— Я беременна, мама.

— Я так и подумала, — кивнула мама. — И какой месяц?

— Третий. Мама, как ты догадалась?

— Он так поддерживал тебя, когда вы перебирались через ограду, и на ступеньках, — и вдруг: — Ребёнок его?

Она вспыхнула.

— Это не имеет значения!

Она ответила резче, чем хотела, но… но она даже маме не разрешит копаться в этом.

— Имеет, — твёрдо ответила мама. — Расскажи ему всё, Мона.

— Но…

— Запомни. От шантажа одна защита — правда.

— Кто нас будет шантажировать, мама? И зачем?

— Мне не понравился тот парень, о котором ты писала раньше. Нил, кажется, — мама говорила спокойно, будто не замечая её покрасневшего лица. — Конечно, решай сама. Но Найджел… он не заслужил твоего обмана. Он любит тебя, это сразу видно. И простит тебе всё. Кроме обмана. Запомни, Мона. А теперь возьми салат и отнеси в столовую.

— Хорошо, мама.

Она бережно, двумя руками подняла памятную с детства тёмно-зелёную стеклянную салатницу и понесла в столовую. Проходя мимо, оглянулась на гостиную. Отец и Найджел о чём-то разговаривали, и отец смеялся. Мой бог, отец смеётся! Это же… это же чудо!

— Мама, папа смеётся!

— Я слышу, — улыбнулась мама, выкладывая жаркое на блюдо и накрывая его крышкой с лепными фарфоровыми фигурками. — Нет, это я сама, тебе тяжело.

— Но, мама…

— Не спорь, Мона. Первые месяцы — самые опасные. Возьми лучше стаканы и воду. Вот так.

Они вместе накрыли на стол, и мама позвала отца и Найджела. Отец прочитал молитву и разрезал мясо. Мама разложила гарнир и салат.

— Как вкусно, — восхищался Найджел. — Мона, у тебя очень всегда хорошо, но не обижайся, здесь великолепно. Вы знаете, Мона, здорово готовит, нам всем нравится, но это… совсем необыкновенно.

Мама рассмеялась.

— Спасибо, Найдж. А у Моны ещё всё впереди.

— Я стараюсь, — ответила она голосом «послушной девочки».

И никогда ещё такого весёлого, такого хорошего обеда не было. А «фафлики» — вафельные трубочки с кремом привели Найджела в полный восторг.

— Мм! Я даже не знал, что такое бывает.

— Это наши фамильные, — улыбалась мама. — Меня ещё бабушка учила их печь.

— И я научусь, — храбро заявила она.

— Конечно, научишься, — кивнула мама. — Хозяйка дома должна это уметь.

И Найджел влюблённо смотрит на неё. А потом они все вместе сидели в гостиной, и Найджел рассказывал отцу и маме об их семейном деле, как они — три брата — начинали…

…Мона вздохнула, словно просыпаясь. Да, просто удивительно, как всё было хорошо. А через две недели уже отец приехал к ним. И она опять волновалась: понравится ли он братьям Найджела. Но и тут всё обошлось. И тогда же окончательно решили с домом. Они даже все вместе сходили на Новую улицу, посмотрели дом, ещё недостроенный, и, когда вернулись, отец сказал:

— Давай, Найдж. На мебель мы дадим, — и гордо припечатал: — Мона не бесприданница.

И вот он — их дом. Её и Найджела, мистера и миссис Слайдер. Конечно, мебель только самая необходимая и дешёвая, а спальня для гостей и детская стоят пустые, но это дом. И мамин коврик они повесили в спальне, над кроватью. Найджелу он тоже нравится. Самое главное — у них есть дом, свой дом. И в воскресенье после церкви Роб и Мет приходят к ним в гости. О! Вот и Найджел!

Мона выбежала на крыльцо.

— Найдж!

— Вот и я! — он легко взбежал по ступенькам, обнял её, мягко коснувшись губами её щеки. — Привет, Мона. Как ты?

— Я в порядке. А у тебя?

— Отличный был день.

По-прежнему в обнимку они пошли на кухню. Найджел рассказывал о сегодняшних событиях и восхищался обеденными запахами, а Мона счастливо смеялась его шуткам и восторгам.

ТЕТРАДЬ ВОСЕМЬДЕСЯТ СЕДЬМАЯ

Во вторник им идти в школу. Оба в первую смену, заканчивают в три, а уроки с четырёх.

— Поесть успеешь, Андрюша?

— Без проблем, Женя. Что-что, а это я всегда успеваю, — Андрей с наслаждением отхлебнул из чашки.

Они пили на кухне вечерний «разговорный» чай. Спит угомонившаяся Алиса, уютно шумит за окном весенний дождь, яркий не режущий глаза свет, нарядные чашки с дымящимся чаем… как же хорошо! Андрей сказал об этом вслух, и Эркин сразу согласно кивнул.

