Выйдя из магазина, он повернул на Голчер Бэй. Перейдя Свит Трелоки, он прошел мимо Дидрам Ранела, мимо церкви ортомстристов. Четвертью мили дальше он перешел реку Сванибель и снова остановился перед школой. Строение соответствовало наиболее разработанным принципам архитектуры Маукиша. С каждой стороны было крыло, заканчивающееся причудливой башней, тяжелая крыша была увенчана колокольней с высоким бронзовым шпилем. В серебряном свете заходящей Звезды Ван Каата каждая деталь, каждый кирпичек, кронштейн и деталь орнамента создавали сильный контраст друг с другом.

Надпись над воротами гласила:

Встреча, посвященная 25-й годовщине.

Добро пожаловать в знаменитый

Класс Скачущей Камбалы.

Скачущей Камбалы? Старая шутка, понятная только ученикам класса... Невозможно представить себе Трисонга в этом окружении, идущего по этой дороге, поднимающегося по школьным ступеням, выглядывающего из высоких окон...

Между северным крылом и Сванибель располагался павильон, место, где студенты могли праздно провести время, поболтать, полюбоваться на реку. Теперь в павильоне работали несколько мужчин и женщин; они подвешивали гирлянды, расставляли столы и стулья, украшали сцену.

Герсен прошел по дорожке, поднялся по широким ступеням из отполированного красного порфира, пересек площадку, подошел к бронзовым застекленным дверям, одна половина которых была открыта.

Герсен вошел и оказался в длинном актовом зале, расположенном в восточном и западном направлениях. В дальнем конце его через другие двери пробивались потоки лучей Звезды Ван Каата. На стенах по обеим сторонам висели стенды с фотографиями далекого прошлого.

Герсен стоял, прислушиваясь. Было тихо, если не считать музыки, то усиливавшейся, то замолкавшей, то резко обрывавшейся. Ближайшая дверь была открыта. Заглянув туда, Герсен увидел высокого мужчину с худым лицом, со светлыми волосами, в компании двух девушек, играющих на фаготах.

Герсен отошел и стал рассматривать фотографии. Крайняя фотография была сделана пятьдесят два года назад. По мере того, как он шел вдоль коридора, даты приближались к настоящему времени. Герсен остановился у фотографии, изображающей класс двадцатидвухлетней давности, и начал изучать молодые лица, подавшиеся вперед, некоторые гордо позирующие, другие ехидно улыбающиеся, остальные угрюмые и скучающие от всей этой процедуры... Голоса и шаги. Из музыкальной комнаты вышел учитель и его ученики. Учитель подозрительно посмотрел на Герсена. Девушки, бросив быстрый взгляд, удалились. Учитель заговорил.

— Сэр, школа закрыта для посетителей. Я сейчас ухожу и должен запереть дверь. Могу ли я попросить вас удалиться?

— Я вас ждал, сэр. Могли бы вы уделить мне минуту?

— Для чего?

Герсен начал развивать идею, которая только что пришла ему в голову.

— Вы преподаете музыку в этой школе?

— Да, я профессор Кутте. Я даю уроки; из маленьких музыкальных варваров я создаю чудо оркестра. В других местах меня зовут Вольдемар Кутте, магистр музыки и дирижер Большого Салонного Оркестра. — Вольдемар Кутте измерил Герсена взглядом, отточенным десятками учеников, которых он натаскивал в игре на фортепиано, арфе, фаготе.

— А кто вы? Инопланетянин, насколько я вижу.

— Как вы это определили? — спросил Герсен. — Я думал, что выгляжу, как обыкновенный житель Глэдбитука.

— Но не в этих неуклюжих ботинках. И вы надели брюки более низко, здесь мы культивируем стиль, а не расхлябанность. Вы выглядите, будто бы вырядились для маскарада.

Герсен уныло рассмеялся.

— Попытаюсь исправиться в соответствии с вашими инструкциями.

— Всего хорошего, сэр. Я должен идти.

— Одну минуту. Большой Салонный Оркестр будет играть на завтрашнем торжестве?

Вальдемар Кутте отрывисто бросил:

— Они наняли оркестр в соответствии с финансовыми ограничениями.

