стал судорожно цепляться за неё лапками! Хоть одним коготочком ухватиться за кустик, травинку, ветку! Поздно!!!

Через пару секунд он болтался в воздухе, как мешок. Сердце его куда-то упало, в животе стало холодно! «Мамочка!» — закричал Серёжик, отчаянно вырываясь. Лучше бы он жил в приюте, лучше бы ел сушёных червяков, ведь вот-вот съедят его самого!!!

Он летел и, всхлипывая, прощался со своей маленькой жизнью.

НЕУЖЕЛИ КОНЕЦ?!

Но вот кто-то грозно зашипел, захлопал крыльями, и Серёжика положили на землю.

Тут же он услышал писклявый голосок:

— Не бойтесь! Откройтесь! Вы в полной безопасности! И я скажу для ясности, что мы Ваши друзья!

Серёжик с опаской выпрямился и вытер слезы. Он стоял на поляне, освещённой гнилушками и фонарями, в которых ползали светлячки.

Чудище с жёлтыми глазами, принесшее его, оказалось филином.

Тесным кругом на траве, кустах и деревьях сидело множество птиц: воробьёв, малиновок голубей, соек, канареек, дроздов, соловьёв, трясогузок и таких, названий которых Серёжик не знал.

Это стыдно, очень стыдно не знать тех, кто живет с тобой рядом. Но Серёжик ведь ещё не ходил в школу.

В задних рядах, возвышаясь над всеми, неторопливо прохаживались аисты и журавли. Из каждого дупла, а было их здесь почему-то много, выглядывали совы. Отдельной стайкой держались домашние птицы: гуси, куры и индюки.

Все они не сводили с него глаз, как будто чего-то ждали.

Рядышком прыгал чижик в очках:

— Я переводчик. Туда-сюда перевожу, себя для дела не щажу! — щебетал он хвастливо. — От имени всех птиц приветствую Вас на Большом птичьем собрании!

При этих словах птицы захлопали крыльями, зачирикали, загоготали и закудахтали. Какой-то ремез даже выпал из своего гнезда-варежки.

Серёжик закрыл лапами уши. Но вдруг всё стихло.

В центр вышла огромная серая Ворона. При виде её птицы склонили головы. Ах, до чего она была хороша! На крыльях светилась кружевная накидка, сплетённая самыми искусными пауками. На ножках искрились золотые браслеты, а на макушке сияла шапочка из драгоценных камней.

Ворона, поклонившись, что-то прокаркала.

— Фрейлина Королевы птиц выражает Вам своё восхищение! — перевел Чижик. — Вы прекрасны, как солнечный луч и соловьиное пение!

Серёжик представил, какой он смешной: в длинной футболке, с мусором на иголках… Ворона молчала, ожидая ответа. Птицы, понимающие все языки на свете, тоже.