На мертвенно-бледном лице арбитра Дальта не дрогнул ни один мускул, только чуть-чуть затрепетала синяя жилка у виска.

— Во время предварительного слушания я постановил, что к рассмотрению будут приняты только свидетельские показания подлинного владельца корабля на тот момент времени, когда было совершено правонарушение, на которое в своем заявлении ссылается истец. Я не усматриваю каких-либо причин для пересмотра вынесенного мною судебного постановления. Особый статус данного свидетеля не относится к сути дела и не может оказать влияния на выносимое судом окончательное решение.

— Складывается впечатление, — произнес Оттиль Пеншоу, едва сдерживая улыбку, — что ваша точка зрения по данному вопросу такова: если Ленс Ларк соизволит выступить со свидетельскими показаниями в веганских судах, то из этого вовсе не вытекает, что с ним будут обращаться как с преступником, по собственному желанию явившемуся с повинной. Я правильно вас понял, Ваша Светлость?

Арбитр Дальт впервые за все время беседы изогнул губы в некоем подобии улыбки.

— Совершенно верно. Слушание открывается завтра. Этот Ларк налицо и готов дать показания?

Оттиль Пеншоу понизил голос.

— Наш разговор можно считать строго конфиденциальным?

— Я не могу взять на себя подобных обязательств.

— В таком случае ваш вопрос останется без ответа.

— Ваша осторожность позволяет мне предположить, что данное лицо действительно находится сейчас где-то поблизости.

— Давайте рассмотрим такой гипотетический случай. Будь Ленс Ларк сейчас налицо, вы бы согласились принять его свидетельские показания в закрытом судебном заседании?

Арбитр Дальт нахмурился.

— Я рассчитываю на то, что он действительно даст показания, чтобы ускорить рассмотрение дела, в любом исходе которого он, пожалуй, заинтересован больше, чем кто-либо еще. Общеизвестно, что он грабитель, палач и убийца. И вдруг такая нерешительность в даче каких-то всего лишь двух-трех лжесвидетельств? А ведь, может быть, ему и не придется давать лжесвидетельства, ибо удастся документально подтвердить данные им показания?

Оттиль Пеншоу еле слышно рассмеялся.

— Вы и я, Ваша Светлость, несмотря на всю разницу в нашем положении, обычные люди как люди. Ленс Ларк представляет из себя нечто совершенно иное. Я даже не осмеливаюсь предположить, с какими свидетельскими показаниями он вдруг возьмет да и выступит. Подтверждения его показаниям могут действительно существовать, но может случиться и так, что они окажутся голословными. И тогда обвинения против него начнут нарастать как снежный ком, а оказаться за решеткой за лжесвидетельство столь же малоприятно, как и за самое изощренное преступление А вы в своем предыдущем постановлении настаиваете на том, что вас устроят показания только подлинного владельца. Порочный круг, из которого только один выход — высказанное мною чуть ранее предложение.

Арбитр Дальт нахмурился.

— Возбужденное «Куни-банком» дело против «Эттилии Гаргантир» в самом деле является весьма неординарным. В сложившихся обстоятельствах единственное, что я в состоянии сделать — это вынести как можно более беспристрастное решение, не принимая во внимание прежние деяния тяжущихся сторон, что вполне согласуется с моей внутренней глубокой убежденностью в том, что каждое дело должно рассматриваться с учетом его специфических особенностей. Поэтому, несмотря на всю свою приверженность к неукоснительному соблюдению процедурных вопросов в полном объеме, я на собственный страх и риск согласен выслушать показания этого человека в закрытом судебном заседании. Можете пригласить его в мой номер в гостинице «Кафедральная» ровно через два часа. Видит небо, я все, что могу, делаю во имя беспристрастности и справедливости!

Оттиль Пеншоу улыбнулся и робко произнес:

— Не угодно ли вам пройти вместе со мною прямо сейчас в выбранное мною место для проведения закрытого судебного заседания?

— Это исключено.

— Вам должна быть понятна та тревога, которую испытывает лицо, интересы которого я представляю.

— Если бы жизнь его была безупречной, он мог бы шагать по жизни с гордо поднятой головой, не задумываясь, как и куда ставить ноги.

