Из птиц, которых мы видим у себя на родине, самой нахальной, пожалуй, надо считать синицу. Воробьи будут сидеть близ кормушки выжидательной стайкой, синица же бросится к корму с лету, может сесть на руку, если видит в ней семечки. Посаженная с другими птицами в клетку, слабую она может забить, чтобы выклевать мозг.

Вороны очень нахальны. То, что они таскают с балконов, обычно вызывает улыбку. Но характер у грабителя-вороны проявляется и в дикой природе. В дельте Волги гнездится несметное число бакланов. В протоках реки, когда проплываешь на лодке, обязательно видишь на голых деревьях ворон. Они поджидают момент, когда от шума мотора бакланы взлетают с гнезда, и тогда можно мгновенно схватить яичко. Если никакого пугающего шума нет, пара ворон «в сговоре» прибегает к занятной тактике. Одна садится к баклану на край гнезда и начинает дергать его за хвост. Долго терпеть такое нахальство баклан не станет — оборачивается, чтобы дать сдачи. В это время другая ворона хватает из-под наседки яйцо — и была такова.

Не все привычки у животных врожденные. Многие приобретаются с опытом жизни и совершенствуются в жизни — тех, кто страдает, заставляет искать спасительные средства. И все постепенно приходит в нужное равновесие.

Но есть особый случай, когда характер животного выражен очень ярко и является сутью всей жизни какого-нибудь существа. Недавно в немецком журнале Tier я прочел заголовок: «Самая нахальная на земле птица». О ком речь? О попугаях кеа.

Все попугаи не робкие и не слабые существа.

Во Вьетнаме один зелененький обитатель клетки из хвороста так прихватил мне палец, что пришлось бинтовать. А большой черный какаду, живущий на островах Малайзии, не прикусить может палец, а совсем его отхватить огромным, как ножницы, клювом. Южноамериканские попугаи ара тоже имеют «кусачки» неслабые — перекусить двухмиллиметровую железную проволоку ара вполне по силам.

Все попугаи смелы, любознательны, сообразительны, хорошо переносят неволю, и со времен Александра Македонского, привезшего из восточных походов этих нарядных птиц, попугаи стали любимцами многих домов.

Но попугая, о котором сообщает журнал, в клетке вряд ли кто держит. Обитает эта милая и нарядная, как все попугаи, птица величиною больше вороны в Новой Зеландии, причем в горах выше лесного пояса, где долго лежат снега и где птенцов попугаям приходится выводить труднее, чем нашим клестам, — для гнезд они роют ямы в снегу.

Держатся эти знаменитые попугаи группами (журнал пишет «бандами») по двадцать — тридцать голов и промышляют все, что могут найти на высоте двух тысяч метров. Это обычно шумная стая напоминает хорошо выпивших и потому не знающих страха людей. Попугаи преследуют всех, кто поднялся в их зону жизни. Движет ими неукротимое любопытство и желание чем-нибудь поживиться. Причем они не выпрашивают, а с ходу пытаются завладеть всем, чем можно: пряжкой от рюкзака, едой, с искусством добываемой из мешка, вырывают изо рта сигарету, трубку, уносят варежку, шарф. Тянут за волосы. Фотоснимок, который мы публикуем, красноречиво говорит о незавидном положении туристки, подвергшейся нападению попугаев. Человеческих жертв от этих нахалов пока что не было. Некоторые туристы даже ищут встречи с шумными нахальными птицами, и те словно чувствуют поощрение.

Туристка в окружении попугаев.

Остановились люди в горном приюте — попугаи и тут немедленно появляются. Свисая с рам, заглядывают в окна, залетают в сам домик и ведут себя как бродячие клоуны с наклонностями грабителей. Все выхватывают прямо из рук. Если снаружи на веревку неосмотрительно повесили посушить одежду, от нее останутся лоскутки. Потрошат попугаи рюкзаки, рвут на куски сумки. При этом они веселы и подвижны. Их необузданные сексуальные игры ввели бы в смущение даже самого неразборчивого редактора нынешних характерных изданий.

