— Ротбус.

— Да, вы говорили о нём. А до него кто?

У Чака задрожали губы.

— Меня сдавали многим. Я не помню всех, сэр.

Михаил Аркадьевич кивнул, медленно без резких движений подошёл и остановился в шаге от Чака.

— Когда вы стали работать с Ротбусом?

— Меня отдали ему в декабре, сэр. В начале.

— Двадцатого декабря все рабы стали свободными. Вы сами решили остаться с Ротбусом?

Закинув голову, Чак снизу вверх смотрел на Михаила Аркадьевича. У него уже дрожали не только губы, всё лицо, руки, лежащие на столе, плечи — всё дёргалось, ходило ходуном, стучали зубы.

— Нет, сэр, нет. Я не мог… Раб не решает, сэр. Мне велели…

И в ужасе застыл, обречённо ожидая вопроса: «Кто велел?» — он же не смеет отвечать, не сможет назвать имя. Но прозвучало:

— Что велели?

Чак облегчённо вздохнул.

— Мне велели идти с ним и выполнять все его приказы, сэр. Делать, что он велит, сэр.

И опять неожиданное:

— Старый Хозяин велел, так?

Да, но это не вопрос, не тот вопрос. Ему не надо называть имя, нужно только сказать: «Да», — а это уже не опасно.

— Да, сэр, — благодарно выдохнул Чак.

— Хорошо, — улыбнулся Михаил Аркадьевич. — Претензии по содержанию есть?

Чак несколько раз схватил открытым ртом воздух. А если… беляк, вроде, не злой, если попросить, объяснить…

— Всё хорошо, сэр. Спасибо, сэр. Но… если можно, сэр. Хоть на день, если нельзя, то хоть на час…

Они быстро переглянулись.

— Я слушаю, — подбодрил его улыбкой Михаил Аркадьевич.

— В общую камеру, сэр. Хоть на час, мне хватит.

Михаил Аркадьевич переставил стул и сел напротив Чака. Теперь их лица были на одном уровне.

— Зачем? Вам тяжело одному?

— Сэр, — отчаяние в голосе Чака заставило подойти остальных. — У меня начали болеть руки.

— Тогда нужен врач, — сказал Спиноза.

— Нет! — Чак сорвался на крик. — Я здоровый, не надо. На час в общую, сэр. Я подерусь, и руки пройдут. Если нельзя, я не буду убивать, сэр, только побью, — он говорил быстро, захлёбываясь.

— Подождите, я что-то не совсем понимаю, — сказал Михаил Аркадьевич. — Если вы кого-то бьёте, то у вас не болят руки, так?

— Да, сэр. Я вработанный, я не могу без этого. Мы же горим. Как… как спальники. Вот, сэр.

Чак слегка приподнял руки и показал бессильно обвисающие пальцы.

— Я… я уже ложку не держу, через край пью. Дайте мне кого-нибудь, сэр. Ну… ну у вас же хоть кто-нибудь есть, что на допросе упрямится.

— Мы не бьём на допросе, — тихо сказал Спиноза.

— Почему? — вырвалось у Чака. — Так же всегда делают, сэр.

— Потом вам объяснят, почему, — мягко сказал Михаил Аркадьевич. — Боль постоянная?

— Н-нет, сэр — Чак обречённо опустил голову. — Когда я что по приказу делаю, не так. А в камере… очень больно. Спать не могу.

— Хорошо, — кивнул Михаил Аркадьевич, — попробуем вам помочь. Но сначала… вы можете отвечать на вопросы?

— Не на все, сэр.

— Я понимаю. Сделаем так. Если вы не можете ответить, то говорите об этом, — Михаил Аркадьевич улыбнулся. — А кричать не надо. Никто вас бить не будет. Вы поняли? — Чак несмело кивнул. — Вы были один у хозяина?

— У Ротбуса? Один, сэр.

— А до этого?

Чак медленно сглотнул слюну. Но… но, ведь отвечая на такой вопрос, он не называет, это… это можно.

— Десять, сэр.

— И где они теперь? Здесь, в Колумбии?

Ну, о них он может говорить свободно.

— Нет, сэр. Семерых ещё к прошлому декабрю убили. Тима сдали в аренду, и он пропал на Русской Территории, а меня и Гэба сдали позже. Меня Ротбусу, а Гэба одному толстяку из Джексонвилля.

— Имена тех, кому сдали Тима и Гэба, можете назвать?

— Да, сэр. Тима — Джусу Армонти, а Гэба… Я его до этого не видел. Я не знаю его имени, только то, что он из Джексонвилля, и о нём сказали: «Туша, а соображает».

— Туша? Из Джексонвилля? — переспросил Спиноза. — Это Кропстон, Михаил Аркадьевич.

