- Так ты на нашей стороне или нет?! - закричала Майя, увидев, что я пришла в себя. Я торопливо кивнула. И это движение, эту боль рваной раны, делящей единое на две половинки, это предательство заметил Нонус!

Я укрыла от него свои мысли за прозрачным щитом... И лишь под этим слабым прикрытием ринулась к яме, ударилась всем телом во внешне монолитную колонну. Колонна распалась, но тут же собралась вновь - вокруг меня, заживо замуровав в своей холодной и остро-гладкой черноте. Я не могла даже закричать: боялась, что тень просочится в открытый рот, застынет в горле гладким тяжелым куском металла. Но Майя пришла на выручку. Защелкал ее арбалет, и стена вокруг дрогнула. Я рванулась в открывшуюся брешь, и земля ушла из-под ног - я провалилась в яму к Атеру.

Я упала на колени, руками упершись во что-то мягкое, гладкое, холодное... - в тело, покрытое шелковой тканью знамени. Алхимик был завернут в него, как в плащаницу, и когда я приподняла его, легкого и небольшого, руки заскользили по той же ткани. Атер не шевелился, но какая-то работа Бездны велась в этом теле. Я чувствововала: если б не сдерживающая сила знамени Арденса, существо кинулось бы на меня, как любая голодная тварь. Дурная фантазия тут же нарисовала картинку, что в шелковистую ткань обернуто такое же черное, сотканное из тьмы создание, каким был Макта в воспоминаниях Нонуса, и молния ужаса прошила позвоночник сверху донизу. Руки ослабели, и я чуть не выронила тело Атера.

Края ямы чуть выдавались над моей головой, и за ними все было черно от крылатых теней. Но, укрывшись в плаще из такой же тьмы, я рванулась в самую их гущу.

Ткань знамени заскользила в руках, разворачиваясь и освобождая тело, так напоминающее тело куклы - твари Нонуса рвали у меня из рук жутковатую ношу. Я скакнула к предполагаемому выходу из главной камеры и опять оказалась в плену холодной, гладкой, черной тени. Шелковая ткань со свистом окончательно вырвалась из рук, но я вцепилась в Атера мертвой хваткой, и его не отдала. "Как жадничающий ребенок с куклой", - пришло неуместное сравнение.

- Ариста, прекрати. Это бессмысленно, - хлестко, жестко напомнил о себе Нонус. Я стиснула зубы:

- Прости. Я не успела объяснить тебе. Но времени уже нет!

Он искал ход к моим мыслям, чтобы успокоить, чтобы попробовать понять, быть может... Но времени действительно не было, и я решилась на подлый ход. Я скользнула в "здесь и сейчас" Нонуса, и общее море обратилось пропастью дикой головной боли сильнейшего мысленного резонанса. Черная стена единой крылатой тени дрогнула, и я как механическая кукла рванулась сквозь нее к среднему из трех ходов на поверхность. К счастью, он оказался узким. Тень ринулась следом, цепляясь когтями-крючьями за платье, но остановить мой бег уже не могла. На ходу подзывая всех кукол из окрестностей, я выскочила на поверхность. Тоннель открылся в церковном садике, граничащем с патенским кладбищем. Белая чаша купели была в пяти шагах впереди. А по тени Нонуса, вылетевшей из потайного хода вслед за мной, ударили ливнем арбалетных стрел неведомо откуда взявшиеся охотники.

"Похоже, Вако все-таки уговорил их действовать вместе против Нонуса..."

Солнце вставало. Атер, избавленный от обездвиживающего покрова, почувствовав его лучи, заворочался в моих руках. Еще не сила твари, но уже не сила смертного. Голос Бездны оказался по виду обыкновенным человеком в полуистлевшем старинном платье. Я почувствовала тень его еще сонных, рассеянных мыслей над нашим общим морем. И никаких противоестественных ужасов... На миг это даже вселило некое сомнение: верно ли я поступаю? Так ли плох этот несчастный, сотню лет запертый в подземелье?

"Тогда, сто лет назад, он хотел умереть, жаждал небытия, избавления от разочарования. Может и сейчас?..

Я потянулась к нему - холодному, все усиливающемуся ветру над морем.

