Филин чувствовал себя валенком, брошенным в курятник. Давно не включавшиеся железяки бузили и резвились, норовили пройтись колесом, поприсасываться к стенам и потолку и просто попрыгать. Два аппаратика буцкали третьего, и Ваня цыкнул на них строгим внутренним голосом. Все мины разом присмирели, построились в колонну по две и запрыгали туда, куда с самого начала было велено: в конец галереи, в каменный кувшин, через который Филин, Рамен и Яроволк впервые проникли в водопровод. Там же ожидалось проникновение врагов.
Ваня повсюду попрятался минами, по укромным щелям, под камнями и мусором, тремя аппаратиками вылез через колодец на склон горы и тоже попрятался. Затем послушал окружающий мир и закайфовал аж до дрожи. Обычно он пользовался лишь собственными микрофонами, а выносных по бедности имел только три, и те в Теплаке. Теперь же ушей у него было ровным счётом девяносто пять, если считать те два тёплые, что от мамы с папой. Он раскинулся больше чем на гектар. Вздохи земли, коптеры в воздухе над рынком, беседы людей на улицах, шлепки падающей с ветвей алычи, лязг тележных колёс по брусчатке... Звукопроцессор немедля начал жрать электричество и жечь Ванино подбрюшье, а затем забрал в своё пользование всё электрическое, что было в Филине и могло хотя бы сложить два и два. У самих мин тоже нашлись вычислительные ресурсы, и немедля были задействованы. Мало кто справился бы, но у Вани был значок "мастер-киборг", а их за так не дают.
Эхо телег отзывалось в гроздьях подземных камер, широкими полосами-ярусами залегших по всему склону Митридата от далёкой улицы Чкалова, далее над водопроводом и до улицы Свердлова у моря. Это были склепы древнегреческого некрополя: за много веков греки вырыли их сотни. Теперь Ваня расслышал их все до одного, с точностью до полуметра. Под улицей Желябова склепы были пусты и связаны в огромную систему паутиной грабительских лазов. В некоторые из них вели скважины с поверхности. Над одной из таких дырок некто, шурша газетой и кряхтя, опорожнял кишечник в подземную полость. Так вот о чём говорил Рамен, вот что керчане делают с древними склепами! Мины сочли, что это отвратительно и аккуратно занесли все склепики на электрокарту.
Ещё звукопроцессор разобрал, что и выше, и ниже водопровода в теле горы расходятся и перекрещиваются многочисленные ходы- там капало, и также гуляло эхо от колёс. Ходы тоже легли на карту.
Стемнело, в деревьях затрындели козодои, походка горожан замедлилась и у многих стала пьяно-неровной. На боевом посту в доме звероволк, гадский папа, заказал себе три пиццы и теперь вкусно жрал. Мины услышали, как поблизости во дворе рыбинспекции собираются недобрые люди, числом восемь.
Главным у них был килькин царь Мосолов. Он шуршал чертежами и скрипуче инструктировал злодеев, матерно кроя неверных чеченов, которые не пришли. Преступный Фома минам совсем не понравился. Через ближайшую мину они вкратце пересказали Яроволку содержание речи Мосла, заодно обругав за пожирание пиццы в одно рыло. Всё начиналось.
Двое злодеев остались в здании килечного управления, двоих Мосёл повёл к месту засады Яроволка, а трое, шипя и матерясь, пробрались через колючки вверх по склону к входному колодцу. Пару минут они сопели, опуская вниз на верёвке здоровенный чемодан, затем с пыхтением слезли сами и вот уже три злодея с чемоданом и мотком проводов встали в белокаменном кувшине в окружении попрятавшихся мин. Мины посоветовались и решили начинать.
Специально для этого момента была заготовлена одна медицинская мина с парализующими иголочками. Хлопнуло, и незваные гости, утыканные, как ежи, мягко осели на землю. Однако яд лишь оглушил их, да и действовал не мгновенно: двое врагов тянулись к чемодану, и уже открывали замки.
Тут уже было не до человеколюбия. Пыхнули негромкие взрывы, и вмиг всё закончилось. Ударные ядра из жидкого металла нечувствительно пролетели через злодейские головы и процессоры, оросив кровью каменные стены. Три сердца более не бились. Одним из погибших оказался знакомый по Старокарантинским каменоломням "счастливчик" Шашель. Это многое объясняло.
