«Ну, заходят они и видят мою голову, торчащую из сильно пахнущей бражки». «Егор Иваныч, шо це таке?..» — «Да вот, — говорю, — лечусь, радикулит проклятый замучил…» Они все трое, конечное дело, усе разумеют, но прихлопнуть меня не можут, юриспруденция не позволит-лечусь! Посмеялись, пошутковали, милиционеру я даже стаканчик поставил. И разошлись… Опасное дело — горилку производить!»

Интересны глухие места. Важно проведать натуралисту, как поживают дикие птицы и звери, но и люди встречаются колоритные. Познакомишься — долго не позабудешь.

 _{Фото автора. 28 сентября 2001 г.}

Донской сомолов

(Окно в природу)

Село Гороховка тянется по-над Доном километров на пятнадцать — семнадцать. Поздно вечером в потемках мы ищем жилище лесничего Николая Алексеевича Багринцева и, подъехав на огонек, вдруг оказываемся перед воротами нужного дома. Хозяина нет — ловит сомов. Его жена, веселая и хлопотливая, как наседка, Людмила Ивановна, уже привыкшая к визитерам, сразу же все выкладывает: «Не пьет, не курит, «болен» только сомами — одна, но пламенная страсть… Ужинайте и спите. С Дона Коля утром придет».

Утром хозяин пришел. Тихий, спокойный. Скинув рыбацкий пиджак и надев «лесную» казенную куртку, превращается он в лесничего — степенного, рассудительного.

Но как только в разговоре подходим к сомам, превращается в неудержимого рассказчика. И есть о чем рассказать человеку.

Первого своего сома Николай Алексеевич поймал мальчиком шести лет. «Тот сом потянул на пуд. Были мы с ним в одной весовой категории, и вытянуть противника из воды я не мог. Покричал косарям. Они прибежали и помогли…

Сколько всего за жизнь?

Затрудняюсь считать. Много. Каждое лето ловлю что-нибудь около сотни. В основном небольшие — килограммов по десять — пятнадцать. Семьдесят килограммов — это уже «танкист». (Почему «танкист», поясним позже.) Самый большой, килограммов на полтораста, из лодки хвостом меня выкинул.

Николай Алексеевич Багринцев с «рядовою» добычей.

Рассказывая о «памятных сомах», Николай Алексеевич вспоминает одного, едва не лишившего его жизни. «Имел неосторожность запястье руки обернуть леской, и сом под воду потянул. Хорошо, от лески быстро освободился…

Сома не так уж сложно посадить на крючок, умело надо его извлечь из воды.

С одним я боролся больше шести часов. Измотали друг друга мы основательно. Сом всплыл, и я, как кошку, погладил его по спине. А когда вывел на отмель и забагрил, в изнеможении лег и чуть не уснул тут же на берегу».

Николая Алексеевича Багринцева зовут на Верхнем Дону «профессором по сомам». И он действительно знает об этой характерной для Дона рыбе много всего интересного.

Сом, по рассказам «профессора», рыба оседлая — бывает, всю жизнь проведет в одной яме на глубине, выбираясь из нее на охоту метров на триста всего. При этом есть у сомов излюбленные пути, на которых их надо стеречь. Кормится сом в основном в темноте. И лучшее время для ловли — зори, вечерняя и утренняя.

Чем кормится сом? Кажется, нет еды, какой бы он пренебрег. Ест все, вплоть до падали. «Я находил в брюхе сомов меньших его собратьев, ест он налимов, лягушек, ракушек, ловил я сомов, набитых раками или мелкой рыбешкой. Рыбу глотает всякую, какую поймает. Плывущая утка может стать добычей большого сома. Однажды в брюхе «танкиста» нашел я бобренка. Не байки, что может сом напасть на вошедшего в воду ребенка, схватит опущенную в воду руку взрослого человека. На кукане сидящий сом кусается, как собака. Зубы его не крупные, но частые, вроде щетки из стальных проволочек. Оплошаешь при ловле — кожу спустит с руки».

Сом неловок в воде. Медленно проплывая, хватает хайлом своим все, что «плохо лежит», либо охотится из засады. При ловле маленьких рыбок прибегает сом к хитрости. Схоронившись в корягах или же за камнями, шевелит большими усами, привлекая рыбешек, и в нужный момент открывает зубастую пасть.

