— Пожалуйста, в Ллаларкно, — сказал он водителю. Как и в первый раз, водитель встретил в штыки подобную просьбу.

— Это нечто вроде большого частного парка. Метленцы не любят, когда там появляются посторонние. По сути, они даже выставляют особые полицейские посты для задержания такси с туристами.

— Я — не турист, — возразил Герсен. — Я — банкир, человек очень влиятельный даже по метленским масштабам.

— Все это очень хорошо, сэр, но метленцы просто не станут разбираться, кто вы такой, а пострадаю в результате я.

Герсен извлек купюру в пять севов.

— Я могу уплатить вперед.

— Как скажете, сэр. Но если меня засекут, штраф, все равно, платить будете вы.

— Согласен — сказал Герсен. — Подвезите меня к Олденвуду, дому Ченсета.

Пологие, покрытые буйной растительностью склоны Ллаларкно, залитые светом прогалины, просеки среди вековых деревьев совершенно околдовали Герсена. Когда из окна кабины он смотрел на прячущиеся среди зелени и цветов дома, собственные его страхи и навязчивые идеи начали казаться ему нереальными, надуманными.

Возле Олденвуда водитель сбавил скорость.

— Местожительство Ченсета, сэр.

— Остановитесь хотя бы на минутку, — взмолился Герсен.

Водитель неохотно повиновался. Герсен отворил дверцу и встал на подножку перед дверцей кабины. Лужайка перед домом с цветущими кустарниками и с раскидистым свечным деревом посредине имела небольшую покатость в направлении дома. Где-то позади дома в просветах листвы Герсен увидел группу молодых людей в белых, желтых и светло-голубых одеждах. Они, казалось, наблюдали за ходом какой-то игры, возможно, теннисом или бадминтоном, однако сама площадка находилась вне поля зрения Герсена.

— Уезжаем, сэр, — настоятельно потребовал водитель. — Будь вы банкир или даже межпланетный финансовый воротила, все равно им очень не нравится, когда за ними подглядывают или просто смотрят в их сторону, как это сейчас делаете вы. Эти метленцы просто помешаны на том, чтобы никто не мешал их обособленному образу жизни.

Герсен снова расположился в кабине и захлопнул дверцу.

— А теперь проедем к Мосс Элруну.

— Как пожелаете, сэр.

Рядом с Мосс Элруном Герсен вышел из такси и несмотря на отчаянные протесты водителя обошел весь участок, восторгаясь и домом, и широким лугом, который постепенно опускался к озеру, и окружающими озеро деревьями. Всюду стояла тишина, нарушаемая только негромким стрекотом насекомых.

— Возвращаемся в Твониш, — сказал Герсен, вернувшись к такси.

— Благодарю вас, сэр.

Герсен вышел у банка «Карина-Кракс», здешнего филиала «Куни-банка», где связался с агентом по продаже недвижимости, представляющим Сайторию Эйзелс, и оформил на имя «Куни-банка» приобретение имения, известного под названием «Мосс Элрун».

Глава 15

«В тот роковой день сами небеса явили грозные предзнаменования». Жуткий мрак с пунцовым оттенком на востоке, особо зловещей формы тучу над Аймырским Болотом на западе.

С самой зари Мармэдьюк непрерывно шагал по парапетам, глядя с их высоты на орды, что, как тучи, закрыли всю равнину Манингез. Повсюду наблюдались не предвещавшие ничего хорошего перестроения в рядах осаждавших. По Шадимовой Дороге рабы волокли боевые фургоны. Реки Чам вообще не было видно за баржами, груженными огромными осадными машинами, виселицами и самыми разнообразными орудиями пыток. Толпы кишели на доброй половине пространства между цитаделью и далеким Яром. С севера на юг протянулись вереницы ярко полыхающих даже днем факелов.

Наконец на парапет вышел и сам Святой Берниссус, облачившись в свои самые величественные одеяния. Он воздел руки высоко к небу в кротком приветствии, но орды встретили его появление исступленными злобными криками, раздававшимися со всех четырех сторон света и вылившимися в повисший в воздухе колеблющийся рев прибоя в жестокую бурю.

Берниссус опечаленно покачал головой и несколько отступил от края парапета. Какое-то время он отрешенно глядел куда-то вдаль, щекоча бороду.

Мармэдьюк почтительно вышел вперед.

— Ваше святейшество, Вам не кажется, что только мы двое противостоим этой пышущей ненавистью толпе. Берниссус изрек Слово:

— Это прекрасно.

