Он шёл быстро, планируя и прикидывая этот разговор, не думая о главном: захочет ли Эркин вообще с ним разговаривать. Об этом Фредди старался не думать. Ведь если б не этот чёртов фронтовик с его, видите ли, бла-ародством, то вообще бы без крови обошлось. Так нет, полез дурак под пулю. И объясни теперь Эркину, что целили не в них, впритирку. Для Эркина-то однозначно: стреляли в него и другой взял пулю на себя, прикрыл собой. За жизнь платят жизнью. Если этот, в шинели, и есть игрок, то Эркин уже от него не уйдёт ни при каких раскладах. А значит, останется в Системе. Когда держит не долг, а благодарность… благодарность за жизнь… хреново выходит.
Что посторонним, то есть не имеющим пропуска, вход в лагерь закрыт, Фредди знал. Но знал и Сейлемские казармы, и главный пролом в стене, проделанный солдатами для самоволок в незапамятные времена, чуть ли не во время строительства. Сделан был пролом, вернее, пролаз с умом и надёжно замаскирован. Военная полиция его не нашла. И Фредди был уверен, что пролом цел и им пользуются. Не бывает забора без дырок и без желающих войти-выйти не через ворота. Ему самому на территорию лагеря лезть слишком рискованно, да и незачем. Вход и выход в лагере с восьми до восьми. Сейчас — Фредди посмотрел на часы — десятый, как раз можно перехватить кого-нибудь и послать за Эркином. Под каким именем парень живёт, он не знает, значит… А прав ведь Найф: мало их осталось. Значит, индеец со шрамом на щеке. Вполне достаточно.
Фредди углубился в лабиринт улочек, проходов и пролазов возле дальней глухой стены казарм, встал так, чтобы видеть нужный проход и стал ждать.
Чтобы поспеть в срок, им всё-таки пришлось бежать. Но за квартал до ворот они остановились, перевели дыхание, оглядели друг друга. И, убедившись, что всё в порядке, пошли уже быстрым, но спокойным деловитым шагом.
Без пяти восемь они предъявили в проходной пропуска.
— Нагулялись? — спросил сержант, отпирая вертушку.
— А то! — хмыкнул Фёдор, пропуская Эркина вперёд.
И когда за ними захлопнулась дверь, облегчённо выдохнул:
— Фу-у, успели!
Эркин кивнул. Он уже увидел Грега, ждавшего их, и сразу пошёл к нему.
— Ну? — Грег внимательно смотрел на него. Губы улыбаются, а глаза тревожные. — Управился?
— Без проблем, — улыбнулся Эркин. — Ты как?
— Нормально. Заклеили.
Из-под фуражки у Грега виднелся край белой повязки.
— Спрашивали? — подошёл к ним Фёдор.
— А как же. Сказал, что упал, — улыбнулся Грег.
— Ну и…
— Ну и посоветовали, чтоб в другой раз под ноги лучше смотрел. У вас всё нормально? — требовательно спросил Грег.
— Всё, всё, — закивал Фёдор. — О, Мороз, это тебя!
Через лагерную площадь — Грег, а за ним и остальные называли её плацем — к ним шла Женя. Эркин невольно расплылся в улыбке и, попрощавшись кивком с Грегом и Фёдором, пошёл навстречу ей.
— Недолго музыка играла, недолго фраер танцевал, — вполголоса пропел ему вслед Фёдор.
— Ничего, Федя, — Грег вытащил сигареты и закурил, — ты от него дождёшься. Посмотрю я тогда… что от тебя останется.
— Ла-адно, — ответил по-английски Фёдор и, ухмыльнувшись, перешёл на русский: — Обошлось и, слава богу.
— Ну да, ну да, — Грег глубоко затянулся. — Трёпку мы тебе устроим ещё, не боись. Если ты дурак, то мы при чём?
— Ага, — Фёдор был на редкость покладист. — Я подожду. Когда надумаете, скажете.
Улыбаясь, Грег смотрел, как Эркин подошёл к Жене, та порывисто быстро обняла его и тут же отпустила. Да, всё обошлось и, слава Богу.
— Всё в порядке, Эркин?
— Да, — Эркин улыбнулся и, дождавшись ответной улыбки, продолжил: — Всё в полном порядке.
— Ну, и как тебе город? — Женя взяла его под руку, и они вдвоём пошли к бараку. — Ты не ужинал, пойдём, хоть печенья поешь.
— Я сыт, Женя, правда. Мы там в городе поели, — с ходу выдумал Эркин.
Он и вправду чего-то совсем не хотел есть. Но Женя ему не поверила, хотя и не стала спорить.
— Ну ладно. Так какой город?