— Что-что, но шагает он по жизни ох как небрежно. — Оттиль Пеншоу поднялся и на несколько мгновений застыл в нерешительности, затем произнес с наигранной учтивостью:

— Я сделаю все, что в моих силах.

* * *

Апартаменты, предоставленные Его Светлости Верховному Арбитру, были самыми роскошными из всех, которыми располагала гостиница «Кафедральная», и включали в себя даже просторный рабочий кабинет, обставленный антикварной мебелью. Сам арбитр восседал в огромном кресле с массивными подлокотниками. Он и сейчас предпочел облачиться в соответствующее его роли одеяние, чтобы подчеркнуть торжественность и официальный характер осуществляемой им процедуры. Мертвенно-бледная тонировка лица, впалые щеки, острые скулы и короткий прямой нос резко контрастировали с роскошными черными кудрями парика, ношение которого строжайше предписывалось закосневевшим в традициях протоколом веганского судопроизводства. Руки арбитра, крепкие и жилистые, с сильными прямыми пальцами также казались несколько не свойственными человеку такой профессии. Они куда в большей степени были похожи на руки человека активного образа жизни, привыкшего пользоваться различными инструментами и оружием.

В напряженной позе прямо напротив арбитра сидел Джиан Аддельс. Беспокойство, испытываемое им, было настолько велико, что он с превеликим удовольствием предпочел бы сейчас находиться в каком-нибудь другом месте.

Прозвучала мелодичная трель. Аддельс поднялся, прошел в прихожую и прикоснулся кончиком пальца к дверной кнопке. Входная дверь скользнула в сторону и пропустила внутрь Оттиля Пеншоу и высокого, несколько тучноватого мужчину в белом плаще с капюшоном. Под капюшоном виднелось лицо плоское и невыразительное, с темно-бронзовой кожей, пухлым носом, мясистыми губами и круглыми черными глазами.

Арбитр Дальт повернулся к Оттилю Пеншоу.

— Познакомьтесь с адвокатом истца, достопочтенным Джианом Аддельсом. Я счел необходимым пригласить его на нашу встречу, поскольку может так случиться, что решение по данному делу может быть вынесено прямо здесь, в ходе разбирательства, которое сейчас начнется.

Оттиль Пеншоу понимающе кивнул.

— Не смею возражать, Ваша Светлость. Позвольте представить вам главного свидетеля со стороны ответчика. Я позволю себе не называть его имени, чтобы никого не смущать...

— Как раз наоборот, — воспротестовал арбитр Дальт. — Мы здесь как раз и собрались для того, чтобы произвести идентификацию личности свидетеля и получить от него четкие и недвусмысленные показания. Итак, сэр, каково ваше имя?

— У меня было много имен, арбитр. Под именем «Ленс Ларк» я вступил во владение звездолетом «Эттилия Гаргантир». Выступая в качестве владельца этого корабля, я не совершил никаких действий со злым умыслом или из желания отомстить. Я не имею никакого отношения к сговору, в котором обвиняет меня «Куни-банк». Во всем том, о чем я только что здесь сказал, я готов поклясться самой страшной для себя клятвой.

— При рассмотрении дел такого рода законом предусмотрено нечто более серьезное, чем самые страшные клятвы. Советник, сделайте одолжение, пригласите Старшего Делопроизводителя.

Джиан Аддельс открыл дверь в одну из смежных комнат. В кабинет Верховного Арбитра вошел Старший Делопроизводитель, толкая перед собой колесную тележку с комплектом приборов для осуществления идентификации личности.

— Шеф, — отбросив условности, обратился к Старшему Делопроизводителю арбитр Дальт, — предоставьте этому джентльмену возможность доказать подлинность своих высказываний.

— Сию минуту, Ваша Светлость — Клерк подкатил тележку к мужчине в белом плаще. — Сэр, этот прибор анализирует эманацию, исходящую из ваших центров высшей нервной деятельности. Обратите внимание вот на этот светящийся индикатор: зеленое свечение подтверждает истинность ваших высказываний, красное — ложность. Вот этот датчик я прикладываю к вашему виску. Позвольте приподнять капюшон.