Контролёры, штучно производившиеся в мастерских Жидского Схрона, могли творить с другими киборгами всё, что угодно. Щупальцы, находя в теле противника электронные блоки, брали их под контроль, блокировали или просто жгли. Последний контролёр безнадёжно извратил в Стрые девять гайдамацких оперативников, прежде чем его загнали на горный хутор и расстреляли из гаубиц. Громкое дело было. Других рецептов борьбы с контролёрами наука не предлагала.

В общем, Фома был чем-то вроде их Теплостанского князиньки, только плохой и с тентаклями.

Прикинули расстановку сил. Судя по материалам и личному опыту, во всей Керчи теплостановцы более-менее могли положиться лишь на трёх человек. Первым был параномарь Дементий из храма Иоанна Предтечи. Керченская епархия была на ножах с Мосоловым, но не имела возможности прищучить его.

Вторым можно было условно считать исцелённого ими от наркомании фтизиатра Догвадоржа: тот лишь недавно прибыл в город и в местных делах ещё не был замазан.

Ну и третьей была старинная Раменовская зазноба Лилия Остаповна из Заповедника. Ей Фома постоянно гадил, учиняя чорную археологию на самых вкусных объектах, да и с преступным директором Заповедника археологиня враждовала люто. Кроме того, она точно выберет сторону любезного ей старичины Рамена.

Собственные силы теплостановцев выглядели вовсе печально. Команда была не столько боевой, сколько инвалидной.

Рамен после операции лежал в больничке у Догвадоржа. Тот строго-настрого запретил старику устанавливать медблок в недрах рыночных гадюшников и положил к себе в стационар на Карла Маркса. Впрочем, доктор доверил иудейскому хакеру Тарасу Наливайченко (о, кстати, тоже полезный дядя!) перешить антикварный девайс на современные медикаменты. Айболит уверенно осваивал жизнь по ту сторону идиотских законов.

Тем более не следовало впутывать в разборки Тайгу с юным Зверофеем. Получалось, что все сюрпризы предстоящей ночи будут расхлебывать Яроволк на пару с Филином. Мда...

Звонок Князю тоже не явил чуда. До вечера никакая помощь в Керчь не поспевала. Честно говоря, она сюда и за пару дней не поспела бы. Не было больше никого теплостановского в Крыму, все сгрудились в Керчи, и это были они сами. Впрочем, в беседе на троих нарисовался некий зыбкий план, весьма наглый и потому дававший надежду.

Архив компромата в основном состоял из аналитических записок некоего вольнодумного философа из охранного агентства Сатыровых, и к правописанию сей керченский суфий относился с восточным фатализмом. Чтобы не подставлять Махмуда и его папу, текста прогнали через Ванин розенталь-процессор с архангельским плагином. Арабская витиеватость сменилась певучим говорком шергинских сказок.

В первую очередь Яроволк нанёс визит Догвадоржу и попросил поставить Рамену на всю ночь диагностику с очисткой, возможно даже со слабительным, чтобы тот в критический момент не геройствовал со своим болторезом.

Там же, во дворе больнички, обнаружился киберстарьёвщик Тарас. Иудей дул пиво, курил самокрутки с юными ординаторшами и всяко ошивался вокруг уже пару часов, как юный папа у роддома. Ему было интересно, как легли на древнюю немецкую железяку свежие нанкинские прошивки, и вообще, заработает ли Раменов медблок. Праздному хакеру звероволк написал на бумажке майндфроговский номер Князя Теплостанского. Тарас Наливайченко впал в экстаз и убежал звонить.

Филин тем временем забежал в Заповедник к Лилии Остаповне, подтвердив свои наихудшие опасения. Намедни в контору заявился преступный Фома и скопировал все старые бумаги по водопроводу, включая чертежи и планы.

Именно так: всё то, что Рамен в своё время героически копал наощупь, многие годы спокойно лежало в архиве. Никто, кроме Лилии Остаповны, ни разу тех документов не читал, а чужих Учёный Секретарь не подпускал.

Уже без особого удивления Ваня узнал, что архив Заповедника чуть не наполовину забит неописанными и даже ни разу не развязанными стопами документов времён великого Марти. Во Вторую Мировую фашисты разорили музей, а полусожжённый архив горожане растащили по домам. После войны керчане вернули документы в музей. Граждан поблагодарили, бумаги упаковали в вязки и с тех пор не трогали.