Мармэдьюк в смущении чуть отступил.

— Ваше Высоко Святейшество! Не погнушайтесь рассеять мои сомнения, сжальтесь над моим невежеством! Как же мы можем испытывать удовлетворение от того, что остались в полном одиночестве?

Берниссус изрек Слова:

— В свое время все непонятное станет ясным.

— Я благодарен вам за ту неустрашимость, что вы в меня вселяете, — сказал Мармэдьюк. — Должен вам честно признаться — зрелище этих отвратительных орд вызвало смятение в моей душе.

— Фэлфоу не дано одержать верх, — такими на сей раз были Слова, — несмотря на весь грандиозный размах его коварных козней.

— Ваше Сверх Высоко Святейшество! Позвольте мне перечислить жертвы его гнусного обмана. Орды, заполонившие сейчас всю равнину, состоят либо из Отступников, либо Причащенцев, за исключением десяти тысяч адептов Катарсиса. Многие из них даже не знают полностью Непроизносимого имени, только отдельные слоги. Вон стоят Клевреты Кардинала, вон Подголоски из Лиссама, вон Стебанутые, которые, по крайней мере, соблюдают приличия, поворачиваясь к нам лицом, если принять во внимание тот факт, что в битву они бросаются с обнаженными задницами. Здесь же и Аномалы из Порвинга, сгрудившиеся вокруг своих вожаков. Они угрожают нам высоко воздетыми знаменами! Я узнаю Обуса из Трау, Багрового Василиска, Плейборна, Флинча и Сэндсифера из Хатта. Менее десяти дней тому назад они жгли синие благовония в храмах вдоль всего Последнего Пути!

Берниссус еще раз вышел вперед, к, самому краю парапета, во всем своем великолепии, с развевающимися по ветру одеждами и седой бородой. Воздев руки к небу, он издал Клич, который Ураганом пронесся по всей Равнине Манингез и вспышками молний потряс Яр. Сердца врагов на какое-то мгновенье дрогнули, но вскоре они снова обрели присущую им дерзость и взметнули еще выше свои знамена. Они кричали: «Декреталии должны быть изменены! Мы требуем возведения Фэлфоу в качестве Столпа! Берниссус, самый лживый из всех лжецов, должен быть низвергнут!»

Берниссус изрек благие Слова:

— Не все еще являются до конца пораженными скверной. В таком случае зло порождает добро.

— Их мечи всевозможного вида длинны и остры, — объявил Мармэдьюк. — Боюсь, эти благородные бастионы разломятся на части, если только двое нас будут их защищать. Где остальные правоверные? Где Хельгеборт со своими Неутомимыми? Где Ниш, где Нессо? Где Литтл Маус? Где Вервили?

— Им предначертано разойтись по всем краям, — такие были изречены Слова. — Они — цвет нашего клира. Они будут учить и утешать. Именно они и заложат фундамент храма, в котором будет встречено пришествие Второго Царствия. Да будет так!

— Благословенный Берниссус! А какая мне уготована роль в днях грядущих?

— У каждого роль своя Я сейчас ухожу в Часовню, чтобы вымолить неотразимый клич, который вселил бы панику в души этих марионеток. А вы пока что должны как зеницу ока беречь парапеты. Вздымайте выше славные стяги, отшвыривайте штурмовые лестницы, не уступайте ни пяди врагам.

— Я сделаю все, что только окажется необходимым, — решительно заверил Мармэдьюк. — А вот Вы, Ваша милость, поторопитесь! Враг ждет только сигнал.

— Все будет хорошо.

Ступая неторопливо и величаво, Берниссус начал опускаться в Священную Обитель.

И вот знак подан, и полчища врагов исторгли чудовищный вопль и двинулись на брустверы.

Мармэдьюк крикнул в проход, ведущий вниз:

— Возлюбленный Берниссус! Пришел сигнал с Ахернара — полчища врагов устремились на нас! Их мечи из трижды отточенной стали! У них копья, катапульты и боевые крючья. Они приставили лестницы к самому парапету! Я поднял все знамена, мои клики косят ряды врагов тысячами, но ведь я всего один против восьмисот тысяч. Еще минуту — и от меня даже праха не останется, если каждый из воинов обратит хоть ничтожную частицу своего пыла на мой единственный труп! Где же то самое главное, еще, не произнесенное Слово? Самая пора обрушить его на врагов!