1й день месяца Эраль, 318 год, королевство Арабаст

Генерал вскинул руку, зажатую в кулак. Команда мигом облетела весь легион. Солдаты замерли, ожидая приказа. На каждом из них красовалась, как это называл Рэккер — "друидская бронька". Вместо лат легионеры носили сбитые доски, посаженные на войлочные веревки. Вместо копией имели вилы, вместо мечей — топоры дровосеков, ну а в качестве щитов использовали все те же доски.

В общем‑то армия походила скорее на ватагу крестьян, вышедших на большую дорогу в неурожайный год, а не на "Седьмой легион". Впрочем, это мало волновало генерала, внесшего свою лепту в обмундирование. Эш велел каждому носить на груди кожаный ремешок. Зачем? Чтобы знать скольких погубил тот или иной воин. У убитого должно было отрезать язык и повесить его на ремешок, так генерал смог бы наградить отличившихся. Он пока еще не знал "чем" и "зачем", но лишним не будет.

— Ну наконец‑то, — плотоядно прошептал Рэккер. — Я уж думал — все, только лесопилки потрошим.

— Голой задницей поселок не напугаешь, — заметил Эш.

Да, впереди, под холмом, располагался немалых размеров поселок. Человек на пятьсот жителей. Баронет быстренько прикинул, что это где‑то две сотни боеспособных организмов. Против трех с половиной тысяч отъявленных мерзавцев — почти ничто. Конечно ситуацию не облегчает наличие частокола и хоть какого‑то, но оружия у сельчан, но все же брать надо. Там и продовольствие, и амуниция, и колодезная вода, и все то, чего так не хватало солдатам.

— Будем брать, — вынес вердикт генерал.

— Как?

— Нахрапом, — пожал плечами Эш. — Задавим массой. Наша с тобой задача прожечь ворота и убить сигнальщиков, остальных зверье погрызет.

— Сотня поляжет, — цыкнул лейтенант. — Может больше.

— Слабаки нам не нужны. Арабаст можно кошмарить и полутысячей.

— Вам видней, лэр генерал.

Два офицера переглянулись, а потом хором завопили:

— Ату!

— Ату! — подхватил легион.

Народ бегом бросился вниз по холму. На ходу Рэккер и Эш воплотили пламя первой формы, насквозь прошибая нехитрые ворота. Людской поток, кричащий, орущий, сверкающий глазами, полными жажды крови и плоти, ворвался в поселок.

Двое волшебников сверкали посохами, раз за разом отправляя в небытие сигнальщиков, не успевавших подойти к пирамидам хвороста. Успей они и конец ужасной повести. Седьмой легион затопчет даже когорта рыцарей, не говоря уже о регулярных войсках.

Поселок, хоть и не был готов к атаке, но война взяла свое. Когда засверкали первые пожары, улицы затопило крестьянство с дрекольем. Народ явно удивлялся тому, что на копье их ставят тысячи тел, экипированных еще хуже, чем сами защитники. Закипела битва, послышались крики.

Лилась кровь, клубился пар из рассечённых, а зачастую — разорванных тел. Слышались крики, страшные, предсмертные. Кто‑то, из самых отчаянных, заходил в дома, и там слышались женские и детские вопли, сменяющиеся бульканьем и хрипами. Детей убивали сразу, а вот женщины продолжали кричать.

Эш не понимал — почему так. Что было такого особенно в этих "женщинах"? Сам волшебник, шел к ратуше. Он заприметил скамейку, стававшую там и рассчитывал сидя на ней дождаться конца резни. Баронету не были интересны убийства. Он не видел в них того будоражащего кровь веселья, про которое без умолку твердил лейтенант. Если бы спаситель короля знал, что такое эмоции, то сказал бы, что испытывает скуку. Но он не знал и не испытывал, он просто… был. Да, он просто был.

Мимо пронесся легионер, в правой руке он сжимал отобранный у кого‑то простецкий клинок, а в левой отсеченную голову. На лице с выкаченными глазами, посиневшим языком и сотней другой морщин, застыло выражение безмерного ужаса.

— "Значит, я все делаю верно" — подумал Эш.

Король сказал — кошмарить, значит надо довести до такой степени, чтобы одно лишь упоминание о легионе заставило народ покидать обжитые места и прятаться в лесах.

