В тот самый миг, когда король предложил своему спасителю переехать во дворец, этот самый "спаситель" согласился незамедлительно. Он устал прятаться от странных существ и непонятного мира в стенах заброшенного домика посреди густого леса. Все нутро Эша буквально рвалось к путешествиям и приключениям, но что‑то его сдерживало, не давало отправиться в путь и тут такая удача — сам король предлагает свою дружбу и службу на благо страны.

Конечно приходилось учиться: ездить верхом (отбив себе задницу), или пользоваться такой глупостью, как столовые приборы (исколов все пальцы и порезав пару раз язык), научиться писать, непонятно для чего и зачем, и даже постичь экономику! Хотя суть денег все так же была сокрыта от Эша. Тот не понимал, как, к примеру, мушкет может стоить золотую монету. Ведь мушкет он такой большой, а монета такая маленькая, к тому же вечно теряется. Вот кусок вкусного, жаренного мяса, мушкет стоить мог. Ведь его — мясо, можно скушать и потом не испытывать голода почти весь день, а золотом вряд ли можно наесться.

Так же Эш никак не мог понять, почему на него так странно смотрят девушки. Юноша старательно избегал их общества, не очень‑то понимая почему они носят платья, а он — комзол. Так же волшебник не знал почему леди ходят в одни купальни, а мужчины в другие. И вообще, в чем заключается основополагающее различие между двумя полами.

Эш не знал еще очень много и был благодарен королю за то, что тот бесплатно учит его многим премудростям. А еще за то, что иногда, довольно редко, но все же — иногда, они сидят на крыше дворца и играют в карты на ром. Эш, не любивший крепкую, горячую и горькую "пахучую воду" со странным вкусом, буквально влюбился именно в этот напиток. Подобную любовь разделял и король. Правда, во время игры они пили не излюбленный напиток пиратов, а чай, что, впрочем, не так уж и важно.

В дверь, вернее — в огромные, девятифутовые двери постучались.

— Войдите! — крикнул Эш.

И, можно не сомневаться, не крикни он — и стучавшийся бы не услышал даже писка, настолько большими были выделенные баронету покои.

Внутрь протиснулся королевский камердинер и чванливо, насколько это возможно, прокричал:

— Его Величество король Газранган IV вызывает баронета Безымянного в малый Тронный зал.

Волшебник захлопнул книгу, запоминая страницу на которой остановился; он соскочил с перил балкона и зашел внутрь покоев. Красивый юноша лет восемнадцати поднял свой изящный, резной посох с изысканным орнаментом — подарок короля, и пошел вслед за камердинером. Они вышли из покоев и отправились по извилистым, запутанным коридорам дворца.

Здесь, среди блеска золота, бархата, парчи, изысканных витражей, искусных барельефов, скульптур известнейших творцов, бесконечной роскоши и красоты Эш чувствовал себя неуютно. Он не понимал почему полотно какого‑то придворного художника ценнее рисунка маленького ребенка. Или почему скульптура, стоявшая на входе дворца, гениальнее поделки, вылепленной подмастерьем гончара. Все эти вещи, будь то платья, украшения, книги или картины, казались волшебнику одинаковыми — одинаково прекрасными и драгоценными. Так, к примеру, для Эша картина, стоимостью в двести золотых, могла быть равноценна какой‑нибудь дешевой брошке со стеклянной, миниатюрной ласточкой.

Свернув за угол, войдя в широкий, просторный холл, Эш оказался перед высоченными дверьми, украшенными позолотой и пластинами из черного дерева — они вели в малый Тронный зал. Хотя, в этом самом "малом" зале могло бы поместиться больше сотни человек.

— Проходите, — поклонился камердинер. — Мессир ждет.

Баронет, поблагодарив придворного кивком головы, решительно прошел внутрь, настежь распахивая двери. Там, в отдалении, сидел король и первый Архимаг — сэр Артур. Юный волшебник знал, что Архимаг не любит его и надеяться изжить из дворца. Но сам Эш не понимал смысла таких слов как любовь или симпатия. Он одинаково относился ко всем, будь то падающий осенний лист или плачущий ребенок — юноша был одинаково безразличен.