Много лет назад какой-то француз был прислан из Петербурга для разысканий- но ему не достало ни денег, ни сведений, как у нас обыкновенно водится... Да и что импортный месье мог понять в тончайших восточных раскладах славянского археологического гадюшника? Спился...

Затем наступила очередь старшего иеропараномаря Дементия Чеглокова, отдыхавшего после строительных трудов в трейлере-трапезной у храма Иоанна Предтечи. Рамен и Филин с некоторой опаской ввели видного церковного деятеля в курс дела, и файлы слили, и планами поделились. По мере прочтения документов тот мрачнел и мрачнел, оглашая помещение трапезной невообразимыми для воцерковлённого человека проклятиями. Многое в прочитанном было даже для него внове. В конце концов он снял очки и изрёк:

- Это полная задница, други мои. В церкви тоже не всё-то гладко, у Мосла ведь щупальцы длинные. Паршивых овец у нас стада, да и пастыри паршивые попадаются. Так что людьми если и смогу помочь, то только в последний момент, чтобы никто не успел сдать. И к Афанасию Великому не суйтесь, Фома у них верховодит в приходском совете. Но надежда есть. Хранится здесь в ризнице одно средство, Длань Войно-Ясенецкая... Если всё сработает, глядишь, и выпутаемся. А если нет- вы трупы, а я завтра буду на подвале у третьего отдела патриархии. И ты, Яроволк, жену свою и ребёнка- пулей сюда! Чтоб через полчаса тут были!

16. Длань Войно-Ясенецкая.

Ночью накануне дня рыбака две неуклюжих фигуры в цветастых вязаных масках-пусирайетовках по возможности тихо перевалились через стену Теплостанской Экспедиции. С ними был мешок. В следующие три минуты произошла масса разных странных событий.

Достигнув двери убежища, одна фигура принялась лепить на железную поверхность маленькие заряды из мешка, соединяя их проводами. Вторая фигура поначалу старательно смотрела по сторонам, но минно-взрывное дело оказалось гораздо интереснее караульной службы. Так что никто не заметил, как из окна выгоревшего второго этажа спустилась и повисла на проводке светошумовая граната.

Граната взорвалась. При её свете человек в очень тёмных очках мог бы узнать в скрюченных тушах двух мосоловских быков-телохранителей. С возмущённым рёвом ослепшие таурусы врубили все системы, но загрузиться киборгам никто не дал. Из того же окна бесшумно слетел звероволк и, закрутив быкам маски вокруг голов, подхватил из-под стены длинную арматурину.

Один из таурусов пташкой улетел в забор, развалив собой целую ракушечниковую секцию. Пока бык собирал себя в кучку, его напарник уже был замотан в арматуру. Жестоко, чтобы не выпутался: насквозь через руки и ноги, а потом на узел. Внутри заискрило, хлопнул предохранитель и киборг вырубился, потеряв сознание.

Уцелевший таурус наконец-то загрузился и слепо ринулся на Яроволка. Бычара привык, что его натиск сносит любого, но на этот раз просто промахнулся. Там, где только что стоял противник, теперь никого не было. Только здоровенный джеммер с шипящим запалом.

Таурус промешкал с отключением, метнулся, взвыл, и тут через один дом от базы рвануло так, что земля содрогнулась. Через миг джеммер выжег вокруг себя всю работающую незащищённую электронику, и таурус, точнее, уже бывший таурус, рухнул. Яроволк, выплюнув зажатый в зубах провод заземления, хищно оскалился.

Здание килечной инспекции вспухало изнутри багровым шаром в облаках пыли, лишаясь фасада. Птицей взлетевшая крыша косо спланировала во двор, с жестяным дребезгом врезаясь в опрокинутую взрывом автоцистерну. По всей Дворянской хрустальным дождём пролились стёкла выбитых окон, а по окрестным крышам загрохотали каменные обломки. В центр двора Теплостанской экспедиции глухо воткнулся брус камня-дикаря.

Тут над забором взметнулись тонкие чёрные щупальца и, мягко изогнувшись, ужалили Яроволка в широкую спину, прогрызая себе путь к электронным блокам. Одно из них с хрустом сломалось об остеолитовую пластину затылка. Киборг упал на колени, но тотчас вскинулся, выдергивая из себя чёрные жала, и рванул пучок щупалец на себя.