Для туристов, несмотря на потери снаряжения и еды, эти птицы что-то вроде природного аттракциона. Иначе на попугаев смотрят крестьяне. Дело в том, что с появлением в Новой Зеландии овцеводства попугаям, жившим в зоне, близкой к лесам и питавшимся зеленым кормом (плодами и всякой растительностью), пришлось откочевывать в горы ближе к снегам. Но туда же летом поднимались и овечьи стада. И вот стали замечать: овцы дохнут. И на спинах у павших находили глубокие раны. Это была работа предприимчивых птиц. Птенцам и самке, сидящим на гнезде в снежной яме, нужен был калорийный корм, и самцы попугаев быстро его нашли.

Они стали садиться на спины овец и, острым клювом продырявив овчину, добирались до жира, а потом и до мяса. Попугаев близость овец устраивала, но овцеводы взвыли. Началась беспощадная охота на бесшабашных назойливых птиц. И прикончили бы «зеленых клоунов», как зовут в Новой Зеландии попугаев кеа. Но тут поднялись защитники природы, туристы, горнолыжники и горцы-крестьяне. Двадцать три года назад охоту на попугаев прекратили. Чуть было не исчезнувшие птицы нашли новые источники пищи. Их стаи собираются теперь у хижин-приютов для лыжников и туристов, у ящиков, которые пополняются отбросами из гостиничных кухонь, — словом, живут попугаи по принципу «вороне где-то бог послал кусочек сыру».

Однако защитники птиц в таком питании видят опасность для кеа. Птицам нужны не отбросы, а полноценный корм. Они, конечно, тоже его добывают, обирая всех приходящих в горы. Причем туристам даже нравится подвергаться таким грабежам, они из рук дают попугаям еду.

Но «давальческий» корм приучает птиц к иждивению, гасит их предприимчивость, приспособляемость к меняющейся обстановке. А обстановка меняется: туризм — дело сезонное, и приходит момент, когда голодающие попугаи глотают все, что может пройти через клюв.

Вот так и живут смешные и нахальные птицы на Южном острове Новой Зеландии.

_{Фото из архива В. Пескова. 6 января 2000 г.}

Живая шапка

(Окно в природу)

У каждого времени свои одежды. Заметили, революции — это время кожаных курток, красных командирских штанов, малиновых пиджаков, наголо бритых голов? И было время ондатровых шапок. Этот головной убор был почти знаковым. По ондатровой шапке сразу определялся начальник. Начальников было много (правда, меньше, чем ныне), но шапок на всех хватало.

Ондатра — зверек не редкий и водится почти повсеместно.

Может быть, не все знают: ондатра — зверь, в нашу страну завезенный. Ее родина — Северная Америка. Индейцы звали зверька «мускваш», что значит «мускусная крыса». Охотились на него из-за вкусного мяса, и, конечно, привлекала добытчиков великолепная шкурка. В пушном промысле Соединенных Штатов ондатра занимала такое же место, как у нас белка. За день охотник добывал двадцать пять — тридцать зверьков.

За год по стране — пятнадцать — двадцать миллионов шкурок. На огромных пространствах Соединенных Штатов и Канады ондатры по-прежнему много. Я видел ондатру и на Аляске.

Ушедший век был временем расселения человеком диких животных по разным странам и землям. Ондатру в 1905 году соблазнились поселить в Европе. И очень скоро пожалели об этом. На обжитых пространствах, где много дамб и запруд (особенно в Голландии, где осушенные земли лежат ниже уровня моря), ондатры своими норами давали воде лазейку, а следом, глядишь, всю дамбу размыло. С ондатрами стали бороться с таким же упорством, как с кроликами в Австралии, выплачивая вознаграждение за каждого убитого зверя.

Ондатра кормится.

В Советский Союз «болотного бобра» завозили не без боязни, на всякий случай поселив для начала только на островах, северных — Соловецких. Но первые же два года дали поразительные результаты — плодовитые грызуны увеличили численность в восемь раз. В 1929 году началось расселение ондатры (уже «своей») по Архангельской области и повсеместно от озер Казахстана до Якутии, от западных границ до Камчатки. И всюду зверь приживался.