— Еще раз.

Спустя три часа Герсен выучил одну из пяти основных гамм, а Кутте был утомлен.

— Пока этого достаточно. Я помечу эти отверстия: один, четыре, пять и восемь. Мы будем играть простые мелодии: променады, галопы, иногда прогулки. Ваша партия: один — пять, один — пять, один — пять — восемь, один — пять — восемь, во время общего течения мелодии, изредка четыре — пять — восемь или один — четыре — пять. Когда мы будем играть другое я укажу вам другой инструмент. Больше я ничего не могу сделать. Пожалуйста, заплатите вперед, плюс двадцать четыре СЕВа за три часа интенсивных занятий.

Герсен выложил деньги.

— Теперь возьмите флейту. Когда появится возможность, практикуйтесь. Играйте гаммы. Играйте простейшие мелодии. Но прежде всего выучите: один — пять — восемь, один — пять, один — пять.

— Я постараюсь.

— Вы должны сделать больше, чем постараться! Запомните, вы будете играть с Большим Салонным Оркестром! Даже несмотря на то, что слово «играть» слишком сильно для вашего уровня исполнения, а вы будете, конечно, просто извлекать тихие звуки, но надеюсь, что все пройдет удачно. Странная ситуация, но для музыканта жизнь полна необычных событий. Мы встретимся здесь завтра, в полдень. Потом вы пойдете в магазин Ван Зесля и приобретете надлежащий для музыканта костюм, подходящий для Большого Салонного Оркестра; я проинструктирую вас перед тем, как вы придете. Потом, после приобретения костюма, приходите сюда, и я дам вам дальнейшие инструкции. Кто знает? Может быть, этот случай сделает из вас музыканта.

Герсен с сомнением посмотрел на флейту.

— Может быть.

Снова оказавшись в гостинице Свичера, Герсен пообедал чечевичной массой, тушенкой бледного цвета с травами, салатом из речного тростника и половиной буханки хлеба с поджаристой корочкой. Парень из прислуги в своих поисках был безуспешен, но Герсен тем не менее прилично вознаградил его.

Темнота опустилась на Глэдбитук. Покинув гостиницу, Герсен пошел по главной улице к центру города. На каждом углу площади высокие столбы поддерживали бело-зеленые глобусы, вокруг которых кружились розовые насекомые в целый фут длиной с восемью мягкими крыльями по сторонам тела.

В магазинах было темно и пусто. Хозяин магазина мужской одежды не подумал задвинуть полку с ботинками в глубь своего заведения, а рубашки висели так же, как и раньше: любой мог украсть что угодно, на выбор. Другие торговцы, казалось, также полагаются на случай; очевидно, население Глэдбитука не было склонно к воровству.

В центре города отсутствовала «ночная жизнь». Герсен повернул обратно, прошел мимо гостиницы к таверне Данкуолл, где в общей комнате при свете нескольких тусклых ламп рабочие с ферм пили прокисшее пиво... Потом он возвратился в гостиницу, поднялся в свой номер, где в течение часа играл, пока у него не занемели губы. Затем он взял «Книгу Снов» и стал ломать голову над ее запутанным письмом. Очевидно, молодой Говард развивал серию героических сказок, включающую компанию героев, которых он описывал с любовной заботой, останавливаясь на запутанных деталях.

Герсен отложил книгу в сторону и попытался устроиться поудобнее на неудобной кровати. Утром он выполнил инструкции Кутте. Он потренировался в игре на флейте и направился в студию Кутте на Голчер Бэй в сотне ярдов к югу от площади. Кутте без энтузиазма выслушал, как он играет гаммы.

— Теперь попробуйте один — четыре — пять.

— Я еще не достиг такого уровня.

Кутте поднял глаза к потолку и вздохнул:

— Ясно, но это необходимо, это урок, который учат все музыканты. Я говорил с миссис Лавекчер. Она председательствует на этой встрече. Я сказал ей, что анонимный меценат приглашает Большой Салонный Оркестр, и это ее очень обрадовало. Мы должны явиться завтра в четыре часа вечера и подготовиться. Мы будем играть перед ужином, когда гости начнут пить ликер, и во время ужина. После ужина намечаются поздравления, потом немного танцев, несомненно некоторые гости будут пить пунш, который, надо сказать, мне непривычен. Как инопланетянин, вы, вероятно, видели пьянство?