Мины признали, что они большие молодцы, и почтили память взорвавшихся товарищей общей краткой грустью. Но дело ещё не кончилось: следовало навести шороху на поверхности. Собравшись в кружок вокруг объёмистого чемодана, мины загалдели, обсуждая дальнейшие планы. В чемодане было пуда полтора простецкого тротила и взрыватель- для него и предназначались провода. Тащить всё это наверх через колодец, а потом через кусты нечего было и думать... Но есть ещё и подвал с засыпанной кинескопами лестницей на поверхность!
Через минуту два мосоловских бойца, сидевших на лавочке с обрезами, смогли наблюдать удивительное. Клумба во дворе их здания харкнула вверх фонтаном земли, камней и кинескопов. Из образовавшейся подземной дыры по каменным ступеням стремительно выбежал до боли знакомый чемодан на множестве толстых ножек и, совершив боевой разворот по двору, вломился прямо сквозь двери внутрь килечного управления. Мины, тащившие поклажу, разом взорвались. Тротил тоже сдетонировал, валя каменные стены и срывая крышу с дома.
Глубоко под землёй Ваня Филин, разом потерявший две трети себя, глухо застонал, и общее сознание минного поля рассыпалось...
18. Быстрый Зверофей
Как только жахнула шумовая граната на Дворянской, иеропараномарь Дементий Чеглоков тотчас учинил с телефона массовую рассылку всем вменяемым прихожанам Иоанна Предтечи. Был у него в телефоне такой отдельный список контактов, не очень большой. Заранее составленное сообщение об общем сборе на пересечении Дворянской и Дубинина улетело одним нажатием кнопки. Вторым звонком пономарь объявил по всей Керчи кибертревогу- у церкви были такие полномочия. Затем велел Зверофею присматривать за спящей Тайгой и галопом выбежал из трейлера, заперев дверь.
Вскоре пономарь показался из дверей древнего храма. Он с натугой тащил вязанку картонных труб в руку толщиной, перемотанных скотчем. Поделка напоминала забытый в чулане новогодний салют-переросток, который русские так любят запулить в небеса по любому праздничному поводу. Вот только праздника никакого не было, и это вовсе не был салют. То есть, конечно, салют, и даже использованный, но переснаряжённый- работа отняла у пономаря весь вечер.
Название страшного оружия происходило от святого Луки Войно-Ясенецкого, архиепископа Симферопольского, великого искусника гнойной хирургии и периферической анестезии, спасшего своими операциями тысячи рук и ног. Тот родился в Керчи, и слева от входа в храм Иоанна Предтечи о том была мемориальная доска- тем и исчерпывалась вся причастность святого к орудию убийства. Воистину, неисповедимо чувство юмора Божие.
Криво поставив Длань Войно-Ясенецкую в середину газона, Дементий зачиркал зажигалкой, поджигая запальный шнур. Зашипело. Отбежав в сторону, Чеглоков прикурил от той же зажигалки самокруточку и пронаблюдал, как из труб с грохотом вышибных зарядов вздымаются в облаках пыли огненные шнуры. Из вышины пришёл телефонный звонок- длань скинула данные наведения. Параномарь просмотрел маркеры на ганеша-карте и удалил из списка целей лишние, в том числе себя и Яроволка. Всё-таки систему обрубанием проводков так просто не проведёшь. Зловредному Фоме церковник, напротив, ещё добавил стальных клювов в темечко. Длань кратко ударила и погасла, оставив после себя лишь дымящийся картон да острый запах селитры в половине города. Небеса опустели. Дементий Чеглоков осенил себя крёстным знамением, поправил обрезы на портупее под рясой и гигантскими скачками понёсся туда, куда ушла большая часть зарядов- на пересечение Дворянской и Дубинина, к Теплостанской экспедиции.
В окошке трейлера-трапезной скрипуче отъехала форточка, и на газон рыбкой скользнул маленький Зверофей. Покрутив круглой головой, он оценил обстановку, подсмыкнул треники и засеменил за дядей Дементием. Пономарь бегал куда как быстрее, на маленьких ножках за ним было не угнаться. Малыш фыркнул от возмущения и включился. С самого начала жизни в Керчи мама запрещала играть с прекрасными модулями, поставленными ему на день рождения. А без них- разве побегаешь? Крошечный киборг со свежей системой загрузился за какую-то секунду.