— Ваше Величество, — достаточно отчетливо, но не громко произнес вошедший магик — все как учили камердинеры. — Баронет Безымянный по вашему повелению прибыл.

Эшу даровали привилегию сидеть в присутствии стоящего короля. Фактически, это одна из самых желанных и самых редких привилегией, даруемых только ближнему кругу дворян. Но, как бы то ни было, даже это казалось Газрангану слишком маленькой и неощутимой наградой за спасение жизни. Король боялся представить себе, что не исцели его этот, фактически — мальчик, и тогда он бы уже никогда не смог держать в своих руках прелестные ладони Элассии.

— Мой друг, — король, вызывая недовольство сэра Артура, поднялся с трона и подошел обнять юношу, ростом на полголовы ниже правителя. — Я рад тебя видеть. Прости, что прошлую игру пришлось перенести.

— На то ваша воля, — поклонился Эш — все, как и учили придворные. — Я вижу сэр Артур с вами.

— О да, — король указал волшебнику на одну из табуреток и скоро на небольшом возвышении сидело трое. — Мы имели интересную беседу с твоим наставником. Он весьма лестно отзывался об успехах своего единственного ученика.

— Благодарю, милорд, — в этот раз Эш склонил голову перед Архимагом, который даже бровью не повел — не то что ответил на жест. — Боюсь, сэр Артур несколько преувеличивает. Я все еще многого не знаю.

— Как всегда скромен! — со смешинкой в голосе воскликнул король. — Многим моим подданным не хватает этого качества! Но сейчас не время для скромности, мой друг. На наши земли надвигается буря и я хотел бы, чтобы ты принял непосредственное участие в борьбе с ней.

— Мой… — Архимаг не смог договорить — правитель Срединного царства прервал его властным взмахом руки.

— Это честь для меня, — в третий раз склонил голову волшебник. — Ваши приказания, мессир?

— Не торопись, баронет, — голос Газрангана обрел оттенок юношеской задиристости. Король словно бросал вызов. — Сперва я должен проверить, подойдешь ли ты для моего поручения. Приведите осужденного!

В тот же миг двери распахнулись и в зал вошли трое. Правда, если быть точным, то непосредственно вошли только двое, а третьего тащили, заставляя его ноги скользить по мрамору. Пара гвардейцев в легких доспехах волокли какого‑то бедолагу. Он был весь в лохмотьях, давно не стрижен и немыт, отчего вызвал волну неудовольствия у камердинера, манерно прикрывшего нос платочком.

Гвардейцы буквально бросили преступника у ног короля, а потом встали по разные стороны, обнажив мечи. Только личной гвардии правителя дозволялось обнажать оружие во дворце, любой другой, дерзнувший на такое бесчинство, был бы немедленно убит.

Эш смотрел на человека, кашляющего и стонущего, с полным бесстрастием в глазах. Ему было все равно, и он не понимал, как может быть не все равно.

— Ваше Величество? — спросил Эш.

— Терпение, мой друг, — все тем же тоном ответил Газранган и повернулся к гвардейцу. — Дай ему меч.

Гвардеец стоял неподвижно с недоумением глядя на повелителя.

— Я сказал — дай ему меч!

— Прошу простить! — солдат, поняв, что посмел перечить королю, бросил преступнику клинок и припал на правое колено.

Осужденный, чьи лохмотья давно провоняли мочой и потом, схватился за оружие и вскочил на ноги. Его лицо было изрезано старыми и новыми шрамами, желтые, кривые зубы обнажились оскалом, а в глазах плясали огоньки безумства. Впрочем, нападать на короля он не смел — видимо в разуме все еще теплился инстинкт самосохранения.

— Это, Эш, осужденный за насилие, разбой, убийства и мародерство мечник из города Фельшем. Утром его приговорили к казни через повешенье, но я своей царской волей изменил приговор. Тебе интересно, на что я сменил казнь?

— Да, — соврал волшебник.

На самом деле ему было плевать — плевать что сделал этот человек и к чему ему приговорили. Перед юношей просто стоял живой, мыслящий организм и не более.

— Я дарую этому мечнику шанс. Если он победит тебя в честной схватке, то я дам ему коня и три дня форы от преследователей.