— Город как город, — пожал плечами Эркин. — Развалин много.
— А в центре?
— Мы в центр не пошли. Погуляли тут немного, и всё.
За разговором они дошли до своей казармы. И когда вошли в свой закуток, пока Эркин снимал куртку, Женя выложила на тумбочку печенье и коробочку сока.
— Вот, поешь.
Эркин вздохнул и почтительно ответил по-английски:
— Слушаюсь, мэм.
Начал, только куснул, и так сразу есть захотелось — всю бы пачку разом заглотал. Но, сдерживая себя, ел не спеша. Кусочек печенья, глоток сока. Чтобы и того, и другого подольше хватило.
— Ты когда теперь в город пойдёшь? — спросила Женя, когда он вытряс себе в рот последние капли сока и решительно завернул оставшееся печенье.
— Не знаю. Если нужно — пойду.
Эркин смотрел на неё, ожидая её слов. Женя улыбнулась, покачала головой.
— Да нет, я просто подумала… Понимаешь, я столько читала о столице, тут музеи, памятники… Я думала, если всё спокойно, выйти с Алисой, показать ей…
— Нет, — перебил её Эркин и подался вперёд, схватил Женю за руки. — Нет, Женя, я не смогу прикрыть вас, это… — у него стали перемешиваться русские и английские слова, — это белый город, Женя, у нас нет там защиты, нет, не надо, Женя…
— Хорошо-хорошо, — Женя, переплетая свои пальцы с пальцами Эркина, гладила его руки. — Хорошо, конечно, ты прав, не стоит…
Эркин перевёл дыхание и опустил голову, потёрся лбом о пальцы Жени. И замер так. Потом медленно выпрямился, глядя на Женю влажными глазами. Женя улыбнулась ему.
— Вот переедем, устроимся, там и будем гулять. Так, Эркин?
— Так, — кивнул он и наконец улыбнулся. — Там всё будет, Женя. А… а Алиса где?
— Бегает, — Женя посмотрела на свои часики. — Пойду загонять её. Ты ложись тогда сейчас.
Из-за Нюси Эркин ложился последним. И ломать устоявшийся порядок ему не хотелось, не из-за чего вроде. Но… но Нюси нет, так что пока Женя ходит за Алисой, он успеет даже потянуться немного.
— Хорошо, Женя.
Эркин взял полотенце и пошёл в уборную. Когда он вернулся, Жени ещё не было. Эркин быстро разделся до трусов и, насколько позволяло узкое пространство между двумя койками, стал тянуться. Ну, хоть просто волну по телу погонять — и то в удовольствие. Ну вот. Хоть что-то. Он легко подтянулся и лёг, накрылся одеялом.
Прежде чем войти, Нюся осторожно даже не постучала, а поскреблась о стойку и уже тогда откинула занавеску. Тётя Женя, встретив её по дороге к бараку, сказала, что он уже спит, но Нюся боялась застать его бодрствующим. Но, слава богу, он на своей койке и лежит, отвернувшись к стене. Нюся быстро сняла и повесила на место своё пальтишко, разулась и залезла на свою койку. Снова посмотрела на него. Нет, похоже, что спит. И всё же… всё же… она залезла под одеяло и уже там кое-как стащила с себя платье.
Эркин слышал её возню и лежал неподвижно. А то ему только её визга не хватает. Чёрт, как говорит Фёдор? Конец — делу венец. Значит, раз хорошо закончилось, то и всё хорошо? Что ж, правильно, конечно, так оно и есть. Он сумел рассчитаться. За прошлое, за всё и за всех. И думать об этом больше нечего.
Фредди ждал. Несколько раз уже мимо него пробегали задержавшиеся в городе обитатели лагеря, но он их пропускал, не обнаруживая себя. Не то. Этих придётся сильно заинтересовывать. Им сейчас одно нужно: незаметно проскочить за ограду и залечь на боковую. Если сегодня не получится, то… то выход один. Официальным путём, через проходную. Светиться, конечно, неохота, и парня засвечивать тоже, но… стоп, а вот это уже, похоже, то, что надо. Мальчишки, искатели приключений на свои задницы.
Фредди дал им вылезти, оглядеться, пересечь полуосвещённый проход, тянущийся вдоль стены, и, когда они углубились в тёмный лабиринт, прыгнул на них, схватил обоих за воротники и вдёрнул в закуток, где стоял. Мальчишки попробовали вырваться, и он стукнул их друг о друга головами. Совсем легонько, только для вразумления. Мальчишки сопротивлялись молча и довольно умело. Но тут вышла луна, круглая и очень яркая, лунный свет залил лицо Фредди. И увидев его, мальчишки перестали трепыхаться.