После первой убитой девушки я держала голод под постоянным контролем разума и более за четырнадцать лет бытия carere morte не убила никого. Такого же рассудочного, холодного поведения требовала и сегодняшняя ситуация, но...

Я опять встретилась взглядом с Митто. Медленно и ласково убивая жертву, вампир то и дело поглядывал на меня, видимо, его вдохновляла чужая реакция. И старая ненависть поднималась черной тяжелой волной. Также этот ублюдок уговаривал мою Антею когда-то, а я ничего не слышала и не видела. Где я была тогда? Почему-то уже не помню, хотя остальное помню ясно. Да и какая разница? Зато сейчас все слышу и вижу... Невыносимо!

В смертной жизни при приступах этой дикой боли я выла, орала, раздирала кожу на лице и груди ногтями. Билась о стены и пол головой, сучила ногами. Эта боль могла быть выражена только так, ледяная замкнутость, драматические рыдания, молчаливые корчи оставались далеко позади, на верхних ступенях лестницы, уводящей в бездонную пропасть отчаяния. Боль не душевная - вполне физическая. Смертью дочери и выбором мужа из моего тела вырвало два куска, и зарастить ужасные раны было нечем. Все бередило их: слова, жесты окружающих, мелодии старинных песен и их немудрящие припевы, солнце, чернеющее дырой на небосводе в полдень, когда я вдруг вспоминала о своем одиночестве, красный свет, на закатах заливающий мой деревенский домик, точно кровью. Мое забывшее мужские ласки тело, которого приходилось касаться, переодеваясь, случайно увиденные на чужих частоколах венки, сплетенные неумелыми руками детей...

Новый приступ подзабытой боли вызвал изучающий и подначивающий одновременно взгляд Митто. Вырвать бы эти ледяные глаза, плеснуть в лицо светловолосому вампиру водой из источника Донума, чтобы кожа с него сползла лохмотьями! Но я не могла, мешало что-то, какие-то прозрачные, но крепкие оковы. И, застонав от боли, зарычав от ярости, я впилась в горло смертному, предназначенному на корм моей частице Бездны. Воплощение ненависти было кратко, как взмах бича, и ярко, как вспышка тысяч солнц. Убитый смертный мешком свалился под ноги, заливая юбку кровью. А правая рука стискивала что-то горячее, упругое, подрагивающее. Человеческое сердце.

В глазах потемнело, кажется я начала падать, но кто-то поддержал меня, и очнулась я на ногах. Правая ладонь была чиста: никакого куска окровавленной плоти. А только что убитый смертный сидел на полу, ошеломленно таращась на меня и зажимая рваную рану на шее. Рубашка спереди была алой от крови, но сердце человека было на месте: я слышала его испуганный быстрый стук о клетку груди.

"Что такое? Он жив?! Но я же только что..."

- На первый раз я остановил твою руку. А видение послал, чтобы ты осознала, как тонка грань, отделяющая твой светлый разум от темных эмоций, моя двуликая Королева, - сообщил Нонус.

- Спасибо, - прошептала я ему мысленно. А в реальности Митто сбросил оцепенение и присвистнул.

- Леди Эмендо, вы великолепное чудовище! Совсем как Семель: и в смертной жизни, и в бессмертной. Вот только, похоже, ваш создатель держит вас на коротком поводке! - он захохотал, лукаво поглядывая на недовольную Королеву. А я задрожала и зачем-то обтерла и так чистую руку о юбку. Я чувствовала, что меня по-прежнему качают волны ненависти - чужой ненависти. Принял учитель эстафету от ученицы или потоки наших эмоций случайно окрасились в один цвет почти одновременно, но Нонус испытывал сейчас то же, что только что я. Я заглянула в нонусово "здесь и сейчас", и объект его ненависти встал перед глазами: все тот же старик в хранилище! Смуглый, совсем седой, с сухими и острыми чертами - не южанин ли?

"Атер? Но Атер под церковью Микаеля? ...Или нет?!"

- Это не Атер, - тут же откликнулся Нонус. Но сообщить личность неизвестного не пожелал и скрыл картинку. Я нырнула за ней, но сильным встречным течением меня тут же вынесло обратно на поверхность общего моря мыслей.