— И принимал участие.

— Благословен будь Учитель Дидрам! Вы только подумайте! И все-таки вы выглядите относительно здоровым человеком!

— Я. редко, если вообще когда-либо, пью сверх меры.

— Но разве это не вредная привычка?

— Я слышал противоположные мнения.

Кутте, казалось, не расслышал его. Он задумчиво нахмурил брови.

— Где, по-вашему, притоны наиболее невыносимого пьянства в Ойкумене?

Герсен задумался.

— Трудно сказать.

— Как же счастливы мы в Глэдбитуке! Наша благопристойность должна вызывать зависть в космосе! Однако я говорю это преждевременно, завтрашним вечером наша репутация будет опорочена. Садалфлори, как Бессемсы, Левангеры — все, конечно же, будут пить эссенции и виски. Но ничто нас не побеспокоит, я думаю, или, по крайней мере, надеюсь. Еще раз давайте попробуем те гаммы... Так: один — пять — восемь. Один — четыре — пять. Один — пять, один — пять... Один — четыре — пять... Стоп! Так подойдет: сегодня я больше не могу слушать. Старательно потренируйтесь сегодня вечером. Сосредоточьтесь на извлечении звуков, тонах, тембрах, звучности. Когда вы изменяете звук, поднимите один палец, но одновременно ставьте другой, а не ждите секунду или больше. Когда вам надо поставить палец на четыре, пусть это будет четыре, а не два или шесть. Это все понятно?

— Вполне.

— Хорошо! — вскричал Вольдемар Кутте в сердцах. — Вот завтра и посмотрим.

В полдень следующего дня оркестр собрался в студии Кутте. Кутте роздал ноты, отвел Герсена в сторону и послушал, как тот играет свою партию. Это привело Кутте в состояние фаталистического спокойствия, и он не делал уклончивых замечаний.

— Будь, что будет, — сказал он. — Играйте очень тихо, и все будет хорошо.

Кутте провел Герсена к другим музыкантам.

— Все, внимание! Я хочу представить своего друга, мистера Герсена, который непрофессионально играет на флейте. Он будет играть только в единственном случае, в качестве эксперимента. Мы все должны быть снисходительны к нему.

Музыканты повернулись, осматривая Герсена и переговариваясь между собой. Герсен отнесся к этому вниманию с максимальным апломбом.

Оркестр прошел по Голтер Бэй, каждый музыкант нес собственный инструмент. Герсен нес для себя пять флейт. Все были одеты одинаково, в черные костюмы-пиджаки с высокими плечами и соответствующие брюки-бриджи, серые гетры, черные ботинки, черные шляпы с опущенными полями.

Группа прибыла в школу, и Герсен почувствовал себя еще более напряженно. Идея, казавшаяся сначала такой оригинальной, теперь, когда настал критический момент, выглядела неудобной, шаткой и сомнительной.

Если Говард Трисонг чуть внимательнее оглядит музыкантов, то он может узнать Генри Лукаса из «Экстанта», что создаст затруднительную ситуацию. Говард Трисонг несомненно прибудет хорошо вооруженным и с охраной. Герсен же, напротив, принес только пять флейт и кухонный нож, прихваченный этим утром.

Оркестр вошел в павильон, разместил свои инструменты на сцене и подождал, пока Вольдемар Кутте совещался с Сосимом Садалфлори из хорошо известной здесь семьи Садалфлори, осанистым и общительным мужчиной в нарядном костюме.

Вольдемар Кутте повернулся к оркестру.

— Столы для нас располагаются позади павильона. Будут консервы, чай и свежая вода.

В задних рядах кто-то пробормотал и рассмеялся: Кутте посмотрел туда и заговорил с многозначительным ударением:

— Мистер Садалфлори понимает, что мы в определенном смысле мнительны, и уважает наши убеждения. Для оркестра не будет приготовлено никаких эссенций или продуктов с ферментами, чтобы ничто не повредило выступлению. А теперь пора на сцену! Больше жизни и изящности!

Музыканты расселись по своим местам, стали настраивать инструменты. Кутте поместил Герсена в заднем ряду между цимбалой и гобоем, на обоих инструментах играли крупные светловолосые мужчины флегматичного вида.