"Атер... Можно все закончить, быстро, легко", - несмело позвала я, но ветер сейчас же обратился роем ос-льдинок:

- Кто сказал тебе, очередная кукла Нонуса, что я теперь хочу умирать? Где этот негодяй, этот мальчишка... -

Алхимик заворочался у меня в руках. Высушенный как мумия и все равно сильный. Его руки потянулись к моей шее - ожившие веревки, в это же время в мысленном море поднялась волна до небес - голод вампира-узника, и за ним вставало что-то совсем неохватное, громадное, равнодушное и непоколебимое как скала... Может, так мне явилась Бездна, Голосом которой был Атер? Я слепо сделала еще два шага вперед - и тут невидимая стена, купол защиты церкви, преградила путь. Я упала на колени, едва удерживая все более входящего в силу Атера. Алхимик забормотал что-то на древнем языке высоким визгливым голосом. Через слово в этой речи-заклинании повторялось "carere morte".

- Не смей! - это крикнул Нонус, посланный им вихрь разметал тучу ос-льдинок Атера, но та тут же собралась вновь:

- Это ты не смей... Мальчишка! Задумал рассеять великую силу Бездны в мире... Потерять такое сокровище! -

Две фигуры привиделись мне на мгновение над нашим морем: огромная темная и маленькая светлая, жестокий учитель и непокорный ученик. И большая фигура блекла, таяла, как облако, а меньшая наливалась золотистым светом - светом старой неубитой мечты:

- Пусть весь мир получит силу Бездны. Чтобы каждый в нем мог творить волшебство, не требуя за это у других их кровь и жизнь... учитель!

"Учитель", - за презрением и ехидцей в обращении Нонуса, я почувствовала горечь. Она ледяным ручьем яда влилась в наше море. А темная фигура растаяла, скала-Бездна исчезла. Небо над морем залил серебряный свет, жгучий, сильный, как пламя звезд. Победив Атера, Нонус решил расправиться и со мной.

- Ариста! - его ярость расперла голову изнутри, расцвела диковинным ярко-алым цветком перед глазами... Я выпустила Атера и зажала голову руками, не слыша собственного крика - его заглушал злой крик соседа по мыслям. Алхимик, спотыкаясь на неуверенных ногах, бросился бежать. Он выбежал за пределы защиты, но сейчас же угодил в руки охотников. Диос обездвижил его серебряным кинжалом в сердце. Нонус не успел ему помешать, тень его крылатых тварей таяла под ливнем серебряных болтов. Ненависть моего создателя была слабее ненависти охотников. Может быть, я смогла бы разбить их защиту, но я не двигалась с места, не поднимала взгляд, и мои куклы сражались на стороне Диоса и Вако.

"Нонус, ты потом согласишься со мной..."

Тот опять ударил - изнутри. Его ярость наполнила меня, клокоча и оглушая грозным ревом бешеного моря. Но еще что-то било внутри, как гулкий колокол. Сердце... Сосредоточившись на ритме его ударов, я послала очередную команду куклам. Мои звери кинулись к купели, расчищая охотникам дорогу. И те скоро швырнули в мраморную чашу с мозаичным солнцем на дне обездвиженного кинжалом Атера, расплескав едкую воду. Несколько моих птиц, посеченные брызгами, также рухнули в чашу и мгновенно истлели... вслед за Голосом Бездны. Только голова Атера с искаженным разинутым ртом на долю мгновения вынырнула, и тут же вновь ушла вглубь чаши и истаяла там.

"Нет, нет, что ты наделала! Нет!"

"Один удар сердца, два... десять... двенадцать... двадцать пять..."

Я еще держалась на обрыве. Тело колыхали волны ярости соседа по мыслям, но руки были нечеловечески цепки. Я стала статуей: руки можно было расколоть молотом на части, но нельзя было заставить разжать пальцы.

Во дворце Макты кокон тьмы на ступенях трона начал расслаиваться. Вот из него показалась безвольно обвисшая рука Ари, потом откинутая назад окровавленная голова на тощей кадыкастой шее. Две звезды сияли сквозь тьму - затянутые белым туманом глаза Макты. По зале пронесся протяжный болезненный крик Первого вампира, и черная фигура съежилась, выпустив еще живого Ари. Нонус бессильно уронил руки, до того воздетые в упоении странным ритуалом. Я чувствовала его жестокий жгучий взгляд не вовне - внутри себя.