- Закончишь, Алоис? - спросила Семель, указывая на мою несостоявшюся жертву. Митто скривился:

- Я не доедаю за другими. Пусть Ариста и заканчивает, раз уже поранила и сняла чары.

- Отдайте его страже, - хрипло попросила Майя, впервые за день открыв рот. Я догадалась, что это было стремлением поддержать меня, но на миг стало холодно в груди оттого, что смертного уже не спасти.

Вако хлопнул в ладоши, и музыка оборвалась. Трапеза тварей была окончена. Взгляд предводителя вампиров стал теплым и спокойным от утоленного голода:

- Вас кто-то контролирует, леди Эмендо. Контролирует мысленно. Вы уже обменивались прежде кровью с кем-либо?

- Сознавайся, можно, - усмехнулся Нонус.

- Возможно, - я постаралась сделать взгляд остекленевшим.

- Кто он?

- Я не знаю, кто он, он все время держится в тени, - добросовестно начала я нашу с Нонусом легенду для пятерки. - Наверное, он обменялся со мной кровью как только обратил... потому что сразу же после обращения я начала слышать его мысли.

- Вот как? - заинтересовался Дивелли. - Зачем же он вас обратил?

Я помотрела на него туманным взглядом, будто не поняла вопроса. Хонор повторил, за ним Вако... и тогда я сыграла, что очнулась:

- Он сделал так, потому что ему нужно было передать кому-то часть управления куклами. Когда кукол много, это меняет облик хозяина, - я указала на свой живот, отчетливо обрисованный узким платьем. - А он, видимо, дорожит своей красотой...

- Молчите все! Я спрашиваю, на нее действуют чары моего голоса! - взволнованно прошипел Гедеон и опять обратился ко мне: - И вы совсем ничего не знаете о нем, леди Эмендо?

- Он не скрывает память, скрывает только лицо. Судя по картинкам из памяти, он старше вас, старше даже Майи, - я сделала вид, что задумалась, а после, что просияла: - Да... об обращении Майи я узнала как раз из его памяти!

- И как же я была обращена? - хмуро спросила белокурая вампирша.

- Говори! - потребовал Вако. Я скользнула по высветившейся при этом вопросе нити в прошлое Нонуса:

- Мой создатель привел ее к себе домой, как пищу для Макты, которого держал там же. Майя была тогда простой и ласковой девушкой. И ласками и уговорами убедила Макту не выпить, а обратить себя. И до сих пор она помогает вам сдерживать яростные вспышки Первого вампира...

- Великолепно! - не сдержался Алоис. Вако шикнул на него и опять обратился ко мне:

- А сам создатель часто посещает ваши мысли, леди Эмендо?

- Он постоянно управляет частью кукол через меня. Но и у него, и у меня есть собственные. А мои мысли он старается обходить стороной. Он говорил, что они как дикий неумолчный крик боли. Они пугают его.

- Великолепно! - снова воскликнул несдержанный Митто. Вако резко поднял ладонь, предупреждая его молчать. "Как забавно все-таки наблюдать за метаниями пятерки, прекрасно представляя подоплеку их сомнений..." - отметила я и тут получила гневный оклик Нонуса:

- Эй! Мы договаривались поменьше думать о нашем плане!

- Извини, - мягко сказала я и тут же пустила по морю свинцовые волны суровости, - А ты, значит, опять подглядываешь за моим "здесь и сейчас"?

- Нет. Я все понял, глазами кукол увидев твое мечтательно-ироническое выражение лица, - усмехнулся вампир.

Я хотела пустить еще одну неболезненную, дразнящую шпильку, но в реальности зазвенел голос Семель:

- И что же создатель пообещал тебе, когда уговаривал обратиться, Эмендо? Утоление мести? Головы ненавистной пятерки старших на блюде? Власть над миром отрекшихся от смерти? Что?!

Она полагала, только ненавистью и местью можно жить в моей ситуации. И только этого могла бояться лживая, черная от злости на весь мир Королева. Все же они все здесь боялись меня, отрекшиеся от смерти, они смогли наполнить свою вечность лишь страхом смерти... С большим усилием я подавила усмешку превосходства и бесстрашия и постаралась снова сделать взгляд стеклянным.

- Я не помню, как обратилась, - тихо сказала я, решив не оставлять без ответа бывшую подругу. - Как и зачем. Я не помню, наступал ли день после смерти Антеи.