— Да, очень хорошо.

— Эркин, — Женя, улыбаясь, подвинула к нему печенье. — А бывает так, чтоб ты был недоволен? — и не давая ему ответить, вернулась к занимавшей её теме. — Андрюша, тебе ещё куртка нужна, твоя слишком тонкая. И промокает.

— Не срочно, — отмахнулся Андрей. — Лето идёт, не замёрзну. С одеждой я разберусь, Женя. Без проблем.

— Ну, у тебя всё no problem, — кивнула Женя. — Лампу ты очень хорошую купил.

— Спасибо, Женя. Я знал, что ты оценишь.

Андрей допил чай и встал.

— Ну, спасибо и спокойной ночи.

— Спокойной ночи, Андрюша, — улыбнулась Женя. — Я вымою, оставь.

— Да-а, — плаксиво протянул Андрей, — так Эркину мыть посуду можно, а мне нельзя, да? Нечестно, я не согласен.

И пока Женя и Эркин смеялись над его тирадой, он быстро вымыл свои чашку, блюдце и ложечку, рассовал их по отделениям сушки и победно хмыкнул:

— Вот так и никак иначе! Всё, я на боковую, до завтра, братик.

— До завтра, — кивнул Эркин.

У себя в комнате Андрей быстро постелил, прислушался. Вроде Эркин в душ пошёл. Ладно, не будем мешать братику, почитаем пока. Он поправил шторы, включил лампу на столе и погасил верхний свет. А что, и в самом деле, хорошо. Стеклянный абажур, не белый, а чуть кремовый, и свет от него мягкий, не режущий глаза. Он достал из шкафа «Битву на Великой» и сел к столу. Надо дочитать, всего… листов двадцать осталось.

Проходя из ванной в спальню через тёмную прихожую, Эркин увидел на полу слабый отсвет и догадался, что это у Андрея свет горит. Пойти, что ли, напомнить, а то ещё проспит завтра, но тут же передумал. Андрей может обидеться, что им так… командуют. Если что, утром он его сам поднимет.

В спальне тоже темно. Женя уже легла и даже свет погасила. Эркин привычным движением повернул задвижку на двери, сбросил халат на пуф и не лёг, а проскользнул под одеяло. Всё это он проделал абсолютно бесшумно, но Женя сразу повернулась к нему, обняла и поцеловала в щёку.

— Хорошо как, да?

— Да, — ответил он, мягко прижимая ладонь Жени к своей груди. — Очень хорошо.

— Да-а? — протянула Женя. — А не проспим?

— Да не в жисть! — убеждённо ответил Эркин усвоенным уже здесь присловьем, укладывая Женю на себя и выгибаясь на арку.

Женя ахнула, принимая его. Но Эркин ощущал сонную тяжесть тела Жени и придержал, а потом и отодвинул подступавшую чёрно-красную волну. Мягко покачав на себе Женю и не разрывая замка, он повернулся набок, уложив Женю рядом с собой.

Женя сонно вздохнула, поёрзала щекой по подушке.

— Спим, милый…

— Спим, — так же сонно отозвался Эркин.

И как Андрей проходил из своей комнаты в ванную и обратно, они уже не слышали.

К удивлению Эркина, Андрей не проспал. И, когда Эркин утром пришёл в ванную повесить халат, Андрей уже был там, в брюках и майке, и сосредоточенно брился. Увидев в зеркале Эркина, он улыбнулся. Улыбнулся и Эркин.

— Доброе утро. Пойду чайник поставлю.

Занятый бритьём, Андрей ограничился кивком.

Женя хлопочет на кухне, обжигающе горячий чай, вчерашние чуть разогретые оладьи, Андрей быстро делает бутерброды и закладывает их в свою коробку, Эркин уже встаёт из-за стола.

— Андрей, готов?

— Да, пошли. Женя, спасибо, всё вкусно, до вечера.

В прихожей Женя быстро целует Эркина в щёку, успевает дотронуться до плеча Андрея, и вот уже их нет.

Женя бегом вернулась в кухню. На лоджию в одном халатике не выйдешь: ещё холодно, но ей и из окна хорошо всё видно. Вон они, идут рядом, высокие статные, красивые. Эркин обернулся и помахал ей рукой. Обернулся и Андрей. Она помахала им и снова закрутилась в водовороте утренних дел.

За магазином Мани и Нюры они разошлись: Андрей уже нашёл более удобный и короткий путь на свой автокомбинат. Ночной дождь давно кончился, даже облака разошлись, утреннее солнце играет на мокрой молодой листве. До чего же всё-таки хорошо!