Шубников кивнул, повернулся, посмотрел на хрупкий По-2 и, улыбнувшись, спросил капитана:

— Эта птичка, конечно, ни при чем?

— Я полагаю, — ответил тот. — Это моя птичка. На такие подвиги она уже не способна. Не то время.

— А вы не скажете, каким курсом шел этот покойник? — опросил Шубников, показывая на остатки самолета.

— На это вам ответит старший лейтенант. Виновник события он. Я притащил его сюда полюбоваться на труды его рук.

— Прошу прощения, — проговорил Шубников и повернулся к старшему лейтенанту. — Так это вы его?

Старший лейтенант коротко кивнул, будто его спросили, успел ли он позавтракать.

— Шел он вот так… Я перехватил его на обратном курсе после разворота. На мои требования идти на посадку он угостил меня длинной очередью. Пришлось ему ответить.

— Понятно, — заметил Шубников, всматриваясь в карту. — И кой черт понес его сюда, да еще ночью?

— Мы думали об этом, — сказал капитан. — Делать ему в песках нечего, объектов для съемки нет, да и темень — хоть глаз выколи. Скорее всего он приходил, чтобы кого-то выбросить.

— Точно, — коротко подтвердил старший лейтенант.

Шубников достал свою карту, нанес да нее красным карандашом курс самолета, место его гибели и обратился к старшему лейтенанту:

— Интересно, как далеко от этой точки проник он в глубь нашей территории. Это важно в том случае, если он действительно приходил на выброску.

— Как вам сказать… — почесал в затылке старший лейтенант, беря из рук подполковника красный карандаш. Он поставил им на карте Шубникова крестик и сказал: — Вот наша база. Она лежит как раз на его курсе, но до нас он не дотянул. Я поднял свой истребитель в воздух, когда он только что перевалил через границу. Мы шли на сближение встречными курсами. Судя по времени, он развернулся где-то здесь, — и старший лейтенант поставил на карте второй крестик. — Но это, конечно, приблизительно.

— Ясно, понимаю… Спасибо!

— Часика через три сюда пожалуют специалисты, — сказал капитан. Сейчас я полечу за ними. Они здесь каждый кусочек ощупают и пронюхают. Возможно, и разберутся поточнее.

Солнце поднималось все выше, разливая над песками расплавленное золото. Лучи его припекали уже основательно.

Летчики пожали руку подполковнику, уселись в По-2 и улетели на свою базу.

Шубников задумался. В том, что самолет приходил на выброску, он не сомневался. Но сколько человек сброшено? Один, два или три? Чем больше, тем легче искать. Предстояло обследовать большую площадь, не считая той, которой занялись две оперативные группы. Они, конечно, уже приступили к работе, связались с районными центрами и, по всей вероятности, приняли все меры к блокированию участка.

Шубников решил поначалу обследовать путь от места катастрофы до пункта, который пометил на его карте крестиком старший лейтенант. Может быть, на этом отрезке обнаружатся следы.

Подполковник потратил на это три часа с лишним, но ничего не добился. Тогда он задался мыслью начать круговые поиски — описать на машине большое кольцо, охватывающее всю площадь, на которой вероятнее всего возможно было приземление диверсантов. Шубников прикинул на карте: получалось, что круг в диаметре составит примерно сорок километров и, описывая его, можно рассчитывать на обнаружение выходящих следов парашютистов. Но этот способ гарантировал успех лишь в том случае, если диверсанты, опустившись на землю, тотчас же покинули зону приземления. Так они поступали примерно в девяноста девяти случаях из ста. Но Шубникову довелось встречаться и с такими фактами, когда диверсанты отсиживались на месте приземления по двое и трое суток. Это случалось обычно в лесистой, резко пересеченной местности, но не в песках, где видимость ничем не ограничена. Шубников все больше склонялся к мысли, что диверсанты пытаются выйти из зоны приземления и, следовательно, оставят видимые следы на песке. Пески хранят след очень долго, если не вмешается сильный ветер или дождь.

