— Вы поторопились, Олег Тихонович. Недостаточными. По Говардам материал подобрали?

Спиноза кивнул и уточнил:

— Но там много пробелов.

— Значит, продолжайте. И ещё… По Джексонвиллю проходит некий Рассел Годдард Шерман. Там что-то неясное и видимо, — Михаил Аркадьевич улыбнулся, — интересное. Распорядитесь о переводе Шермана и всех материалов, связанных с ним, сюда.

Спиноза понимающе улыбнулся, делая у себя пометки.

— По задержанным цветным юридическая часть готова? Вот пусть сразу с утра и начинают.

— Это же сколько пайков сэкономим, — чуть-чуть преувеличенно восхитился Спиноза.

Михаил Аркадьевич с удовольствием рассмеялся и встал из-за стола.

— И сможем расселить остающийся контингент. Чтобы не стали корректировать уже известные нам версии. Вот теперь действительно всё. До завтра, Олег Тихонович.

Они попрощались, и, когда за Михаилом Аркадьевичем закрылась дверь, Спиноза снова сел за работу. Генерал умеет работать, но и другим передышки не даёт. Тем более, что крыть нечем: готовились, готовились, а начало прошляпили.

Когда стемнело, Крис вышел на крыльцо. Сейчас тихо, его отсутствия не заметят. Ему и нужно-то всего несколько минут. Он огляделся и побежал, стараясь держаться в тени. Вот и его обычное место. Подъезд четвёртого корпуса отсюда как на ладони, а его самого не видно. А вот и она. Поверх халата куртка, такая же, как и у него, зелёная пятнистая с меховым воротником, халат белый, виден издалека. Свой он предусмотрительно снял перед выходом, чтоб не засветиться ненароком. Перебегая от дерева к дереву, он проводил её до входа в жилой корпус. В свободное время он сразу, как только за ней закрывалась дверь, бежал за угол и следил, как вспыхивает свет в её окне. Прежде, чем его включить, она задёргивала шторы. Не маскировочные, но тоже достаточно плотные, лампочка едва просвечивала сквозь них расплывчатым пятном, а её даже силуэтом не разглядишь, но он стоял и смотрел, пока не казалось, что его заметили, или пока не гасили свет. Но сегодня так нельзя. Надо бежать обратно на смену. Лю-ся. «Спокойной ночи, Люся», — беззвучно шевельнул он губами, убегая к лечебному корпусу.

Его отлучки не заметили. Или сделали вид, что не заметили. Сегодня дежурит Вера Ивановна, она очень редко, да, считай, никогда замечаний не делает. Только посмотрит и либо покачает головой, либо кивнёт. И всё.

Уже в халате Крис заглянул в ординаторскую. Вера Ивановна просматривала карту назначений.

— Заходите, Крис, — сказала она по-английски, не поднимая головы.

Крис вошёл и остановился в двух шагах.

— Мы вдвоем сегодня, и много назначений, — он осторожно кивнул, а Вера Ивановна продолжала: — Вам придётся работать за сестру, Крис. Вы уже освоили инъекции?

— Внутривенные плохо, мэм, — тихо ответил Крис.

Она кивнула.

— Хорошо. Внутривенных, кстати, немного. Но пятеро на капельницах. Стерилизаторы загружены. Давайте всё проверим и подготовим, — она наконец оторвалась от бумаг и подняла голову, встретилась с ним глазами и улыбнулась. — Я думаю, Крис, вы справитесь.

Он смущённо покраснел и отвёл глаза. Вера Ивановна учила его и остальных на курсах. Рассказывала она очень просто, понятно и как-то так, что её слова как сами по себе укладывались в памяти. Доктор Юра говорил о ней: «сильный клиницист». Клиницист — это который лечит… Вера Ивановна встала.

— Примемся за работу, Крис.

— Да, мэм, — пробормотал он, уступая ей дорогу.

Вера Ивановна работала методично, её руки двигались неспешно, но очень точно, и потому всё получалось быстро. Крис так старался ни в чём не ошибиться, что все мысли о Люсе, об этом удивительном индейце, вообще обо всём куда-то улетучились.

— Ну вот, когда мы уверены в своих тылах, — Вера Ивановна улыбнулась, и он ответил ей улыбкой, — обойдём палаты.

— Сначала тяжёлых, — объясняла она по дороге, — лёгкие, с хорошим самочувствием уже спят, в эти палаты лучше вообще не заглядывать, чтобы случайно не разбудить.

Крис кивнул и попробовал осторожно высказаться:

— Когда разбудишь, потом трудно засыпают, да?

