И она вышла, не дав мне возможности возразить, а через секунду вернулась, катя перед собой мистера Редвинга в кресле на колесах. Впервые я смогла как следует разглядеть его. Его прямые черные волосы были довольно длинными, зачесанными за уши. Теперь он был чисто выбрит. Щеки слегка впали, глаза были, возможно, более глубокими, чем обычно, но болезненная бледность кожи прошла — и лицо было загорелым, а взгляд чистым. Мне было неудобно разглядывать его, и я быстро опустила глаза, но в тот краткий миг, пока я на него смотрела, я увидела человека, прошедшего большое испытание, однако, быстро поправлявшегося.

— Привет, Кейси, — сказал он.

— Здрасьте, мистер, — промямлила я.

— Я рад, что ты так хорошо выглядишь.

Я заставила себя встретиться с ним взглядом. Он сидел возле моей постели в белой хлопчатой рубахе, тонкое одеяло покрывало его колени. Когда я разговаривала с ним на пристани, я подумала, что ему за сорок, но теперь я видела, что ему вряд ли больше тридцати-четырех-тридцатипяти лет. У него было широкое лицо, не то чтобы красивое, но с приметными глазами, в которых светилась бесстрастность, которая напомнила мне Дэниела. Вспомнив, что он — американец и его имя Редвинг [1], я подумала, нет ли в нем североиндейской крови.

Он повернулся и сказал:

— Сестра Агнесса, не будете ли вы так любезны оставить нас на десять минут наедине? Я должен поблагодарить Кейси, и я озабочен ее будущим; но она смущена, и, может быть, ей будет легче говорить со мной, если мы будем одни.

Сестра Агнесса опешила:

— О Боже! Во время вашего визита ей необходима компаньонка.

Он улыбнулся:

— Сестра Агнесса, вы и ваши сестры проявили замечательную заботу обо мне, и я всех вас глубоко люблю. Но, если вы не позволите мне приватно поговорить с Кейси, я стану очень грубым, капризным и беспокойным…

— Нет, пожалуйста, мистер Редвинг!

— Сестра Агнесса, мое здоровье не в том состоянии, чтобы позволить себе что-то неподобающее.

— Ну что вы, мистер Редвинг! Вы не должны так говорить в ее присутствии.

— Извините меня. — Улыбка сошла с его лица, и голос чуть дрогнул. — Только не забывайте, пожалуйста, что эта девушка сознательно поставила на карту свою жизнь ради моей. И даже дважды. Сначала, когда она сказала Гарри Ленгу, что они должны рискнуть, невзирая на ураган, а второй раз — когда шхуна напоролась на скалы и она осталась снять меня с борта, хотя «Кейси» вот-вот могло смыть волнами. Я не плакал с тех пор, как мне исполнилось пять лет, сестра Агнесса, но сейчас у меня, зрелого мужчины, слезы подступают к глазам, стоит мне вспомнить, что у этой девушки хватило духу совершить ради жизни какого-то незнакомца. Так неужели вы действительно думаете, что я мог бы причинить ей какой-либо вред?

— Ну конечно нет, мистер Редвинг! Просто… — Сестра Агнесса на миг умолкла, словно принимая какое-то решение, затем оглянулась и заговорщицки прошептала: — Ладно, но только десять минут.

Она перекрестилась и, бормоча что-то про себя, вышла, притворив за собой дверь.

Я сидела, потупясь, разглядывая свои руки, сложенные на коленях. Помолчав, мистер Редвинг произнес:

— Пожалуйста, верь мне, Кейси. Ты можешь верить мне, милая, обещаю. Тебе сейчас нужен друг. Пожалуйста, разреши мне быть твоим другом.

Я не знала, что ответить, а он продолжал все тем же мягким голосом:

— Кейси, прошу тебя, ты можешь просто глядеть на меня, пока я говорю?

Я подняла голову и выжидательно взглянула в его глаза.