Машина стала вычерчивать огромный круг, оставляя после себя глубокую двухколейную борозду. Песок упруго скрипел под колесами. Водитель смотрел вперед, Шубников — направо, а Юлдашев — налево. Попадались следы шакалов, джейранов, но следов людей не было видно.

Исходя из того что правильная окружность равна по длине трем диаметрам, Шубников рассчитал, что машине надо преодолеть не меньше ста двадцати километров.

Когда шестьдесят километров остались позади, решили сделать остановку. Водитель осмотрел машину, долил бензина в баки из захваченных с собой канистр.

— Вы полагаете, товарищ подполковник, — обратился Юлдашев к Шубникову, — что если парашютисты выброшены, то они обязательно этой же ночью ушли с места приземления?

— Не полагаю, а предполагаю. Мне думается, что они не рискнут отсиживаться. Для этого надо иметь не только крепкие нервы, но и запасы провизии и главным образом воды. Пески есть пески. И наконец имелся бы резон отсиживаться, если бы их самолет незаметно ушел обратно. Но они, несомненно, видели прожектора слышали стрельбу. В таком случае надо убираться места высадки поскорее.

Через полчаса машина вновь тронулась в путь.

В самый солнцепек, когда на горизонте уже колыхался накаленный воздух и тень от машины сошла на нет, водитель вдруг выключил рычаг скоростей и сильно нажал на тормозную педаль. Газик вздрогнул и встал. Шубников по инерции подался вперед. Все увидели на песке ясные отпечатки человеческих ног и выскочили из машины. Следы были перпендикулярны движению машины и уходили цепочкой на юго-восток. Оставил их один человек. Можно было последовать по тому направлению, которое избрал неизвестный, но Шубников предпочел поступить иначе. Он прежде всего решил выяснить, откуда, а не куда вел след. Необходимо было точно установить, прежде чем идти по следу, кто его оставил: местный житель или же парашютист. Поэтому подполковник приказал двинуться по следам неизвестного, но в обратном его пути направлении.

Машина тяжело шла по пескам. Шубников и Юлдашев зорко вглядывались в отпечатки ног, бегущие справа. Три раза останавливались, чтобы подобрать папиросные окурки с фабричной маркой "Беломорканал. Ташкент".

Когда спидометр отмерил восемь километров, на песке запестрела истоптанная следами площадка. Все стало ясно: здесь произошло приземление. Видна была глубокая дорожка, метров семи-восьми длиной, оставленная на песке телом человека, которого волочил еще не опавший купол парашюта.

— Обойдите кругом, — приказал Шубников инструктору Юлдашеву. — Нет ли других следов, уходящих с этого места.

Юлдашев вместе с рвавшейся вперед Пантерой отправился в обход.

Шубников достал рулетку и измерил отпечатки ног. Они были одинаковы и, очевидно, принадлежали одному человеку. По длине следа Шубников определил, что рост диверсанта колеблется между 170-172 сантиметрами.

Вернувшийся Юлдашев доложил, что других следов, кроме уже обнаруженного, не замечено.

"Но тут мог приземлиться один, а в другом месте — остальные", мелькнуло в голове Шубникова.

— Давайте тщательно обследуем весь участок, — предложил он.

Юлдашев спустил Пантеру с поводка. Собака засиделась в машине — и радостно унеслась вперед.

— Ко мне! — негромко приказал Юлдашев. Пес с виноватым видом вернулся и стал у левой ноги хозяина.

Инструктор направился по одному из следов, ведущих к противоположному краю истоптанной площадки и отдал команду: "След!" Низко пригнув голову к песку и чуть пофыркивая, Пантера двинулась вперед. Через несколько шагов она остановилась и начала яростно разгребать песок передними лапами.

— Лежать! — крикнул заторопившийся Юлдашев.

Пантера легла, вытянув лапы и насторожив уши. Она крутила головой, повизгивала и явно нервничала.

Подбежал Шубников. Вместе с Юлдашевым они стали разгребать сухой, не успевший слежаться песок и вскоре натолкнулись на вещи, зарытые Нарузом Ахмедом. Из ямы были осторожно извлечены парашют, комбинезон, кислородная маска, пустой термос и пустой мешок.