— Предупредите Гольцева, — бросил, не оборачиваясь, Михаил Аркадьевич. — А как погибли те, семеро?

Спиноза бесшумно вышел из кабинета.

— По-разному, сэр. Артура и Джорджа завалило в бомбёжку, мы тогда все на выезде работали и попали в налёт, — Чак совсем успокоился и говорил свободно. — Сая, Дика и Юпа застрелили. Они тоже на выезде были и как раз своё отработали. Кит и Флетч… их тоже убили. Финишное задание, сэр.

— Финишное задание? Что это? — удивился Михаил Аркадьевич.

— Это финиш, сэр. Ну, такое задание, после которого раба уже не оставляют. Сделав такое, он не должен жить.

— И кто их убивал?

— Мы же, сэр. Те, кого оставляют.

— И вы?

— Да, сэр, — спокойно ответил Чак.

— И какой финиш был у них?

— Не знаю, сэр. Сая, Дика и Юпа убирал не я.

— А Кита и Флетча?

— Они вывезли на загородную виллу и убили, — Чак запнулся, подбирая слова, чтобы и было понятно, и не назвать запретного. Михаил Аркадьевич терпеливо ждал. — Бригадного генерала, начальника СБ, — нашёл выход Чак.

Михаил Аркадьевич остался спокоен, а следователь сделал пометку в своём блокноте.

— Сэр, я сделал, как положено, сэр. — Чак облизал пересохшие губы и, не отводя глаз от Михаила Аркадьевича, повторил: — Я сделал, как положено, сэр. И… и я их не мучил.

— Пуля в затылок? — спросил следователь.

— Нет, сэр. Велели без следов, сэр.

— И они не сопротивлялись?

— Они знали, что это финиш, сэр, — тихо ответил Чак.

— Вы дружили? — неожиданно спросил незаметно вернувшийся Спиноза.

Михаил Аркадьевич нахмурился, но Чак спокойно ответил:

— Иначе нельзя, сэр. Когда нас всех вместе продали… в одни руки, мы радовались.

— И кто вас продал? — спросил следователь.

— Он… он нас собирал, выкупал у прежних хозяев и учил, — Чак опустил и тут же вскинул голову. — Всему учил.

— Его ты можешь назвать?

— Его? Да, сэр. Он… мы верили ему, клятву давали. Ему, сэр. А он передал её и продал нас. Он… он такой же беляк.

— Тогда назови его, — подхватил Спиноза.

— Грин. Арчибальд Теодор Грин.

Спиноза и следователь снова переглянулись и понимающе кивнули друг другу.

— Где он сейчас?

— Уже там, сэр, — Чак глазами показал на потолок и зло улыбнулся. — Я слышал, что его убили. Я ещё встречу его, сэр.

— Его же убили, — мягко возразил Михаил Аркадьевич.

— Там, сэр, — Чак открыто смотрел ему в глаза. — Я всё делаю, как вы говорите, сэр. А потом вы меня убьёте. Я же понимаю, это финиш. Там я встречу. И его, и остальных… наших. И мы все вместе…

— Убьёте его ещё раз, — усмехнулся следователь.

— Это будет очень долго, — ответно усмехнулся Чак. — Мы не будем спешить, сэр.

— Хорошо, — Михаил Аркадьевич встал и пошёл к столу. — Мы ещё вернёмся к этому разговору. А сейчас, — он вернулся с пачкой фотографий. Чак настороженно следил за ним. Михаил Аркадьевич положил на столик фотографии. — Посмотрите. И кого узнаете, о них расскажете. Всё, что знаете.

— Я не знаю всех имён, сэр, — Чак осторожно всей ладонью подвинул к себе верхнюю фотографию.

— Неважно. Они пронумерованы. Номер вверху слева.

Следователь отошёл к столу и приготовился записывать, а Михаил Аркадьевич остался сидеть рядом с Чаком. Спиноза переставил стул и сел с другой стороны от Чака, но чуть подальше и раскрыл свой блокнот с маленьким замочком на обложке. Чак покосился на щелчок замка и вдруг улыбнулся.

— У этого, — он показал на лежащую перед ним фотографию, — был такой же. С замочком.

— Вот и давайте о нём, — кивнул Михаил Аркадьевич. — Номер семь, Олег Тихонович.

— Я его с прошлой весны не видел, сэр, — начал Чак. — Не знаю, где он. А до этого бывал часто. И всегда в штатском.

Они уже пили кофе, когда без стука открылась дверь и вошёл Клайд.

— Садись, — улыбнулся Джонатан.

Фредди ограничился молчаливым кивком.

Клайд сел к столу, отодвинув кофейник.

— В Спрингфилде тихо, несколько побитых морд, ну, и ещё по мелочи. Сейчас туда везут раненых со всего штата.