— Я знаю, что ты напугана. Я знаю, что ты не та, кем хочешь казаться, и, думаю, Гарри Ленг тоже выдавал себя не за того. Я не верю, что ты была его любовницей. Я даже подумывал, не дочь ли ты ему. Но тогда у тебя бы были восточные черты. У меня было много времени для размышлений, и теперь я делюсь ими, потому что хочу быть с тобой честным до конца. Но неважно, до чего я додумался. Я не собираюсь выпытывать, какую тайну ты скрываешь или кто ты на самом деле. Конечно, я бы хотел знать. Любому бы хотелось. Но, если ты не хочешь открыться мне, я никогда не стану расспрашивать, не буду пытаться найти разгадку. Верь мне, Кейси: я в долгу перед тобой. Уважение, восхищение и… и тепло, которые я к тебе испытываю, стократ сильнее моего любопытства. — Он умолк на мгновение, словно собираясь с мыслями, продолжая смотреть мне в глаза. — Перед Гарри Ленгом я тоже в долгу. Он отдал за меня жизнь. Кем бы он тебе ни приходился, думаю, кроме него у тебя никого не было. Если бы он был жив, главной заботой для него была бы твоя безопасность. А значит, и для меня это теперь самое важное. Поэтому ответь мне на простой вопрос: чем я могу тебе помочь?

Я закрыла глаза, мучаясь сомнениями. Я плохо разбиралась в людях. Я считала Оливера Фоя порядочным и добрым, покуда он не доказал обратное. Могла ли я хоть сколько-нибудь доверять мистеру Редвингу?

Как мне поступить, Габнор? Кажется, он говорит искренне, но я ведь такая дурочка. Хотя постой… Кажется, я до чего-то додумалась. Ведь он убеждал меня бросить его там, во время крушения, в Пасти Аллигатора. Плохой человек не стал бы так себя вести, верно? К тому же, если я не приму его предложение о помощи, меня ожидают такие передряги…

Казалось, будто мистер Редвинг читал мои мысли.

— В этот раз и вовсе нет выбора, маленькая леди, — сказал он.

Я открыла глаза и проговорила, очень быстро, чтобы меня не услышали за пределами комнаты:

— Вы очень добры, мистер Редвинг. Да, тот, которого вы знали как Гарри Ленга, был единственным близким мне человеком, но я не была ему ни женой, ни дочерью. Я не стану называть вам ни наших настоящих имен, ни причин, по которым мы скрывались. Я хочу, чтобы это не было известно никому.

Он откинулся в кресле и вздохнул с облегчением.

— Я знал это! — с радостью и изумлением воскликнул он. — Я знал, что вы благородного происхождения. И вы — англичанка, не так ли? Нет, не трудитесь отвечать, мне не нужно было спрашивать; это просто соскользнуло с губ из-за вашего акцента. — Он взглянул на дверь. — Послушайте, у нас осталось не много времени, и нам может не представиться иного шанса побеседовать наедине, так что давайте перейдем к делу. Итак, чем я могу помочь вам наилучшим образом?

Я говорила медленно, стараясь собраться с мыслями.

— Ну, думаю… я хотела бы уехать с Карибских островов… и мне придется зарабатывать себе на жизнь, но я ничего не умею. Вряд ли найдется работа для девушки, которая только и умеет, что плавать, нырять и управлять шхуной. Правда, я умею красиво и разборчиво писать и могла бы вести хозяйство, потому что когда-то вела… — Я запнулась, поняв, что могу проговориться о своем прошлом, но мистер Редвинг успокоил меня:

— Я уже забыл все сказанное, дорогая. Говорите смело.

— Ну так как вы думаете… Возможно найти работу по дому где-нибудь в Америке?

Он нахмурился.

— Уверен, что смог бы помочь вам, — ответил он, — но я сам не живу там, поскольку мои деловые интересы выходят за ее пределы, и я не смогу обеспечить ваше благополучие там. — Он сжал губы. — А кроме того, что я за человек буду, если отправлю девушку, спасшую мне жизнь, работать поденно?

— Но, мистер Редвинг…

— Сэм. Пока мы вдвоем, пожалуйста, называйте меня Сэм. Не в моих привычках выпрашивать что-либо, но я прошу вас оказать мне честь и принять мою дружбу, Кейси.

На глазах моих вдруг выступили слезы, но то не были слезы печали.

— Благодарю вас, — сказала я. — Я счастлива иметь такого друга… Сэм. Но я не хочу и не позволю себе жить у вас, поэтому не вижу никакой альтернативы тому, чтобы мне идти в услужение. Мне нужно зарабатывать самой, по крайней мере, начать с чего-то. Я не знаю, сколько стоит проезд до Америки, но я могла бы возместить вам этот расход через некоторое время…

— Послушайте, Кейси, — прервал он меня весьма резко, — послушайте меня. Независимость — это прекрасно, но не позволяйте ей переходить в манию. Я в таком долгу перед вами, что вряд ли смогу когда-либо оплатить его; так что это невежливо с вашей стороны, дорогая, в самом деле — не по-человечески будет, если вы любую мою помощь вам станете переводить в денежный долг.