— Правильно, Крис, — кивнула Вера Ивановна. — А вот сюда надо зайти.

Крис удивился. Этого номера не было в перечне назначений, но Вера Ивановна показала ему на выбивающуюся из-под двери световую полоску.

— Нарушение режима, — вырвалось у него по-русски.

— Совершенно верно, — с этими словами Вера Ивановна решительно открыла дверь палаты.

Двое мужчин повернулись к входящим.

— Так, — строго сказала Вера Ивановна по-русски. — Михаил Аркадьевич. Как следует охарактеризовать человека, нарушающего режим и понуждающего к аналогичному нарушению другого?

— Виновен, — Михаил Аркадьевич встал и, к крайнему изумлению Криса, поцеловал Вере Ивановне поочерёдно обе руки, но не ладони, а тыльную сторону. — Виновен, но заслуживаю снисхождения безоговорочным признанием. Не правда ли, Никлас?

Никлас приглушенно рассмеялся.

— Разумеется, Михаил Аркадьевич.

— Разумеется, Михаил Аркадьевич, — повторила чуть насмешливо Вера Ивановна. — Извольте пройти в свою палату, — и перешла на английский. — Крис, отведите больного.

— Слушаюсь, мэм, — кивнул Крис.

— Не смею спорить с превосходящими силами, — развёл руками Михаил Аркадьевич. — Спокойной ночи, Никлас.

— Спокойной ночи, Михаил Аркадьевич.

Крис посторонился в дверях, пропуская, и пошёл следом. Михаил Аркадьевич улыбчиво покосился на него.

— Вы так серьёзно относитесь ко всем поручениям, Крис?

— Да, сэр, — сразу ответил он.

— Похвально, — Михаил Аркадьевич сказал это так серьёзно, что Крис улыбнулся. — А что за суматоха была днём?

Крис сразу насторожился и неопределённо пожал плечами.

— Ничего особого не было, — сказал он осторожно, но Михаил Аркадьевич, остановившись у двери своей палаты, молча ждал, и Крис понял, что придётся отвечать. — Привезли одного парня, он… из наших, его посмотрели, и… его увезли.

— Краткость — сестра таланта, — улыбнулся Михаил Аркадьевич, — но только сестра.

— Я не понял, сэр, — твёрдо ответил Крис.

— Это очень интересно, — просто сказал Михаил Аркадьевич, — хотелось бы знать подробнее.

— Зачем это вам, сэр? — сдерживаясь, спросил Крис. — Вот ваша палата, сэр. Мне надо работать.

— А почему вы не хотите, чтобы я знал об этом… инциденте? — стал серьёзным Михаил Аркадьевич.

Крис пробурчал что-то неразборчивое. Михаил Аркадьевич терпеливо ждал. Крис тоскливо посмотрел на удалявшийся по коридору халат Веры Ивановны. Вот это влип! Ведь от него не отвертишься. Цепкий. Ну… ну так получай:

— Вы же одного не накажете, а другого не спасёте.

— Совсем интересно, — Михаил Аркадьевич распахнул дверь своей палаты. — Заходи, поговорим.

— Я должен работать, — упрямо повторил Крис.

— Хорошо, — кивнул Михаил Аркадьевич. — Когда сделаешь все назначения, придёшь, — и безжалостно добил: — Я буду ждать.

И вошёл в палату. Крис обречённо вздохнул и побежал догонять Веру Ивановну. А вдруг, пока он будет занят, этот заснёт? Вот было бы здорово.

Когда камера заполнилась сонным дыханием и похрапыванием, Эркин осторожно повернулся набок, натянул одеяло на голову и, наконец-то, остался один. Ну и денёк, всего нахлебался. Хорошо, закончилось всё. Но прижал его этот беляк крепко, думал: всё, не отбиться. Из последнего держался. Нет, Андрея он ему не сдаст. И никому. Парням, правда, в госпитале, сказал, но… Андрею это уже не повредит. Андрей… За что тебе это? Сегодня сорвался у парней и вдруг сам понял… За что? Из Оврага выбрался, голым в декабре, снег ведь лежал, выжил… А сейчас… Я виноват, я, надо было сразу, ты же мне, дураку, говорил, что рвать надо отсюда, нет, дотянул, досиделся, гирей на тебе повис, без меня ты бы уехал, успел, а я… Ох, Андрей, от того Оврага ушёл, так я тебя в этот загнал, прости меня, Андрей, что ещё я могу тебе сказать, придёшь если ко мне мертвяком, я ничего тебе не скажу, всё от тебя приму, и от Жени…