«На что сомов ловят?.. Много есть всяких советов вплоть до жареных воробьев на крючке.

Конечно, сом может это «жаркое» схватить. Я же смотрю, какая для сомов пища в данном месте естественная, и сажаю на крюк чаще всего пескаву, лягушку, иногда рака или налима, короче, все, что сом выбирает на дне».

Я прошу Алексеича рассказать о романтической ловле сомов на «квок». Он об этом «надежном средстве» говорит снисходительно. «Да, в короткое время в начале лета можно привлечь сома бульканьем нехитрого деревянного инструмента с названием «квок». Резкое (с ударом) погружение палочки в воду рождает звук, каким самки сомов во время нереста подзывают к себе кавалеров. Я пробовал «квок», но не берусь говорить, что он сколько-нибудь повышает шансы ловца. Мы проводили с одним старичком испытанье: он «квокает» с лодки, а я с берега донкой ловлю. У него — ноль, у меня ж три сома…»

Интересна брачная жизнь у сомов. В начале лета, когда вода прогреется и станет прозрачной, сомы собираются на места гульбищ с названием «тырло». Участвуют в играх рыбы возрастов разных, но самки, наблюдающие состязания самцов по плаванью и проворству, выбирают партнеров сообразно своим размерам.

Влюбленные удаляются с «тырла», продолжая, однако, игры. «Они обвиваются друг о друга и плавают рядом, причем каждый берет в пасть ус своего партнера».

Самки больших сомов мечут примерно с ведро мелкой (с просяное зерно) икры. Развитие жизни в икринках самец и самка охраняют дней десять и расстаются затем до новой любовной поры.

Солнце катится на ночлег, и мы собираемся на рыбалку. Полчаса езды по петлям пойменного проселка, и вот мы у Дона на Калитвянской яме. Широкий плес окаймлен лесом. На воде лодки дневных удильщиков. Плывут по Дону первые желтые листья — знак того, что сомы скоро лягут в спячку. Пока же они продолжают ловиться.

Сколько сомов на яме, никто не скажет, но Алексеич знает: они тут есть. Он знает также пути, по которым сомы ходят к ночи кормиться.

Некоторых по повадкам он даже «знает в лицо», много раз видел, как, играя, сомы всплывают, подобно подводным лодкам, к поверхности, становятся «колом», показывая то голову, то плоский хвост. Крупных сомов тут называют «танкистами» потому, что во время войны над ямой была переправа и будто бы несколько танков остались на дне. Сомы очень любят речные коряги. На Дону их немного. И все, что оказалось в яме от военной поры и утонувшего позже парома, очень для них привлекательно щелями, нишами, промоинами. Сюда сомы устремляются, попав на крючок, и, если «танкист» окрутил леску вокруг какой-нибудь железяки, вытянуть его невозможно. Иногда сомы рвут современные крепкие лески и живут с крючками в губе. Это им, конечно, мешает.

Николай Алексеевич видел однажды на мелководье, как сом терся губой о камень — пытался избавиться от крючка…

Пора настраивать снасти. Алексеич с сыном на утлой маленькой для этой реки плоскодонке плывут в отдаленье от берега, опуская в воду донные удочки. На конце лески умеренно крупные крючки с наживкой, а выше — лепешки свинцовых грузил. «Почему-то сомы иногда глотают грузила. Я решил крепить к ним крючки и таким образом повышаю уловистость снасти».

Каждая леска отводится к берегу, проходит над тонким колышком-сторожком, снабженным маленьким колокольчиком, и вяжется к дереву или же крепкому колу. Шесть донок на расстоянии тридцати шагов друг от друга заброшены в реку. Теперь надо ждать.

День угасает. Зеркало Дона из синего становится розовым, потом темно-красным, потом начинает отражать звезды. Изредка на зеркальной глади появляются большие круги. Это сомы всплыли к поверхности «размяться перед охотой».

Говорим теперь тихо, прислушиваясь, не зазвенит ли где колокольчик, сделанный из донышка гильзы крупнокалиберного пулемета.