На лицо парню, спокойно идущему сквозь толпу сражавшихся, брызнула кровь. Волшебник и не думал её утирать, ему было безразлично, да и к тому же щеке сразу стало теплее. Разве что ручейки, утекающие за воротник, неприятно щекотали шею, но это уже мелочи.

Иногда кто‑то особо "умный" набрасывался на баронета, но мигом падал с прожжённым брюхом. Посох разил без промаха, а красивое лицо больше походило на застывшую, беспристрастную маску. Вскоре Эш уже почти добрался до вожделенной скамьи, но дорогу ему преградила женщина. Она была одета в сарафан и фартук, в дрожащей руке держала кухонный нож, а за её спиной пряталась маленькая девочка. Лет шести, может семи — генералу было плохо видно.

— Разрешите пройти? — спросил парень.

Все равно их убьют легионеры, так зачем заморачиваться, а потом еще и посох от гари отчищать. Это, между прочим, не так уж и легко, как может показаться. Меч от крови и тот проще отдраить, чем дерево от горелой плоти.

— Умри! — закричала женщина.

Она замахнулась ножом, но в тот же миг и её, и маленькую девочку пробил посох, окутанный пламенем. Нехитрое оружие выпало из руки умирающей матери. Уши прорезали два писклявых крика, а потом они упали. Сперва на колени, а потом на бок. Крови почти не было — слишком высока температура колдовского огня.

Эш вытащил посох, и разочарованно выдохнул. Рэккер, что б его… смеясь, спалил вместе с ратушью и скамейку. Немного подумав, парень не нашел лучше варианта, кроме как присесть на труп женщины. Ноги слишком сильно устали — суточный переход все же.

Подперев голову рукой, баронет наблюдал за тем как горит поселок и как рекой льется кровь. Как легионеров, так и сельчан. Впрочем, у последних не было и шанса — порой численное преимущество решает все.

— Лейтенант! — гаркнул генерал.

— Лэр, да лэр! — отозвался Рэккер. Он тащил за волосы какую‑то леди. Та все кричала, царапала руки и взбивала ногами снег, но освободиться не могла.

— Разбуди меня, как закончите, — спокойно попросил генерал и закрыл глаза. Крики, стоны, лязг стали, треск горящих домов, все это убаюкивало юношу и вскоре тот уснул.

— Лэр! — гаркнули над ухом.

Генерал встрепенулся и поднялся. Шел снег, светило солнце, наступало утро нового дня. Вокруг столпился весь легион, во главе с лейтенантом. Эш, сладко зевнув и потянувшись, осмотрелся. Тут и там лежали трупы, догорали развалившиеся, почерневшие постройки. Земля под ногами сияла багрянцем от замёрзшей крови. Штурм закончился. Самое главное — закончился успешно.

Тут баронет различил приглушенный плач. Он повернулся в сторону откуда исходил звук и замер, пребывая в недоумении. Там, в окружении солдат, сидели связанными около тридцати женщин. Все они были избиты, окровавлены, в изорванной одежде и с выдранными клоками волос. Безобразное зрелище, а волшебник не любил ничего безобразного. Если "любил" вообще можно сказать про эту оживленную дьяволом великолепную скульптуру.

— Это что? — спросил парень, указывая посохом в сторону рыдающих леди.

— Полон, — хищно оскалился Рэккер. — Будет чем развлечься. А если наскучат — прибьем.

— У нас продовольствия в обрез…

— Так ведь полегло много, — нашелся лейтенант. — Три сотни почти.

— Рэккер, — покачал головой Эш. — Много Слов ты знаешь, так выучи уже что такое "экономия".

— Э, лэр генерал, — подмигнул заместитель. — Ты если обиду держишь, так мы и о тебе подумали.

Рэккер залихватски свистнул и в тот же миг легионеры пропихнули вперед молодую леди. Первое, что бросалось в глаза — одежда на ней была цела, а вместо синяков и кровоподтеков, лишь разбитая губа. Леди словно сияла красотой и молодостью. Лет пятнадцать, может чуть больше. Выразительные глаза, тонкий стан, нежная, пусть и покрасневшая от мороза кожа, пышные, густые волосы, упругие груди.

— Лучшая баба вожаку, — засмеялся кто‑то из "зверья".

Его подхватили и остальные, поддержав это высказывание. Девка все вырывалась из рук, с ненавистью глядя на Эша и всех остальных.