Обстоятельства, казалось бы, определяют присутствие вашего оркестра.

— Возможно, что и так. Как всегда, находится некто, крепко держащийся за кошелек — обычно самый богатый из лиц, имеющих власть.

— Поэтому они и стали богатыми.

— Да, вероятно.

— Как долго вы являетесь здесь музыкальным директором?

— Очень давно. Я отпраздновал двадцать пятую годовщину этого события еще три года назад.

— Значит, вы курировали этот класс? — Герсен указал на фотографию на стене.

— Я занимался со многими из них... некоторые имели желание, но были бесталанны. У других был талант, но не было желания. Значительно большее число не имело ни того и ни другого. И только некоторые обладали обоими качествами, и этих я помню.

— Кто из этой группы был музыкантом?

— Ага. Дербен Садалфлори прекрасно играл на флейто-танталяйн. Надеюсь, он все еще играет. Мартина ван Боуфе — она пробовала играть на разных инструментах на протяжении четырех лет, но всегда играла слишком вяло. Говард Хардоа был наиболее одаренным, но недисциплинированным. Увы, он, должно быть, уехал в далекие края.

— Говард Хардоа? Который из них?

— Третий ряд, в самом конце, парень с коричневыми волосами.

Герсен тщательно рассматривал Говарда Алана Трисонга, его лицо с большим лбом, широким и высоким, опрятные светло-коричневые волосы, пылкий взгляд сине-серых глаз. Ощущение чистосердечности и здоровья нарушалось лисьим подбородком, угрюмым женоподобным ртом и носом.

— Признаюсь, что мне на память приходит слишком мало. Сэр, я должен идти и запереть школу.

Они вышли: дверь была заперта. Вольдемар Кутте поклонился:

— Было приятно побеседовать с вами, сэр.

— Одну минуту, — сказал Герсен. — Мне в голову пришла отличная мысль. Я испытываю сентиментальную тоску по этому классу, и, как анонимный благодетель, хочу организовать оркестр, чтобы увеличить радость события. Вы можете предложить хороший оркестр?

Преподаватель стоял, в напряжении моргая глазами.

— Совершенно случайно я могу это сделать Я адресую вас в Большой Оркестр Вольдемара Кутте, которым лично руковожу. Это единственный достойный здесь. Правда, существуют и другие местные коллективы: фольклорная музыка, бах-и-бух группы и им подобные, но я заведую единственной музыкальной организацией, достойной упоминания на этой стороне Клоути.

— Что вы делаете вечером?

— Я совершенно свободен.

— Тогда будем считать, что мы договорились. Какую вы назначите цену?

— Дайте мне подумать... Сколько инструментов потребуется? В общем, у меня есть две тарелки справа и слева, цимбала, флейта-сопрано, кларнет, гитара и фагот в классической манере. За все это я обычно прошу двести СЕВов, но... — профессор Кутте посмотрел с сомнением на Герсена.

— Я не буду торговаться, — сказал Герсен. — Вы можете рассчитывать на две сотни и еще пятьдесят СЕВов. Мое единственное условие: я хочу стать членом вашего оркестра, но только на это выступление.

— О! Так вы музыкант?

— Я не могу сыграть ни ноты. Я буду тихо постукивать по барабану, и никого не потревожу.

— Вы потревожите нас всех! Барабан — это шумное создание!

— Тогда что вы предложите?

— Это нелепо. Почему вы просто не послушаете из-за сцены?

— Я хочу непосредственно участвовать, но если вы не можете...

— Нет! Я найду возможность. Вы постараетесь играть так, как я скажу вам?

Герсен почувствовал некоторое унижение от некомпетентности.

— Я никогда не пробовал.

— Ба! Это потрясающе! Пойдемте со мной. Мы посмотрим, что можно сделать.

Глава 13

В студии Вольдемара Кутте Герсен получил длинную деревянную флейту.

— Детский инструмент, — сказал Кутте пренебрежительно. — Но все-таки, если на чем-нибудь и играть вместе с Большим Салонным, то это на деревянной флейте. Теперь пальцы сюда, сюда и сюда. Так. Теперь дуйте.

Герсен извлек из инструмента раздражающий звук.